Синие фасады трех строений на краю поселка были заметны издалека. И когда первый форд надсадно закашлял и отказал метрах в ста от цели, старший из хозяев, Млейнек, уже был не в силах сидеть на месте и ждать. Он выскочил из кабины и побежал вдоль дороги, не обращая внимания на приветствия соседей, и остановился только перед сводчатым входом своего дома.
А за хозяином, сначала робко, а потом уже без всякого стеснения, последовали и остальные мораване. Мужчины, женщины, дети бежали по дороге, и никому, кто это видел, не приходило в голову засмеяться, никто не удивлялся, потому что все совсем недавно сами испытали на себе действие той силы, которая заставила новоприбывших пуститься бегом по дороге.
Лето подходило к концу, гуси подобрали все что можно в скудном жнивье, а дом в центре села все еще ждал своего хозяина. Бабчаны не возвращались.
Если в поселке каждая семья была связана родством по крайней мере с одной-двумя другими семьями, то у Бабчанов в отличие от остальных в поселке родственников не было. Все, как правило, эвакуировались группами по родству, Бабчаны же уезжали из села одни, и вдобавок последними, и потому никто не знал толком, куда они, собственно, направились.
После возвращения соседи позаботились об усадьбе Бабчана. Выкосили на пространном дворе траву, окна с выбитыми стеклами заложили досками, подняли вывороченный забор из штакетника и укрепили его новыми столбами, плотно затворили деревянные ворота. Но Бабчановы поля остались в тот год необработанными.
Теплые дни сменялись холодными ночами, кукурузные поля начали желтеть. Вот в эту-то пору однажды в полдень в село въехал большой легковой автомобиль и остановился у дома Бабчана. Из автомобиля вышли двое мужчин. Водитель, невысокого роста, в шляпе и с портфелем, и второй, высокий и широкоплечий, смахивающий на борца, в рубашке с расстегнутым воротом и с непокрытой головой.
Мужчины подошли к воротам и собирались войти во двор. Но тут же убедились, что это сделать непросто, так как ворота оказались заложены деревянными клиньями. С минуту незнакомцы стояли в нерешительности, потом высокий что-то сказал своему спутнику, отступил шага на три и с разбегу ударил в ворота тяжелым сапогом. Дерево затрещало, половинка ворот, вывороченная из-земли, с вырванными петлями, грохоча повалилась во двор.
Штефан Решетар как раз проходил мимо. И не удержался, чтобы не спросить пришельцев, что им тут надо. Но ответа не последовало.
Он подошел поближе и снова спросил незнакомцев, которые тем временем вошли во двор:
— Что это вы делаете?
Тот, кто вышиб ворота, удивленно поднял брови, что-то пробормотал, потом громко спросил:
— В чем дело?
— Кто вы такие? — спросил Решетар. — Кого вам надо?
— Никого, пан брат. Идите своей дорогой, — невозмутимо ответил борец.
— Тогда что вы тут вытворяете?
— У себя имею право или, по-вашему, нет? — Незнакомец говорил вызывающим тоном и при этом оглядывал крышу, стены, заглянул в колодец, уперся в забор и попробовал расшатать его. — Я купил все это, — прибавил он и, ухмыльнувшись, повернулся к Решетару спиной.
Вот так появился Штевица на юге.
Штефан Решетар разогрел обед, и они с сыном поели. Обычно обедали вдвоем. И только каждую третью неделю, когда сын работал в утреннюю смену, старому приходилось ждать обеда до трех часов, когда сын и невестка возвращались с работы. Тогда с горшками управлялась невестка. Она приезжала автобусом с другого конца за четверть часа до того, как в селе останавливался автобус из областного центра. Только-только успевала подогреть обед и накрыть на стол, как Яно уже входил в кухню.
Такой порядок сложился у них с тех пор, как невестка стала работать на льнообрабатывающей фабрике, расположенной менее чем в трех километрах от села. Черт знает, почему ей пришло в голову на сороковом году жизни сменять поле на фабрику. Она, правда, объясняла это тем, что там она больше заработает, чем в кооперативе, а в последние годы перед выходом на пенсию надо-де подумать о размере заработка, кроме всего прочего, еще и потому, что он в первую очередь влияет на сумму, которую впоследствии почтальон ежемесячно выдает на руки; но не исключено, что ее скоропалительное решение вызвано было и какими-то иными причинами.
Сын нашел себе работу на верфях уже лет десять назад. Но он и прежде никогда не любил крестьянский труд, в кооперативе держался через силу, при первой же возможности ушел оттуда и, на взгляд старика, теперь гораздо больше доволен жизнью.
Первое время на верфях Яно складывал листы железа, связывал груз для подъемного крана, разгружал вагоны. Впоследствии он окончил курсы сварщиков, а потом сдал и на высший разряд. Теперь, по прошествии лет, из него вышел солидный специалист с приличным окладом, который кое у кого вызывал зависть.
Целыми днями старый Решетар оставался обычно в одиночестве, ведь и внук Игорь, как назло, уехал в техническое училище в столицу. Уже третий год он жил там в общежитии и домой заявлялся только в пятницу вечером, да и то не каждую неделю.
