о горным тропам, распугивая бурых коз и чумазых пастушат. Тем временем все новые группы чужих солдат выбирались на берег, строились, под лай команд поворачивались и уходили с берега, освобождая место для высадки очередных подразделений.
Под ноги одной из групп выскочила из переулка небольшая собачонка, шарахнулась от незнакомых людей, залилась лаем. Собачью истерику прервал пистолетный выстрел. Отброшенное пулей лохматое тельце дернулось пару раз и затихло. Унтер убрал пистолет в кобуру и повел отделение дальше в горы.
На запах крови к собачьему трупу начали слетаться первые мухи.
С катеров скатывали мотоциклы и похожие на них гусеничные аппараты, к машинкам цепляли низкие маленькие пушки. Наконец к берегу начали подавать неуклюжие паромы. Один из них, уступая дорогу уходящему в море катеру, потерял управление. Волна подняла его и посадила на торчащие у берега камни. С перекошенной палубы слетел в воду закрытый брезентом танк. Второй устоял, но вряд ли когда-нибудь его можно будет разгрузить – волны продолжили бить паром о выступы скал.
К пляжам подходит не больше пяти паромов за раз. Видимо, высадка затягивается – руководящие разгрузкой немцы нервничают, размахивают руками и сыплют командами чаще, чем в начале.
Поочередно сползают на берег танки – большие и поменьше, с тонкими длинными стволами автоматических пушек. Солдаты скатывают по аппарелям несколько грузовиков, у некоторых вместо кузовов большие цистерны. Машины не могут одолеть крутой подъем, и на дорогу их по очереди втаскивает один из больших танков. Маленькие автомобильчики без крыш, похожие на мыльницы, взбираются по склону самостоятельно. С заднего сиденья одной из них за разгрузкой судов наблюдает важный немец в перчатках. Когда с последней четверки паромов начинают сводить длинноухих мулов, он поворачивается к стоящему у машины офицеру:
– Господин капитан, прикажите передать в штаб – высадка пятой горнопехотной дивизии прошла без особых происшествий. В дальнейшем действую по плану.
Оба поднесли руки к козырькам кепи, и машинка с генералом двинулась по дороге на север. Егеря торопятся спасать попавших в тяжелое положение десантников.
Сообщение о высадке десанта на западном побережье острова поступило в штаб обороны через два часа после начала высадки. На беду, оно сразу попало в британский штаб, а звонивший, староста одной из деревень, практически не знал английского языка.
– Хорошо, хорошо, я понял. Можете забрать их себе, – оборвал взволнованного грека дежурный связист. Положил трубку и растерянно оглянулся на напарника.
– Совсем одурели в своих горах. Надо же, «Овцы пришли с моря, много овец».
– Дикари, – согласился напарник.
Пожилой мужчина медленно опускает трубку на телефонный аппарат.
– Что они сказали? – мальчишка так спешил донести страшную весть, что почти насмерть загнал своего осла. – Что?
– Сказали, что мы должны забрать их себе.
Через десять минут начинает звонить колокол деревенской церкви, а по ведущей на север тропе убегает еще один мальчишка.
Над морем легкая дымка, а на четырех тысячах метров видимость сто на сто.
– Справа на двенадцать часов – «хейнкели» и четверка «худых»! Уходят к материку.
– Уходят. Спокойно, Борис, это не наши клиенты. Больной сегодня толще.
Восемь «ястребков» на пределе боевого радиуса прочесывают воздух над Антикитирским проливом. Свою цель пилоты замечают издалека – группа тяжелых машин перемалывает винтами воздух. Шестерка «саетт» с набором высоты пытается выйти наперерез – поздно, советские истребители в крутом пике падают на неуклюжие транспортники. Опытные пилоты знают свое дело – после первой же атаки три «юнкерса» рушатся в море, еще два начинают отставать от строя – за обоими тянется дым из поврежденных двигателей. Повторить атаку не получается – горбатые итальянские «макки» не уступают советским машинам в скорости. Истребители заводят карусель воздушного боя, а транспортники, плотно сбив строй, продолжают полет к атакованному острову. Подбитые «тетушки Ю», медленно теряя высоту, идут следом.
Воздушный бой скоротечен. Через две минуты тройка уцелевших итальянцев крутым пикированием выходит из боя. Шестерка машин с красными звездами на крыльях берет курс на разбитый аэродром Ираклиона – для возвращения на Родос не хватает топлива.
Вскоре на месте боя заходят на посадку два гидросамолета – обе стороны стараются вытаскивать из воды пилотов, которым не повезло. Союзники и итальянцы по молчаливому уговору не трогают спасательные машины. На немцев это не распространяется.
Настроение экипажей отряда британских кораблей, возвращающихся в Александрию, самое обыкновенное. Рядовой поход, ничего особенного. Три не новых уже крейсера типа «Линдер» и пять эсминцев без особого труда отогнали от острова Китира примерно равный по силе итальянский отряд, прикрывавший свой десант. К моменту прибытия англичан ночная высадка закончилась, катера и рыболовная мелочь резво рванула к греческому берегу – скрываться, а боевые корабли противника развернулись для драки.
