Тарек кивнул немного разочарованно.
Он и не рассчитывал, что его сегодня же отправят, к примеру, в Катар или Сирию с суперзаданием, но все же надеялся на более динамичное развитие событий.
1994 год. Багдад
Свет падал наискосок в камере для допросов. У Тарека болела забинтованная кисть руки, и он крайне раздраженно листал дело человека, сидевшего напротив. Мужчина был сильно избит, но держался бодро – храбрился.
Ясем Тарек поглядел на него без малейших признаков уважения, понимая, что общается фактически с трупом. Проявления его силы духа никто не увидит и не оценит, да и сломать его Тарек может в два счета, но ему было лень и скучно, и он не рассчитывал на результат.
Позавчера Удей прострелил Ясему руку за то, что тот арестовал его друга. Друга выпустили уже через четыре часа. Удей спрятался, как обычно, от гнева отца после стрельбы. А сегодня утром к дому полковника Тарека пригнали новенький «Мерседес» с извинениями от Саддама Хусейна.
Ясем злился, считая, что Саддам-сайид напрасно унижается из-за сына. Будь это кто-то другой, Тарек обидчика бы убил и взятку в виде машины отверг бы.
Тарек верил Саддаму. Безоговорочно. Но все эти выходки сыновей президента и чиновников, самодурствующих на местах, вольности иракских дипломатов, позволяющих очернять своего лидера и свою страну на международном уровне, – все это вызывало не просто недоумение, но и глухое раздражение…
– На что ты надеешься? – спросил Ясем по-арабски, нажал на кнопку на ножке стола и велел заглянувшему охраннику: – Воды принеси.
Он выпил обезболивающую таблетку – кроме руки разболелась голова, и выплеснул остатки воды из стакана на бетонный пол, зная, что заключенного не поили. Мучили парня не столько побоями, сколько голодом, не давали пить и спать.
Задержанный иракский еврей обвинялся в шпионаже в пользу Израиля.
После 1948 года, когда было создано государство Израиль, для евреев в Ираке наступили тяжелые времена. Их невзлюбили соседи-арабы, особенно те, у кого были связи с палестинцами – дружеские или даже родственные. А уж про власти и говорить нечего. Не только в молодых видели разведчиков, но с подозрением начали коситься и на старика-портного, и на пожилого бакалейщика, и на таких же престарелых иракских евреев, с которыми раньше мирно играли в нарды, которых можно было встретить в кафе и на базаре, торгующимися азартно, до умопомрачения. Затем их становилось все меньше и меньше в Багдаде.
Сидящий напротив Тарека Муса Руби уехал с родителями в Израиль в конце семидесятых. Но в начале девяностых вдруг вернулся в Багдад. Стал работать у дяди в небольшой фотостудии. Родители остались в Израиле.
Муса довольно быстро попал в поле зрения контрразведки. Тарек лично курировал работу, проводимую по Мусе Руби, предчувствуя удачу. Однако Муса выжидал около года то ли из страха, то ли соблюдая инструкции Моссада.
Ясем же обладал терпением, умением убеждать руководство и не ослаблять контроль за объектом. К тому же личное хорошее отношение к Тареку самого Саддама влияло на повышение и непререкаемость авторитета Ясема среди коллег.
И Тарек дождался. Сначала Руби стал активно встречаться со своими местными, в основном молодежью. Затем поступила информация, что некто активно через третьи лица пытается приобрести оружие и взрывчатку. Но как за Руби ни наблюдали, не могли выявить ни связь с таинственными закупками оружия и тротила, ни с кем-либо из посольских сотрудников, поскольку представительства Израиля в Ираке не было из-за отсутствия дипломатических отношений с Израилем как с непризнанным государством.
Моссад зачастую действовал через посредников в английском и немецком дипломатических представительствах, осуществляя связь со своими агентами. Но это до войны в Персидском заливе. Теперь вряд ли.
Мысль о том, что Руби функционировал автономно, претила Тареку, поскольку он намеревался вскрыть сионистскую шпионскую сеть, в наличии которой не сомневался, отчасти основываясь на опыте, отчасти из-за активной пропаганды иракских СМИ, повлиявшей и на него тоже, несмотря на его здравый подход к жизни и службе.
Из опасений вспугнуть Руби Тарек активно задействовал осведомителей. От них удалось узнать, у кого Муса пытается купить автоматы.
Арест торговца оружием привел к ранению от Удея. Тот прострелил Ясему руку между большим и указательным пальцами.
Выходило, что дружок Удея торговал оружием со складов, где хранились автоматы еще времен ирано-иракской войны. И этому способствовал уж если не сам Удей (его, разумеется, обвинять никто и не стал бы), то его имя, которым прикрывался торговец оружием, когда его задерживали. Любой другой, услышав имя сына Саддама Хусейна, отказался бы производить арест, но Тарек имел выход напрямую на Хусейна и не опасался последствий. Знал, что Сам будет на его стороне.
Так и вышло. И тем не менее это не помешало Удею прострелить руку полковнику.
Однако Тарек добился своего – пристрастно допросил торговца оружием. И поскольку испуганный торговец согласился на сотрудничество, уже на рассвете его отпустили. Тихо, без лишнего шума, в сопровождении сотрудника контрразведки. Но Удей этого не знал и утром велел доставить полковника Тарека к себе. После встречи с сыном Саддама Ясем вынужден был спешно ехать в госпиталь, замотав руку полотенцем, которое ему сунул один из охранников Удея.
