Потом ему очень часто снилось, что они все-таки поехали за город. Бадра сидела рядом, ветер из открытых окон трепал края платка, лежащего у нее на плечах. Засмотревшись на нее, он почти не глядел на дорогу, сам не понимая, почему так жадно смотрит на жену. А ее лицо словно уплывало, черты, казавшиеся незыблемыми в памяти, размывало. Как если бы они были начертаны на песке, и год за годом, как волна за волной, стирали изображение. Он думал, что всему виной ветер с привкусом дыма от пожарищ. Ведь понимал даже во сне, что идет война. А их поездка – это побег… Отвлекшись от жены на мгновение, бросив взгляд на дорогу, он вдруг понимал, что ее рядом нет и никогда больше не будет. Только шарф Бадры, зацепившись за боковое зеркало снаружи, метался на ветру, кроваво-красный… Хотя она носила чаще черный. Бадра так и не стала светской женщиной, как, например, Саджида – первая жена Хусейна, бывшая его двоюродной сестрой. А обрывался сон всегда одинаково – лобовое стекло заливало кровью, и привкус ее оставался на губах. От испуга Тарек просыпался…
Сейчас, сидя в тоннеле на полпути к сектору Газа, вспомнив Тахира, Ясем тут же вспомнил и Бадру. Они стали неразделимы в сознании Ясема.
Тахир знал, где живут Тарек и многие другие сотрудники Мухабарата, чьи дома также адресно отбомбила коалиционная авиация. А затем аресты правительственных чиновников производились, когда уже американцы вторглись в Багдад, по очень точным наводкам. Хватали тех, кто не успел удрать.
Как только начались бомбежки, Ясем рванул к дому Тахира, понимая, что если он прав относительно него, то несколько часов промедления – и предатель скроется. Но было уже поздно… Мааруф, как сказали соседи, уехал из Багдада неделю назад со всем семейством.
– Повезло им, – с завистью сказала соседка. – У Мааруфа-сайида как раз отпуск начался. Вовремя они уехали. Что творится, что творится! – причитала женщина, поглядывая на небо…
Абдалла всхрапнул и открыл глаза. Наткнулся на взгляд Тарека.
– Не спал, что ли? – проводник потянулся. – А зря. Нам еще долго идти.
– Нас там встретят? – Ясем поднялся, потирая затекшую поясницу.
Халаф пожал плечами и фыркнул, удивляясь наивности вопроса.
– Если бы тебя там не ждали хамасовцы, я бы ни за какие бабки не согласился вести. Туда только по их приглашению. Это их вотчина.
Тарек передал сообщение для Хапи, прежде чем выезжать в Египет, не слишком полагаясь на Гольфиста. Слова Халафа подтверждали его опасения.
– Мне сказали, что через тебя я смогу передавать информацию. Ты останешься в секторе?
– Упаси Аллах! Я и на поверхность не сунусь. Сдам тебя с рук на руки и обратно. Если цахаловцы меня застукают в секторе без документов, с египетским паспортом, – он вытащил из кармана потрепанный темно-зеленый паспорт с орлом на обложке и потряс им, – от пули не закроешься, а израильской визы в нем нет. Тебя из Рафаха наверняка повезут в Газу или в Джебалию. Я бываю в местном Рафахе примерно раз в неделю. Ты сможешь подъезжать или подсылать кого-нибудь, кому доверяешь.
– Не понимаю, тут же по прямой недалеко. Чего так долго идем? Ведь все в пределах Рафаха.
– Да, так-то оно так. Но генерал [Генерал – здесь президент Египта (с 8 июня 2014 года) – Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси] стал бороться с ХАМАС – они поддержали власть «Братьев» еще до военного переворота. Теперь Сиси мстит и пытается прекратить сообщение между нами и Газой. А тоннелей больше тысячи. Все изрыто. Из дома в дом они тянулись по Рафаху и через границу. Генерал отселил часть районов Рафаха, откуда шли тоннели.
– Помогло? – Тарек что-то такое слышал по «Аль-Джазире».
– Пришлось прорыть их подлиннее, до новых жилых районов, – усмехнулся Халаф. – Тогда генерал взялся тоже копать. Канал прорыли из моря. С этим бороться нам сложнее, но мы народ упрямый.
Ясем смотрел в лохматый затылок Абдаллы и подумал, что недооценил парнишку. Тот не прост. Не балбес, который гонится за длинным египетским фунтом, а еще лучше за долларом. Нет. Идейный парнишка. Стало понятно, почему Гольфист ему доверяет. Парень играет в революционера. Он наверняка если не из «Братьев», то сочувствующий. А может, что-то еще. Но Ас-Сиси он явно недолюбливает.
«Понятно, что Центру нужен здесь свой человек, – размышлял Тарек, глядя в спину Абдаллы, обтянутую прилипшей от пота футболкой. – Но рискованно играть с ними. Официально ведь Россия поддерживает Ас-Сиси как идеологического преемника Насера, политику которого одобрял в свое время СССР».
Ясем хмыкнул себе под нос, вспомнив, что действовал схожим образом, используя в своих целях всех подряд, когда служил еще в контрразведке Мухабарата. Так было с Абу-Нидалем [Абу-Нидаль – настоящее имя Сабри Халиль эль-Банна], возглавлявшим террористическую организацию «Группа Абу-Нидаля» и боровшимся активно с израильтянами, а заодно и с Арафатом. Ему было за что бороться. Его папаша владел землями в секторе от Яффы до Ашкелона. В 1948 году [1948 год – провозглашение еврейского государства] земли конфисковали израильтяне. Нидаля использовали, пока иракские спецслужбы не заподозрили его в работе против Ирака в пользу стран Персидского залива.