Яно Решетар пошел на автобусную остановку. Отец приводил в порядок кучу песка. Нет-нет да и бросал взгляд напротив, не покажется ли там Штевица, но того не было видно. С его двора доносились только какие-то глухие удары, но вскоре и они прекратились, и больше не было никаких признаков того, что дом обрел хозяина.
Каким Штевица показал себя с первого дня, такой была и его дальнейшая жизнь здесь.
Он переселился сюда со всем семейством той же осенью, недели через три после первого появления в селе. С собой он привез по железной дороге вагона три всякого добра, и, пока перевозил его на собственном тракторе со станции, колонисты не переставали удивляться, чего только у него не было. Его имущество составляли в основном всякого рода машины и какие-то железяки, мебели было немного, но больше всего поразило коренных жителей то, что Штевица взвалил на себя довольно обширное хозяйство, не имея живого инвентаря. Честное слово, ни коня, ни коровы, ни хотя бы птицы! Этот непостижимый факт в первый момент прямо-таки ошеломил сельчан.
Семья Штевицы состояла из четырех человек. Кроме жены, у него были дочь и сын. Дочери тогда было лет десять, сын намного старше. Но в селе не успели даже разглядеть его как следует, он только приехал, как тут же и уехал. Его взяли в армию куда-то далеко, у самых западных границ, и больше никогда никто из сельчан его не видел.
Прошло несколько месяцев, но по-прежнему было незаметно, чтобы Штевица собирался заводить скотину. На дворе, правда, появились куры да в хлевушке похрюкивал поросенок, а больше ничего. Вместо того чтобы позаботиться о скотине, глава семейства занимался трактором и прочими машинами, сарай в конце двора переделал в мастерскую и гараж и целыми днями громыхал там, заводил моторы, поддавал газу, тарахтел и чадил, так что ближайшим соседям осточертел вконец.
Однажды в середине зимы Штевица ни с того ни с сего пришел в гости к соседу Шефлику.
Уселся и без всякого вступления повел такой разговор:
— Ну, сосед, землицы у вас маловато, поэтому я к вам первому и пришел. Хочу предложить вам кое-что весьма для вас выгодное. — Он умолк и смотрел на Шефлика, ожидая, что тот на это скажет.
— Мне? Я что ж… — забормотал растерявшийся хозяин дома.
— Хочу продать вам часть своего надела, мне столько земли не требуется, у меня на нее времени нет. Что вы скажете об участке перед каналом? Лакомый кусочек, без малого два гектара. Ваша полоска там рядышком, вы бы распахали межу… Это прямо как специально для вас!
— Для меня? А чем я вам заплачу, у меня денег сейчас нет, — сокрушенно отвечал сосед Шефлик.
— Вопрос о деньгах отложим на потом, сначала скажите, купили бы вы или нет? Если нет, пойду предложу другим…
— Отчего же. — Глаза у хозяина дома заблестели. — Конечно, да.
— Вы бы меня очень удивили, если бы упустили такую возможность, очень бы удивили, — усмехнулся Штевица. — А коли сойдемся, то, если хотите, я сдам вам в аренду и участок тут, за моим садом. За половину урожая, — предложил он Шефлику еще одну сделку.
— Взял бы я и в аренду, — быстро согласился хозяин. — Почему нет. — И его лицо засветилось от счастья, ведь для него, захудалого крестьянина, которому земли всегда не хватало, это было действительно выгодное предложение. Только вопрос о деньгах не давал ему покоя, как же он расплатится со Штевицей, когда едва-едва наскреб на самые неотложные нужды.
— Значит, по рукам? — спросил Штевица.
— Идет! — ответил Шефлик.
Штевица прекрасно знал, что у Шефлика денег нет. Но когда он собрался пойти к нему, то операция эта уже была им хорошенько продумана и детально подготовлена. Он добился для Шефлика в банке ссуды в таком размере, о каком иной и мечтать не смел, и полученные таким образом деньги потом взял себе в уплату за проданный участок.
Правда, официально Шефлику дали ссуду на другие цели, не на покупку земли, но об этом уж позаботились Штевицевы доброжелатели из банка, а в результате все выглядело так, будто Шефлик вовсе не был таким бедняком, каким прикидывался. Откладывал денежки в чулок, а когда скопил кругленькую сумму, то и увел из-под носа у богатых мужиков одно из лучших поселковых полей!
Так думали о Шефлике почти все хозяева в селе, но самое неприятное было то, что он и сам, если не хотел навлечь на себя неприятности, вынужден был делать вид, что это правда!
Весть о том, что Шефлик купил у Штевицы поле, молниеносно разнеслась по всей округе. Прошло немного времени, и в усадьбу к Штевице явились в гости братья Млейнеки, самые богатые хозяева в селе.
Штевица притворился, что их визит привел его в изумление, только черта с два! Он отлично знал, что эти двое к нему явятся, ведь он не просто так продал два гектара самому неимущему крестьянину, а с намерением вызвать среди богачей ту самую реакцию, какой и добился. Зажиточные хозяева не могли смириться с тем, что эта гольтепа, как они называли беднейшую половину села, скупает поля, а они не округлят свои наделы. Даже в мыслях нельзя этого допустить!