Через несколько часов задержали покупателя-посредника, молодого человека из еврейской диаспоры, которого в числе других окучивал Руби. Сам Муса, естественно, покупать оружие не пошел, зато посредник его сдал, не задумываясь, и он же выдал других членов группы, созданной Руби с целью организации террористических актов против антисионистского правительства Саддама. Покупатель также назвал фамилии чиновников, которых намеревались взорвать в собственных машинах. А если по каким-либо причинам взрывное устройство не сработает, то добьют из автоматов. Ясем лично знал этих чиновников.
– Я не хотел, меня втянули, – еле шевелил окровавленными губами посредник, еще находясь в кабинете начальника склада (перевозить арестованного Тарек не спешил, чтобы не вспугнуть Руби). В коридоре трясся, дожидаясь решения своей участи, начальник склада. Он не рассчитывал, что при участии в деле приятеля самого Удея выйдет такая неприятность, а вернее, полный провал…
Ясем, мучаясь от боли в зашитой и туго перебинтованной руке, послал сотрудников провести одновременные аресты Руби и набранных им подручных.
Он дождался известий об успешно проведенных арестах и только тогда покинул кабинет начальника склада и разрешил увезти задержанных – посредника и торговца, питавшего надежды, что его освободят, оценив добровольную помощь. Он лишь вяло спорил со спецназовцем, уводившим его.
В коридоре начальник склада стоял, вжавшись спиной в стену и сравнявшись с ней по цвету. Лимонно-желтый от страха, он спросил:
– А что со мной?
– Этого тоже пакуйте, – бросил через плечо Тарек командиру группы спецназа и со спокойным сердцем поехал домой.
Его заместитель обрабатывал Руби всю ночь, подготавливая задержанного к встрече с Ясемом. И вот теперь они сидели друг напротив друга. Полковник иракской контрразведки и разведчик Моссада, собиравшийся развернуть в Багдаде диверсионно-террористическую деятельность.
– На что ты надеешься? – повторил свой вопрос Тарек. – Обменивать тебя ни на кого не будут. Мы с Израилем никаких дел не имеем. Сгниешь в тюрьме!
– У меня есть выбор?
Тарек взглянул на часы и поморщился от боли в руке.
– Пока выбор есть. Но скоро заветная дверь захлопнется. И не то что выбора, а вообще ничего не будет.
– И что я должен выбрать? Как умереть? Рабом или внутренне свободным человеком?
Руби вскинул голову.
У него были очень выразительные черные влажно блестевшие глаза, чуть опущенные у висков, придающие смуглому узкому лицу меланхоличный вид. Сейчас ему было действительно невесело.
– Вы унижали моих родителей, – продолжил он. – Вынудили уехать из Ирака, бежать, бросить дом, могилы близких…
Тарек поморщился скептически:
– Эти байки оставь для наивных дурачков, которых ты вербовал для терактов. Я знаю, что ты им рассказывал сказочки о злом и коварном Саддаме, выгоняющем евреев из страны.
– Разве это не так?! – вскинулся Руби.
– Дело не в Саддаме. Твой папаша-дантист собрал свои манатки, продал дом – никто его не отбирал. Знаешь ты об этом? Это твои родители создавали семейные легенды? Или уже Моссад поработал, когда тебе мозги промывали перед заброской в Ирак? Наблюдали мы за тобой давно, не обольщайся.
– Куда уж мне?! А что насчет продажи дома? – Он смотрел в стену за спиной Тарека, равнодушно, но не смог скрыть, что этот вопрос волнует его всерьез.
– Родового гнезда? – насмешливо уточнил Ясем. – Могу предоставить тебе документы, подтверждающие продажу дома.
– Подделка? Вы таких можете наштамповать сколько угодно. И зачем тебе тратить время на то, чтобы меня в чем-то убедить? Сам же сказал, я сгнию в тюрьме.
Тарек удивленно посмотрел на Руби, понимая, что парень не просто не упал духом, но намерен язвить. Это упрямый характер? Или козырь в кармане?
– На что ты надеешься? – третий раз спросил Тарек. – Точечная операция Моссада по твоему освобождению? Про тебя забудут тут же, как только узнают об аресте. Наверняка твой куратор предупреждал, что от тебя открестятся в случае провала. Здесь тебе предъявят не только участие в террористической деятельности, но и шпионаж в пользу Израиля. Ты понимаешь, чем это пахнет? Ты в тюрьме и недели не протянешь. – Тарек закурил и выдержал паузу, позволяя Руби осознать и прочувствовать. – Вопрос заключается только в том, агент ли ты просто или кадровый разведчик? Если учесть, что ты с родителями уехал в довольно юном возрасте, ты наверняка не только проходил обязательную военную службу в ЦАХАЛ, но и попал в поле зрения Моссада как перспективный кадр. Хотя не исключаю, что ты сам проявил инициативу и оказался в рядах борцов за идею. С кем ты хотел воевать? Саддам и БААС – это Ирак. При нем мы стали страной, а не придатком Великобритании или Америки! Чего ты ухмыляешься?