зжает в дом жены. Нельзя верить пересудам, сплетням и поклепам! Они и так уже причинили ей в жизни много зла. Сначала надо убедиться, где правда, а потом уже можно человека осудить, отвернуться, отступиться, отречься от него.
Наверное, все-таки лучше в субботу пойти на место встречи. Да, она пойдет! И будет наблюдательна. Она узнает всю правду, какова бы она ни была.
Йозеф окончил училище под Братиславой и получил специальность техника-ремонтника сельскохозяйственных машин. После училища, не считая двух лет армии, когда он служил в Чехии, он все время жил дома и работал в местном кооперативе. До работы ему было рукой подать: он шел по шоссе до школы, сворачивал налево в переулок и тут же оказывался перед входом в обширный двор с хозяйственными постройками.
В ремонтной мастерской небольшого кооператива Йозеф был единственным специалистом. Когда ремонт требовал еще и физических усилий, ему помогал кто-нибудь из трактористов, но, поскольку при срочном ремонте трактористы не всегда оказывались под рукой, он взял себе в помощники одного пенсионера.
Местом своим он был доволен и зарабатывал хорошо.
Года два назад произошло укрупнение и местный кооператив объединили с четырьмя другими. Главной усадьбой общего хозяйства стали Ольшаны, где возвели новое здание правления кооператива и другие службы.
В Ольшанах кооператив построил и крупные механические мастерские. В поселке колонистов держали только молодняк крупного рогатого скота, за которым ходили несколько скотников, остальные члены кооператива каждое утро отправлялись в Ольшаны и оттуда расходились по своим рабочим местам.
На работу и с работы людей возил кооперативный автобус.
Йозефу тоже пришлось сменить место работы. Маленькую, знакомую до мелочей мастерскую заменили обширные помещения, оснащенные современной техникой. Йозеф вошел в большой коллектив, организационно напоминающий промышленное производство. Работами руководил инженер.
В ненастную или холодную погоду Йозеф тоже ездил на работу на автобусе. Но это было невыгодно в одном отношении. Автобус заезжал за людьми в разных населенных пунктах, и, пока он завершал свой кружной путь в Ольшанах, проходило немало времени. Потому-то Йозеф в хорошую погоду предпочитал пользоваться собственным велосипедом. По тропинке через луга он доезжал до места работы куда скорей, чем на автобусе, при самой неторопливой езде — за четверть часа.
Еще в субботу вечером, написав адрес на конверте, Йозеф положил письмо Ирме во внутренний карман плаща, чтобы не забыть послать его в понедельник.
По дороге на работу он не захотел заезжать на почту в центре деревни. До субботы времени много, брошу письмо в ящик после обеда, подумал он. Прислонил велосипед к стене и пошел в раздевалку переодеться в спецовку.
Около десяти ремонтники делали перерыв и выходили поесть. Для этого предназначалось небольшое помещение рядом с раздевалкой, оборудованное как буфет с кухонным отсеком, где можно было сварить себе сосиски, приготовить чай или кофе.
Йозеф работал обычно в паре со старым Варгой. В этот раз они тоже трудились вместе. Они задержались немного в мастерской, и когда вошли в буфет, большинство парней уже завтракали.
Он достал свой портфель с завтраком и сел за свободный столик.
И тут увидел перед собой знакомый конверт. Да, это было письмо, написанное им Ирме.
Йозеф взял его в руки, осмотрел. Письмо было заклеено.
Он посмотрел по сторонам, его коллеги делали вид, будто ничего не замечают.
— Что это значит? — спросил он.
Никто не ответил.
— Как сюда попало это письмо, кто его вытащил из шкафчика?
Все продолжали молча жевать. Потом Эдо Рачко сказал:
— Оно лежало вон там, на полу. Ты, наверно, вытрусил его из одежи, когда переодевался.
Йозеф запнулся, покраснел, проглотил злые слова, вертевшиеся на языке, и опустил глаза. Достал из портфеля хлеб и начал есть.
Воцарилась тишина. Но вскоре веснушчатый парнишка, сидевший у окна, не выдержал и громко рассмеялся.
Тогда засмеялись и те двое, что сидели с веснушчатым за одним столом.
Йозеф знал, что все присутствующие прочитали адрес на конверте. Некоторым этот адрес не сказал ничего, зато другим, например вон тому веснушчатому, очень даже много. Он жил в Ветерном, знал Ирму и, уж конечно, успел ознакомить остальных с обстоятельствами, которые кажутся им такими забавными.
Он злился на себя, какой же я растяпа. Надо бы встать и вернуться в мастерскую.
Но было уже поздно, веснушчатый заговорил:
— Йожко, ты, похоже, охотишься на чужом участке. Может, объяснишься?
Йозеф не ответил.
— На все, что не летает и не плавает в воде, я в Ветерном имею преимущественное право, — продолжал веснушчатый.
Кое-кто из парней засмеялся.
— Ты, пигалица, на что тебе преимущественное право, ты ведь только мужское имя позоришь, — подразнил веснушчатого усатый коллега.
— Это я-то? Ну, знаешь, чья бы корова мычала… Я тут гулял с одной девчонкой, и когда мы с ней поладили, она заплакала и стала жаловаться на тебя — ты ее только разохотил, а сам с полдороги воротился — кишка тонка.