Бой начался утром, при хорошей погоде и прекрасной видимости. Противники заметили друг друга издалека, прижать фашистов к берегу не удалось. Британское морское командование почти всерьез начинает утверждать, что бегство от боя у итальянских моряков тесно связано с наличием в эскадре линкоров – без них фашисты чувствуют себя гораздо смелее. По новой своей привычке макаронники не сбежали, а стали драться. По своей старой привычке быстроходные корабли наследников Цезаря все время держались на предельной дистанции, отходя к весту. Результат – восьмидюймовое попадание в полубак на «Эйджексе» и по одному стапятидесятидвухмиллиметровому в каждый из двух «кондотьери» последней серии. Счастливчик «Больцано» и в этот раз ушел без повреждений. Так что самым значительным итогом похода стало уменьшение запаса топлива на итальянских базах – разведка докладывает, что у Муссолини с ним совсем плохо.
После того, как итальянцы вышли из боя, по английскому отряду отработала эскадрилья трехмоторных торпедоносцев, но без азарта, для галочки – сбросили торпеды с предельной дистанции. Попаданий в корабли не случилось, все самолеты ушли на базу, хоть сигнальщики с «Ориона» и доложили о повреждении одного из них близким разрывом шрапнельного снаряда.
Домой шли экономическим ходом, ломали курс противолодочным маневром – к весту от Крита можно было запросто напороться на подводную лодку. Причем она вполне могла оказаться греческой, потомки эллинов развоевались не на шутку, ходят даже в Адриатику, куда сами англичане решаются забираться не всегда. Поэтому береглись – если под мидель приходит торпеда, слабо утешает то, что она выпущена союзником.
До выхода из зоны действия вражеской авиации было еще далеко, глаза на палубах в основном осматривали северную половину горизонта, больше внимания уделяя небу. Многочисленный отряд маломерных судов открылся прямо по курсу неожиданно.
Собственно, на действиях британских моряков это не сказалось. Видя цель, они сначала выдают установки для стрельбы, откуда она взялась, можно узнать, выудив из воды самых везучих из вражеского экипажа. Через несколько минут вокруг медленно ползущей по волнам немецкой посуды стали ложиться шестидюймовые снаряды, чуть позже к ним прибавились стадвадцатимиллиметровые фугаски с эскадренных миноносцев. Ни удрать, ни защищаться немецкий караван не мог, все вооружение – несколько курносых пехотных орудий против нескольких крейсеров. Не смешно.
Главной защитой десантной операции были малозаметность и отвлекающие мероприятия. В один конец сработало, обратный переход не задался.
После того, как английские снаряды разнесли десяток неуклюжих паромов и несколько громоздких саперных катеров, над остальными стали подниматься белые флаги.
– А ведь попрись они через канал, все могло быть иначе, – философски заметил командир «Линдера».
– Топим, сэр? – поинтересовался старший артиллерист.
– Десантные средства. – Командир опустил бинокль. – Могут пригодиться. Заодно узнаем, откуда это они так спешат.
Молодой егерь поправляет на шее болтающиеся очки – завернувшаяся резинка режет горло.
– Пауль, откуда у этих крестьян столько оружия?
– Говорят, они здорово лупили наших итальянских союзников в Албании, – старший рассматривает разбросанные в лощине трупы.
– Албания далеко, – сомневается первый.
– Германия еще дальше, но мы с тобой здесь. А эта козочка была совсем ничего, – носком ботинка ветеран поворачивает голову убитой. Юбка на трупе задрана, ноги открыты до середины бедер.
– Если бы не лишняя дырка в ее голове, я бы помял эту задницу.
Озабоченный фельдфебель останавливается рядом, оценивает объект его внимания.
– Если есть силенки, можешь прихватить с собой, ненасытный пихарь. По дороге обмоешь в ручье, и люби хоть всю ночь напролет.
– Мне нравится, когда они кричат, Герхардт.
– Зато не укусит, как та лиллехаммерская сучка. Ладно, хватит трепаться – наш Бобовый Пердун получил свое, надо спустить тело к дороге. Пауль, заканчивайте с осмотром, и вниз. Зеленый, послушай старого солдата, не трогай это дерьмо. Иди за мной.
Молодой послушно бросает угловатый итальянский пулемет.
Ловко, как на лыжах, скатившись по каменной осыпи, они двинулись к своему отделению. Одному из егерей товарищ перематывает простреленное предплечье. На земле, укутанное в плащ-палатку лежит тело погибшего пулеметчика. Перетянутый петлями альпинистского шнура труп похож уродливую серо-зеленую колбасу.
– Интересно, почему они все, даже женщины, стреляют в нас? – ни к кому конкретно не обращаясь, спрашивает молодой. – Они же не солдаты, мы убиваем их, как кабанов на охоте!
– Может быть, они узнали, что Пауль любит, когда бабы под ним кричат от боли? – вопросом на вопрос отвечает командир отделения.