й. Скорее ИГИЛ – сами личинки-короеды. А те, кто с ними борются, – дятлы. Курды в том числе… – Хапи махнул пухлой рукой. – Ну да Бог с ними со всеми! В нашем арабском муравейнике слишком долго ворошили палкой все кому не лень, начиная с турок и англичан, кончая американцами, чтобы мы смогли единым фронтом противодействовать террористам ИГИЛ. Не будет единства.
– В твоих устах насчет террористов, – у Тарека дрогнули уголки губ, он сдерживал улыбку, – звучит, конечно, сильно. Хотя и я тоже в партизанах числюсь в Ираке.
– Ты в розыске?
– Как Ясем Тарек. Но не как Басир Азар. Тут я в качестве Басира. Ты не оговорись при посторонних, – остерег Ясем.
– Так ты сюда скрываться от властей приехал? – догадавшись, хлопнул себя по пухлому колену Джанах и тут же нахмурился, увидев, что Тарек покачал головой.
– Нет, друг, есть дела поважнее. Например, выявить связь между Израилем и командирами ИГИЛ. Связь и оказание материальной помощи.
Хапи стал потирать кончик достойного по размерам носа, зажимая его между указательным и средним пальцами. Тарек удовлетворенно кивнул, зная привычки старого приятеля. Этот жест Хапи означал крайнюю степень заинтересованности. Запахло интересным дельцем и деньгами. Дельце могло повысить его статус в глазах хамасовцев и палестинцев и укрепить пошатнувшееся в последнее время положение ХАМАС.
Молодежь сектора стала уходить в ИГИЛ, не видя результатов в многолетней террористической войне ХАМАС с Израилем – ни финансовых, ни социальных, ни территориальных, проще говоря, а воз и ныне там.
Джанах знал – Ясем шутить не будет и заявленную цель реализует в ближайшее время, с помощью Джанаха или без.
– А что мне надо делать? – оживленно поинтересовался Хапи, понимая, что лучше он будет участником, чем бездивидендным наблюдателем.
– Погоди, дорогой, – Тарек оглядел кабинет. – У тебя тут можно спокойно говорить?
– Да брось! Так можно стать параноиком, – но Джанах с кряхтением поднялся, прошел до двери и выглянул в коридор. – А я заодно с тобой в шизофреники запишусь. Ты же сказал, что ни в ССБ, ни в Мухабарате не служишь больше.
– Но я не говорил, что речь не идет о другой спецслужбе. Другого государства, – Ясем подошел к стоящему посередине комнаты Хапи и положил руку ему на плечо, ощутив, что при своей комплекции и, несмотря на возраст, Джанах все еще чертовски силен, и его кряхтение, когда вставал с дивана, – это актерская игра. В юности, насколько помнил Тарек из досье Джанаха, тот одно время подвизался в небольшом театре на второстепенных ролях.
– Уж не вербуешь ли ты меня? И не стар ли я для шпионских штучек? – он улыбался широко и снисходительно, а глазки забегали.
– Чем опытнее, тем надежнее.
– Ты хочешь, чтобы я отказался от работы с Ваддахом? Понимаешь, он ведь может меня сдать моим соратникам в случае отказа.
– И я тоже могу, – вздохнул Тарек. – Мы с тобой давно и накрепко связаны. Нам не стоит ссориться. Я не запугиваю. На самом деле так думаю. А вот с Ваддахом разрывать отношения совершенно ни к чему и опасно. Тем более ведь ты с него имеешь какой-никакой доход. Нет-нет, я не пытаюсь разузнать сколько. Зарабатывай на здоровье, но сможешь получать дополнительные гонорары за ту же информацию. Как видишь, никаких лишних усилий, а доход возрастет.
– Звучит заманчиво. Понимать бы еще, на что подписываюсь. На кого работать?
– Эта страна не относит ХАМАС к террористическим организациям, – намекнул Тарек и вернулся в кресло, ожидая, пока Джанах переберет варианты.
– Катар? – робко предположил Хапи.
– Не одобряет радикальных методов борьбы и то, что вы не признаете Израиль. Четыре года назад их президент встречался с Машалем [Машаль Халед – палестинский политик, председатель политбюро ХАМАС. Один из лидеров ХАМАС] в Сирии. Сейчас ведь Машаль в Катаре?
– Да, уже второй год он там. Я понял, о какой стране идет речь. – Он покусал нижнюю пухлую губу. Соображал Хапи всегда быстро. – А с тем парнем из Моссада ты все еще?.. – Он умолк, не договорив. И через минуту продолжил, но уже о другом: – Да-да. Ирак не тот теперь. Разорвали на части – курды, игиловцы, шииты из Ирана… Ты понимаешь, мне будет сложно обосновывать твое пребывание здесь. Не столько перед нашими, сколько перед израильтянами. Поверь, до них быстро дойдет информация о твоем появлении. Без документов и без формального повода. А вот если ты приехал жениться на моей дочери…
Тарек спросил слегка удивленно:
– Это условие сотрудничества?
– Можно сказать и так. Не буду скрывать, Хануф была замужем. Ее мужа убили после неудачной попытки совершить теракт. Я не хотел, чтобы она оставалась вдовой и горевала. Тем более детей у них не было.
Ясем догадывался, зачем Джанаху нужно породниться с ним. Хапи впечатлило, что бывший иракский офицер работает на российскую разведку и, поскольку обладает полномочиями вербовать агентов, значит, он там не на последних ролях. Имеет вес. А с подобными людьми Джанах предпочитал дружить.