Все дружно зареготали, усатый сник.
Но острый язык веснушчатого не останавливался, он опять прицепился к Йозефу.
— Йозеф, что у тебя с Ирмой? Не скажешь? Если скажешь, то и я тебе кое-что скажу.
— Не лезь не в свои дела, — буркнул Йозеф, глядя в стол.
— Ой, приятель! Со мной тебе так нельзя разговаривать, я в Ветерном свой человек.
— Вот потому и заткнись, — сказал Йозеф.
— А что ты такой злой? Я тебе добра желаю, — с преувеличенной вежливостью протянул веснушчатый. — Гляди, чтобы тебя там ненароком не застал Апро, как бы он тебя не повредил, зачем в его огород лезешь…
— Перестань болтать! — Йозеф поднялся из-за стола.
— А ты спроси его жену, Илушу. — Рассказчик повернулся лицом к публике: — Однажды она ходила его получать у Ирмы и, говорят, нашла в ее постели. Вы бы видели этот цирк!..
— Слушай, Лацо, затвори свою пасть, а то поперхнешься, — сказал старый Варга, и веснушчатый, всем на удивление, тут же затих и больше не произнес ни слова.
Йозеф убрал вещи в шкафчик и пошел в цех работать. Вскоре к нему присоединился Варга.
— Не обращай внимания, такой уж он парень, неумытая скотина, — сказал он Йозефу.
— Когда-нибудь его как следует умоют.
— Он уже не раз за эти дела расплачивался, — напомнил Варга общеизвестный факт. — Да все никак не перестанет, натура у него такая, мелкая, обезьянья, цепляется к кому только может.
Но настроение у Йозефа уже было испорчено, он молча работал до конца смены.
«Не обращай внимания», легко сказать, думал он, садясь вечером на велосипед, чтобы ехать обратно в поселок. Легко, когда тебя это не касается.
На перекрестке он свернул в деревню и остановился у почты. Вынул из кармана письмо, адресованное Ирме, опустил в ящик и поехал домой.
В саду у железнодорожной станции дозревали огромные груши. Их уродилось великое множество, людям такой урожай даже не был желателен. Ветви прогибались под тяжестью плодов, ломались. Палушка, как умела, помогала деревьям, некоторые ветви подперла жердями и досками, однако на все не хватило.
И грецких орехов тоже было гораздо больше, чем в прошлом году.
Только слив уродилось меньше, их даже не собирали в бочки, не стоило труда. Из такой малости делать сливовицу охота была! Сливы гнили в траве под деревьями.
Низкие травянистые склоны железнодорожной насыпи и мелкие канавы под ними были сплошь в чернике. На каждом шагу чернели ягоды, но никто их не собирал.
Дни стояли солнечные, а ночи еще теплые. У линии цвели полевые цветы, зеленела молодая трава.
Сентябрьская погода благоприятствовала развитию кукурузы, она быстро дозревала, не за горами и начало уборки. Шелестели хохолки на макушках растений, напевали вместе с ветерком знакомую мелодию наступающей осени.
По краю расползалась тишина, которую нарушал лишь приглушенный звук мотора, трещавшего где-то за тополевым ветроломом, постепенно и он стал удаляться, ослабевать, пока совсем не затих.
Солнце еще сияло на небе, но уже не грело с такой силой, как в полдень. Время приближалось к трем.
Йозеф шел не спеша, глядя по сторонам, впитывал в себя волшебную атмосферу дня. Много лет не проходил он по этой дорожке у линии, ему хотелось на каждом шагу остановиться, задуматься, припомнить прошлое.
Из дому он вышел с хорошим запасом времени, так что досыта мог насладиться воспоминаниями.
Он подошел к густому ивняку, росшему в тех местах спокон веку. Тропинка нырнула в зелень и несколько десятков метров петляла, все время исчезая из глаз путника.
Когда он вышел из чащи, тропинка снова бежала прямо, параллельно канаве и железнодорожному пути и только далеко впереди, на уровне первых домов Ветерного, сворачивала направо в поселок.
Йозеф уже видел Ирмин дом и сад, но их владелица еще не появлялась.
Он сделал еще несколько шагов, потом остановился, закурил сигарету и стал ждать.
Вдруг раздался свисток локомотива и на повороте возник пассажирский поезд; он промчался мимо Йозефа и замедлил ход, приближаясь к станции.
Без пяти три, подумал он, поднял взгляд на дом и тут же увидел ее.
Он пошел ей навстречу.
Они встретились на повороте тропинки. Подали друг другу руку, и он спросил в растерянности:
— Ты пришла?
Она улыбнулась и ответила вопросом:
— Я не опоздала?
— Нет-нет, — заверил он ее.
Оба чувствовали себя неловко, как если бы это было их первое свидание в жизни. Они молча шли рядом по дорожке в направлении станции.
Вскоре они заметили, что им навстречу идут две женщины.
Ирма покраснела, но избежать встречи было уже невозможно.
Йозефу женщины были незнакомы, но он рассудил, что они должны быть из Ветерного.
Ирма поздоровалась, одна из женщин ответила, другая же только скривила рот и с вызовом смерила ее взглядом.