Отношение детей расстраивало Вендела и много лет спустя, когда его совершенно перестало трогать поведение взрослых. Они больше не интересовали Вендела, в конце концов, ему стало безразлично, что происходит за его спиной. Никто не осмеливался прямо задирать его или приставать к нему. Большинство людей его боялись, а те, кто не боялся, не хотели с ним связываться, разнесся слух, будто Вендел юридически не отвечает за свои поступки. «Он может нас всех поубивать, и все равно его не посадят», — судачили крестьяне и сторонились Вендела еще больше.
Под утро северный ветер немного утих, но все еще было холодно и неприятно. И хотя Вендел тепло оделся, ветер все-таки продувал насквозь. Хорошо еще, что он тепло обулся. Он вполне разделял житейскую мудрость, согласно которой большинство болезней проникает в человеческое тело через ноги. Обулся он в войлочные бурки. Ногам было тепло и сухо. А две пары фланелевых портянок согревали так, будто он обмотал ноги мягкой шкуркой.
Ночью снова выпал снег. Ветер разметал его по окрестностям, иные участки дороги совершенно очистились от снега, на других намело сугробы в человеческий рост. Вендел застревал в сугробах, склонялся под порывами холодного ветра, но мало-помалу приближался к деревне. Когда наконец он увидел впереди дымящиеся трубы домов, обрадовался и прибавил шагу.
Вендел вышел на шоссе, остановился, снял папаху и вытер пот со лба. Он немного передохнул, потом стряхнул снег с одежды и с бурок и двинулся дальше.
Дорога привела его к площади посреди деревни. Это не была настоящая площадь, а просто широкая улица, пыльная летом и грязная весной и осенью. Кроме упомянутой церквушки, там находилось здание национального комитета, а также школа, почта, дом культуры и два магазина. В самом конце площади, там, где улица снова сужалась, стоял трактир. На дороге перед трактиром виднелась крытая жестью будка — остановка автобуса. Конечная остановка, дальше автобус не шел. На площади он разворачивался и возвращался к железнодорожной станции, расположенной в одиннадцати километрах от деревни.
Из всех домов на площади самым обшарпанным было здание почты. Вендел направился прямо к ней. Перед дверью он как следует потопал ногами, хорошенько стряхивая с бурок снег, толкнул дверь и вошел.
Почтмейстер никогда не заставлял Вендела стоять перед окошечком. Хотя это и было против правил, он каждый раз приглашал Вендела к себе в кабинет, усаживал в глубокое кресло и разговаривал с ним по-человечески. Это был единственный человек в деревне, с которым Вендел сблизился. Он знал почтмейстера давно, еще когда был маленьким мальчиком, почтмейстер часто приходил к ним со своей дочкой Даницей. Четырнадцати лет девочка умерла от менингита. Почтмейстер вместе с отцом Вендела служил в армии, и они дружили до самой смерти отца. Вендел уважал почтмейстера, считал его самым умным человеком в деревне. Гораздо умнее обоих учителей и секретаря национального комитета. Пожалуй, конкурировать с ним мог только продавец Байтош, да и то не во всем — почтмейстер разбирался во многих таких вещах, о которых Байтош не имел ни малейшего понятия.
Вендел просунул голову в окошечко и поздоровался.
— Здравствуй, — ответил почтмейстер. — Проходи.
Вендел вошел в кабинет и сразу же направился к раскаленной печке погреть окоченевшие пальцы.
— Холодно, гораздо холоднее, чем обычно в это время, — заметил почтмейстер, подошел к печке и подбросил угля.
— Снега намело, сугробов. А ветер такой холодный, что я совсем закоченел, — сказал Вендел.
— Ты мог и завтра прийти. Зачем ходить в такую непогоду.
Вендел задумался над словами почтмейстера.
— Да ты садись, — пригласил тот, показав на старое кресло.
Вендел расстегнул пальто и сел.
— Как у вас дела? Что Бенедикт поделывает?
— Да ничего, — ответил Вендел. — Отлеживается в своей берлоге, даже не топит.
— Дела… — сказал почтмейстер. — Я вчера утром Ольгу видел. К вам она не приходила?
— Я не знаю, — солгал Вендел.
— Приехала из-за дома, после старика ведь все она унаследовала. Только она и может всем распорядиться, — сообщил почтмейстер.
— Какой дом?
— Да Барталов. Кооператив собирается купить, задумали там у вас птицеферму поставить, настоящую фабрику, недавно председатель об этом говорил.
— Да к нам и дороги-то нет, как они думают ездить через болото? — засомневался Вендел.
— Дорогу построят.
— Разве это окупится?
— Окупится, — заверил почтмейстер. — У вас там все будто нарочно для этой цели создано.
— Нет, я и поверить не могу, неужели всерьез задумали, — опять засомневался Вендел.
— Хочешь — верь, хочешь — не верь, да только с этой дорогой они совершенно всерьез. Уже и строить начали, протянут за корчмой через старый пруд возле Гарашлина, а оттуда по дороге через поле.
— Да ведь там топи, — сказал Вендел.
— Какие топи? Их еще осенью засыпали, — ответил почтмейстер.
— Ну и дела! — удивленно покачал головой Вендел.
— Ты в деревню как ходишь? Кругом и через акации?
— Да. Ведь около старого пруда всегда грязно… — ответил Вендел.