– Мне придется посоветоваться, – нахмурился Ясем, пытаясь скрыть волнение. Идея свадьбы вдруг показалась ему не столь плохой – маскировка, да и таким родством он будет еще крепче держать Хапи за толстые бока. – Но насчет денег я тебя предупреждал. Жених я не богатый.
– А я так думаю, что твои новые хозяева помогут и спонсируют подарок будущей жене. Ты же знаешь, положено дарить комплект – серьги, кольцо, колье, браслет. Надеюсь, вы не разведетесь, но в случае такого несчастья, должно же быть у Хануф что-то ценное, что останется после развода. Это встанет примерно в пять-семь тысяч долларов. А организацию свадьбы я, так уж и быть, возьму на себя. Гости подарят деньги, и все окупится.
Тарек понял, что свадебные деньги, подаренные гостями, будущий тесть возьмет себе.
Пробуждение принесло недоумение. Сумятица последних дней спутала мысли и смешала привычный ход времени. Тарек огляделся, оторвав голову от подушки, не сразу сообразив, что находится в номере отеля.
Это был недостроенный отель. Но несколько номеров уже полностью обставили, и гостиница претендовала на пять звезд. Состояла из полторы сотни номеров, газонов, бассейна, окруженного пальмами. Да и песчаный пляж, тянувшийся метров на пятьсот, виднелся из окон и принадлежал отелю.
Напротив кровати висела картина с изображением мечети аль-Акса на Храмовой горе, огромной, древнейшей.
С февраля израильтяне запретили входить в мечеть на пятничную молитву мужчинам моложе пятидесяти.
«Творят что хотят, – вяло подумал Ясем об израильских властях. – И получают интифады [Интифада (араб. – потрясение) – восстание палестинских арабов против израильских властей] одну за другой… Потрясения для них палестинцы устраивают с ножами и взрывчаткой. А в 2000 году интифаду аль-Аксы поддержал Ирак, тогда еще во главе с Хусейном… Потрясение…»
Тарек сел на кровати, вспомнив о своих личных предстоящих потрясениях – о свадьбе. На тумбочке лежали бордовые футляры с украшениями для Хануф – махр [Махр – имущество, которое муж выделяет жене при заключении равноправного брака в исламском семейном праве. Брачный выкуп].
Центр неожиданно для Тарека одобрил предстоящий брак с дочкой хамасовца. Особенно когда узнали, что Хапи в ХАМАС гораздо дольше, чем предполагалось изначально, и, более того, не исключается его принадлежность к секции «Аман» [«Аман» – одна из четырех секций в структуре ХАМАС. Отвечает за сбор информации о подозреваемых в сотрудничестве с израильскими властями. Уничтожает подозреваемых], к службе безопасности ХАМАС. Это было как нельзя кстати с учетом поставленной перед Тареком задачи, ведь за входящими в «Аман» группами числились похищения не только замешанных в связях с израильтянами местных, но и израильских граждан.
Несколько дней после приезда прошли очень насыщенно. Тарек успел подготовиться к свадьбе, впрочем, готовился он не сам, а его готовил будущий палестинский родственничек, как агнца на заклание. Отвели Тарека в парикмахерскую, устроили что-то вроде мальчишника – ночь жениха. У девушек – невесты, ее подружек и родственниц состоялся день хны, которую жених подарил невесте в большом количестве. Девушки делали мехенди [Мехенди – узоры, нанесенные хной на руки] на счастье.
Ясем купил дорогой костюм по настоянию Хапи, чтобы соответствовать семейству Джанаха, уважаемому в секторе. Обручальные кольца и украшения для невесты обошлись более чем в семь тысяч долларов. Глупость, расточительство, но зато для Тарека – отличное прикрытие во время нахождения в Газе.
Переезд в гостиницу тоже был обусловлен традициями проведения предстоящей свадьбы. Муж должен увезти жену после свадьбы к себе. Правда, планировалось, что на следующий день Тарек с Хануф вернутся домой, к Хапи. Но формальности будут соблюдены, поскольку родственников у Ясема не было в принципе, а тем более тут, в секторе. Сватовство происходило с некоторыми нарушениями.
Жених пришел в дом отца невесты в сопровождении Ахмеда и друзей Ахмеда, а не родственников. Принесли с собой сладости из кондитерской в красивых картонных коробках и на подносах, специально купленных для такого случая.
Свадебные традиции почти не отличались от иракских. Только Ясем проходил все это очень давно, и ситуация, с одной стороны, смешила его, а с другой, смех получался немного нервный. Назначили день помолвки.
Тарек предпочитал не интересоваться ни у Хапи, ни у самой невесты, есть ли у нее желание выходить замуж за него. Джанах, понятное дело, преследовал определенные интересы, и его мало волновали желания дочери и уж тем более иракского контрразведчика. А Хануф… Ну ей выбирать и вовсе никто не предлагал.
Во время хитбы [Хитба – сговор, помолвка] облаченная в небесно-голубое платье Хануф без платка сидела в кресле, когда Тарек приехал снова в сопровождении Ахмеда и палестинских парней. Играла музыка.
Хануф вела себя благосклонно и ничем не выдавала истинное отношение к ситуации. Только глаза оставались грустными и отрешенными. Хануф улыбалась, когда это требовалось, но после сразу же становилась сдержанной.