Он подался вперед и подвинул чашку с кофе Тареку, плюхнувшемуся рядом.
– Ну? – спросил Руби. – У меня в форде маячок. Чего ты делал в Афридаре?
– Тебе это действительно надо знать? – Ясем скривился, обжегшись кофе. – Тогда будешь соучастником.
– Замочить кого-то решил? – грустно спросил Руби. Но грусть его не относилась к заданному вопросу, его угнетало другое, о чем он пока молчал. – Это связано с твоим основным заданием?
Тарек возвел глаза к потолку:
– Больше чем задание – веление души. В Афридаре живет Тахир Мааруф. Скорее всего, не под этим именем.
– Соотечественник?
– Тебе бы такого «соотечественника». Из-за него убили мою семью и многих моих коллег и их семьи. Армию, казавшуюся не только нам, но и соседям большой и способной противостоять кому угодно, благодаря таким, как Тахир, развалили от макушки до пят.
– Может, он и Карфаген сжег? Ладно, ладно, извини, – Руби закрылся ладонью от испепеляющего взгляда возмущенного Тарека. – Просто я немного расстроен.
– Заметно, – проворчал Ясем. – По поводу Карфагена я грешу на римлян, хотя Тахир способен и на это. Ты хочешь помочь? Я опасаюсь, что он ускользнет из города, а бегать за ним по всему Израилю я не могу.
– Помогать я вообще-то не жажду. Не в твоих интересах и не в интересах Центра, чтобы я каким-то боком был замешан или, не дай бог, засветился в деле, связанном с банальным убийством. Хочешь кровавой мести, разбирайся сам. Взрослый мальчик. – Руби покосился на него. – Не знал, что ты такой мстительный… Давай лучше сосредоточимся на главном. – Он вздохнул. – Есть «язык», и она едет в Ашкелон.
– Она?! Ты шутишь?
– Ее зовут Гила Бойш. Она рев-серен [Рев-серен – майор] ЦАХАЛ. И моя бывшая, – Руби развел руками в жесте, напоминающем не то сожаление, не то попытку извиниться за свою любвеобильность.
– Ты сам ее сюда вызвал? – Тарек встал, прошелся по комнате.
– По старой дружбе, так сказать, – хмыкнул Руби. – Впереди выходные. Яхту пришлось снять в Ашдоде. Не на мое имя, конечно. Ее перегонят сюда и оставят в марине [Марина – современный яхтенный порт].
Они переглянулись, многое понимая между слов.
– Кто ее семья?
– Только отец-вдовец. Замуж она так и не вышла. И не выйдет… Есть такой тип женщин… Она – офицер, добивалась своего положения долгие годы, продираясь сквозь толпы мужчин-шовинистов. Гила с охотой мужчин использует – в профессии, достижении целей, для получения удовольствий и денег, от которых она не отказывается из-за мифической женской гордости. Она не пренебрегает дорогими подарками. Любит шикарные условия для жизни и отдыха и при этом с легкостью терпит полевые и спартанские армейские условия, становясь неприхотливой. Я, знаешь ли, не удивился, что именно она связана с ИГИЛ. Вернее сказать, ее делегировали для связей с ними, возможно, для инструктажа боевиков. Или она сама выступила с инициативой участвовать в контактах с ними.
– Зачем?
Руби характерным жестом показал, что дело в деньгах.
– От игиловцев? – догадливо покивал Тарек. – Сомнительно, что их удовлетворит пусть и офицер ЦАХАЛ, но женщина.
– Неужели ты веришь, что твои бывшие коллеги, представители светской партии БААС, вдруг в одночасье ставшие радикалами, не смогут договориться с женщиной, которая является полномочным представителем их спонсоров?
– Раз она жива, то договорились, – Тарек пожал плечами с сомнением. – Нам не подсунули пустышку? Может, она не тот, кто нам нужен?
– Ты не знаешь Гилу… Она и по своей должности может и участвует, я уверен. А уж про ее характер и личные качества я промолчу. И не одна же она с ними встречается.
– Хорошо бы разузнать состав их делегаций в ИГИЛ. Фамилии и звания инструкторов. Это уже был бы серьезный задел в выполнении нашего задания.
– Нашего? – насмешливо уточнил Руби.
– Если она такая боевая, то как будем с ней работать? – Тарек закурил, игнорируя эмоциональные выпады Руби. – Физическое воздействие?
– Не знаю. Подозреваю, что она только озлобится, если начнем на нее давить и психологически, и физически. Умереть героем она готова, это соответствует ее жизненной концепции. Нужен аргумент, который будет угрожать ее карьере и будущему.
Они переглянулись.
– Может, сразу двух зайцев? – робко намекнул Тарек.
– Ты меня втягиваешь на скользкий путь. Предусмотреть необходимо все детали, наличие уличных камер, в которых мы можем засветиться. Ты уедешь, а мне тут жить и работать.
– О твоей связи с Гилой кому-то известно?
– Нет. Мы не знакомились с родственниками друг друга, не афишировали отношения на службе – ни ей, ни мне это не нужно. Даже если у нас с Гилой не заладится, и она исчезнет, меня проверять не станут.
– А ее поездка в Ашкелон?
– Идет наземная операция в секторе Газа, Ашкелон – почти прифронтовой город. Она может приезжать сюда по делам службы. Ничего необычного.
Внезапно за окнами в вечернем городе раздался звук сирены. Руби встал и опустил металлические жалюзи на окнах гостиной, нажав кнопку около двери.