Выход на поверхность произошел утром, часов в одиннадцать. Тарек понял, почему Абдалла ночевал в тоннеле – чтобы не беспокоить ночью хозяев дома.
Выход из тоннеля находился в кухне. Когда Тарек вылез, он оглянулся и понял, что вышел из обычного кухонного шкафчика. Ясема уже ожидали. Молодой парень сидел в коридоре у входной двери и проигрывал ключами от машины.
Внешне он здорово походил на Джанаха Карима в молодости. Полноватый, коренастый, с лицом восточного торговца, готового жизнь отдать, чтобы услужить, а в результате оставить покупателя без штанов.
– Мне велено тебя доставить в Газу, – сообщил он уважительным тоном.
– Как тебя зовут?
– Ахмед Мухтади Карим.
– Так Джанах твой дядя, – улыбнулся приветливо Ясем.
– Вы знаете отца?
– Как же! Героическая личность, мужественный человек.
Ахмед с теплотой во взгляде пожал руку Тареку.
В секторе Газа Ясему бывать раньше не доводилось. Он видел Палестину только на экране телевизора, когда братьев-арабов очередной раз бомбили израильтяне.
Маленькая, но густонаселенная территория. Дома, школы, больницы, магазины – все как везде. Но то и дело попадались дома разбомбленные, брошенные, так как палестинцы не могли их ремонтировать из-за нехватки стройматериалов.
Уже в машине Ахмед вдруг испуганно заерзал на водительском сиденье:
– Басир, а мобильный телефон у тебя есть? Им лучше здесь не пользоваться и при себе не носить. Особенно нашему брату.
– Понимаю, потому его с собой и не брал. Тем более он у меня с иракской сим-картой.
– Тем более, – повторил Ахмед, обрадованный предусмотрительностью гостя.
– Так вот смотришь из окна машины, – заметил Тарек, – город как город… – Он не стал продолжать и лишь добавил с горечью: – Святые для мусульман земли.
Из Рафаха в Хан-Юнис, а оттуда довольно быстро доехали до самой Газы, к добротному дому Джанаха из розового камня с белой отделкой вдоль фронтона по фасаду и с белыми наличниками на окнах.
– В городе ты можешь чувствовать себя спокойно. Ты гость дяди Джанаха, – напутствовал Ахмед, провожая до парадной двери. – И все же будь осторожен. В Газе много еврейских шпионов. Есть и среди наших предатели. И в мечетях, – он понизил голос, – и среди лидеров. Шабак умеет подбирать кадры для внедрения в секторе. А наших они там, в Израиле, ловко вычисляют, нанимают арабов-бедуинов и друзов [Друзы – арабы, исповедующие друизм, этноконфессиональная группа, обитающая в основном в Израиле, Ливане, Сирии, Иордании], те отличают по внешности наших арабов от еврейских.
– Ашкелон ведь отсюда недалеко? – спросил Тарек, сощурившись на солнце, которое ярко освещало террасу перед входом. Тут пахло розами и цветущим поблизости лимоном.
– Совсем рядом, у нас вся территория – сорок два километра в длину. Ашкелон на севере наших границ. Рядом, – улыбаясь, повторил он, – если не брать во внимание израильские кордоны на этой самой границе. Нас, хамасовцев, туда и вовсе не пускают, а наших местных работяг каждый раз унижают, перетряхивают все вещи, одежду. Евреи боятся терактов с нашей стороны. Теперь да, им есть чего бояться. Мы все-таки не безоружны, как было еще несколько лет назад. А ты посмотри, что было раньше. Палестинцы, если и нападали на них, устраивали акции, то вооружены были ножами. А в ответ летели ракеты, разрушающие целые кварталы. Они шли на нас с танками, а в ответ им летели не пули, только камни. Что мы им могли противопоставить, абсолютно изолированные от всего арабского мира?
Тарек вспомнил про тоннели и промолчал.
– Нас пытались истребить полностью и занять наши земли. А мы все еще тут, мы живы… – проникновенно сказал он, пытаясь заглянуть Ясему в глаза.
Но Тарек не то чтобы не разделял переживаний Ахмеда, просто его собственные терзания по поводу судьбы родного Ирака затмевали палестинскую трагедию. Своя рубаха, как водится, ближе к телу. Ясем никогда не считал себя ярым сторонником идеи объединения всех арабов. Это то же самое, что поселить вместе курдов с разрозненных ныне территорий бывшей когда-то единой Османской империи – Ирака, Ирана, Сирии и Турции. Передерутся. Да и у арабов уже были попытки объединения – Сирия плюс Египет в ОАР [ОАР – Объединенная арабская республика. Существовала с 1958 по 1971 гг.]. Потом ФАР [ФАР – Федерация арабских республик. Существовала с 1972 по 1977 гг.]. А кончилось египетско-ливанской войной. Реально существуют только Эмираты, созданные с подачи англичан.
Пробовали. Честно пробовали помочь палестинским арабам. Но Шестидневная война окончилась полным фиаско. В 1973 году сунулись было к Израилю снова, и быть бы тому битым, если бы не помощь американцев…
Но сейчас Тареку не казалось такой уж утопической идея объединения. Пусть была бы федерация, о какой бредят социалистически настроенные курды. С учетом наступления радикальных исламистов на Ирак и Сирию необходимо единство здравомыслящего арабского светского мира.