— Ну, так ты действительно не видел, чего там понаделали. Из района уже и щебенку привезли. Пожалуй, летом дотянут дорогу и к вам.
— А она дом приехала продавать? — спросил Вендел.
— Кто, Ольга? В точности не знаю, да, наверное, из-за дома. Иначе зачем ей сюда ехать, ведь не была давненько здесь, — вслух рассуждал почтмейстер.
Вендел задумался.
— Послушай, Вендел, — по-отечески обратился к нему почтмейстер, — к тебе тоже непременно придут, чтобы дом купить. Делай, как считаешь нужным, только не позволяй себя надуть. Теперь, когда к вам проведут дорогу, твой дом подорожает. Прежде чем соглашаться, посоветуйся с кем-нибудь, может, даже и с адвокатом.
— Вы думаете, ко мне придут? — испугался Вендел этого предположения. — Не могут же меня заставить продавать дом?!
— Знаешь, Вендел, я не уверен, что не могут. Надо поговорить с адвокатом, — ответил почтмейстер.
Венделом овладела паника. Неужели придется продать дом, куда же он тогда денется?! Ведь отсюда, с хутора; он вовсе не хочет никуда уезжать, шумная жизнь не по нем…
— Да ты не бойся! — угадал его мысли почтмейстер. — Если что, ты мне напиши, я помогу, коли буду знать как.
— Зачем писать? Я сам к вам приду! — сказал Вендел.
— Знаешь, я уже недолго тут задержусь, — объяснил почтмейстер. — В мае на пенсию ухожу, — добавил он тише. — Уезжаем мы отсюда.
— Куда уезжаете?
— На север. У жены там после родителей дом. Сейчас в нем никто не живет, пустой стоит. Мы приведем все в порядок и поселимся там, — сказал почтмейстер.
Вендел замер.
— А ты приедешь к нам в гости, — утешил его почтмейстер. — Я тебя по горам повожу. Увидишь красивые места. Я адрес оставлю, чтобы ты знал, где меня искать.
Вендел еще немного посидел в старом удобном кресле, потом поднялся, взял свою пенсию, пожал почтмейстеру руку и вышел.
Он пересек площадь и направился в магазин. Купил соль, перец, паприку, спички, пять кило муки, двухлитровую банку маринованной селедки, бутыль керосина и катушку черных ниток. Вытащил из-за пазухи полотняный мешок, аккуратно уложил туда, покупки, расплатился с продавщицей и двинулся в путь.
Он дошел уже до церкви. Остановился, соображая, куда идти дальше. В обратный путь ему еще не хотелось. Нужно было все обмозговать. Уж слишком много узнал он за этот день. В последние часы на него посыпалось одно известие за другим. Он не пережил столько волнений за последние несколько лет, сколько за последние несколько часов. Он привык к размеренной, монотонной жизни, и лавина новостей спутала все его мысли. Ему хотелось все не спеша обдумать, но холодный северный ветер не позволял предаваться размышлениям.
Ноги сами привели Вендела в трактир. Он зашел сюда не впервой. Всякий раз, когда приходилось бывать в деревне, он заглядывал в трактир. И задерживался действительно только на минуту, даже за стол не садился. Выпивал возле стойки свою кружку пива и снова отправлялся в путь.
Сегодня Вендел удивил трактирщика. Как обычно, заказал кружку пива, но не выпил стоя, а уселся в теплом закутке возле печки в глубине трактира и там долго потягивал свое пиво.
Кроме Вендела в трактире никого не было. Трактирщик перестал обращать на него внимание, и Вендел принялся спокойно приводить в порядок свои запутанные мысли. Из хаоса впечатлений двух последних дней он постепенно сортировал приятные и неприятные моменты и раскладывал их в разные стороны. Вскоре до него дошло, что неприятностей набралась целая куча, а с другой стороны все еще ничего не видать. Вендел уже мысленно повторял свой путь в деревню на почту, когда в трактир вошли трое мужчин и оторвали его от размышлений.
Один был приблизительно ровесник Вендела, двое других, должно быть, чуть постарше. Этих двоих Вендел уже встречал, они были здешние, младшего он не знал. Вендел подумал, что этот парень, может, переехал сюда после женитьбы, и посмотрел на свою кружку. Пива оставалось на донышке. Вендел дождался, пока все трое уселись, поднялся и подошел к трактирщику.
— Еще пива, — сказал он негромко и достал из кармана мелочь.
— Только пивка, больше ничего? — спросил трактирщик и положенную Венделом в железную мисочку мелочь ссыпал в открытый ящик.
— Ничего, — ответил Вендел и побрел в свой закуток у печки.
Парни удивленно уставились на Вендела. Его поступок был для них непонятен. Они чуяли, стряслось что-то необычное, нарушившее привычный ритм его жизни. Но уже через минуту они забыли про Вендела и занялись выпивкой. Расстегнули пиджаки и удобно расположились на скамье. Они не спешили, все их поведение ясно показывало, что сегодня ни за какую работу они уже не возьмутся. Этот холодный мартовский день надо добить здесь, в трактире.
Вторую кружку пива Вендел выпил гораздо быстрее, чем первую. Скоро по телу разлилась блаженная легкость. Прежние тягостные мысли затопила волна безмятежного равнодушия. Все неприятные переживания последних часов стали малозначительными пустяками, которыми и заниматься-то не стоит.