– Если в дом попадут, не спасет, – прокомментировал Тарек, полулежа устроившись на диване и не беспокоясь за полет ракеты. Если суждено погибнуть, и в бетонном бункере накроет. – Тахира можно выманить из дома только с твоей помощью. Он контактировал с Моссадом и…
– Он выйдет на контакт только с тем, с кем на связи. Или я, по крайней мере, должен знать имя-фамилию его куратора или пароль. Места встреч. Ты же контрразведчик, не можешь не понимать. А если попытаюсь разведать пароли, явки, плохо кончу. Ты окончательно приговорил его?
– Обжалованию не подлежит. А твоя дамочка с оружием будет?
– Боишься?
– Наоборот, надеюсь, что она вооружена и оружие табельное. Чтобы патроны от него можно было бы без труда идентифицировать.
– У нее табельный «Тавор», – хмыкнул Руби. – И еще «Глок».
– Автомат она вряд ли притащит на свидание к любовнику. Разве что с учетом того, что ты бывший. Вы мирно расстались?
– Вполне, – сухо ответил Руби. – Она девочка адекватная, хоть и карьеристка. Автомат Гила, конечно, не возьмет, а с пистолетом она не расстается. На нее покушались год назад.
Тарек затушил окурок.
– Любопытно, – произнес он с невнятной угрозой.
У Руби всплыло в памяти давно загнанное в угол чувство страха по отношению к этому арабу. Он передернул плечами, пытаясь прогнать воспоминание.
– Любопытно, – повторил Ясем. – Кто именно и как именно покушались?
– Мы уже не встречались тогда, – нахмурился Руби, припоминая. – Араб. Не уверен, кстати, что палестинец… Он напал на нее у подъезда дома с ножом… Жаль мне того парня. С перепугу Гила его убила, – Руби сделал театральную паузу, – его же ножом. С тех пор она таскает с собой ствол.
– Как ты ей объяснишь мое присутствие на яхте? Ты же ее пригласил для романтической морской прогулки.
– Тебе придется побыть котом в мешке. Пока я не разоружу ее. Чего ты ухмыляешься, старый? Думаешь, мне охота ее видеть? Она унижала меня и как мужчину, и как человека. Так, между делом… Но мне кажется занимательной твоя мысль о том, что в покушении на нее замешаны боевики ИГИЛ.
– Не знал, что ты телепат. Я как раз не это имел в виду. Да, год назад впервые зафиксированы контакты ИГИЛ и ЦАХАЛ. Об этом написано в отчетах наблюдателей ООН. Совпадение? – Тарек взъерошил волосы. – Жаль сейчас у меня нет доступа к Хапи. Я считаю, что это их работа – покушение на Гилу, вследствие контактов ЦАХАЛ с радикалами и конкретно ее общения с ними. Выходит, они вышли на Гилу еще тогда. Только бессмыслица убирать отдельных офицеров Израиля. На их место придут другие. Это политика государства. Но силенок бороться с государством у ХАМАС нет, поэтому они переходят на личности. Пока цахаловцы будут оплакивать убитых и подбирать новых офицеров, переговоры могут приостановиться… У нас нет возможности связаться с Хапи?
– Не хотел тебя расстраивать. Но, по моим сведениям, не только дом Джанаха в руинах, но и его родственников – сестры и брата. Мухтади погиб.
– Немудрено попасть в инвалида-колясочника. Как ты сказал? Дом сестры?
– Про Хануф я ничего достоверно не знаю, – быстро сказал Руби. – Сам понимаешь, там война, а мой излишний интерес к проблеме вызовет подозрения…
– И все же как выманить Тахира? – Тарек с усилием переключился на другую тему.
– Ты действительно хочешь их увязать?
– Только если у тебя нет иного рецепта с ней сладить. Мне нужен результат, стопроцентный. Знаешь ли, я стал с возрастом тщеславным, – Тарек погладил себя по затылку. – Первое задание от Центра хотелось бы выполнить на «ура». Или у тебя есть другие кандидатуры вместо Гилы, более сговорчивые? Мне было бы проще просто подкупить человека и получать информацию из первых рук. Ты ухватился за Гилу, потому что считаешь, сработает фактор вашего давнего знакомства? А как ты объяснишь свою роль во всем этом мероприятии?
– Никак. Пусть думает, что я связан с ХАМАС или с кем-то, кто одновременно против Израиля и ИГИЛ. Ей не стоит догадываться о моей связи с разведкой другого государства. Я не удивлюсь, что в рядах Моссада есть люди, кому не нравится довольно тесное взаимодействие и заигрывание с ИГИЛ.
– Не удивишься или знаешь наверняка? – был заинтригован Тарек.
– Догадываюсь. Или у вас внутри ведомства всегда царило единодушие? – Руби поднял жалюзи, обнаружив за окнами помаргивающие огни Ашкелона. Вдалеке, чернело море, и казалось, что город навис над бездной и вот-вот сползет в эту черноту вместе со своими белыми домиками с солнечными батареями на крышах, с пальмами и ресторанами под вой «Цева адом».
Руби стоял в темноте, облокотившись о стену рядом с панорамным окном, и смотрел в черноту. Тарек включил верхний свет.
– Почему ты не сказал раньше про Тахира? – обернулся Руби. – У нас теперь почти нет времени для маневра. Ты вынуждаешь меня действовать в условиях дефицита времени.
– Обычно в таких условиях люди твоего склада ума и характера действуют не в пример лучше, чем в благоприятной обстановке.