— Но все-таки полдела сделано, — не сдавался Борис. — Половину и пропустим. Ты, Валера, не дрейфь — к вечеру хата будет.
— Сомневаюсь, — покачал головой Валерий. — Ну да чёрт с вами. Давай.
Обед прошел шумно и весело. С тостами за новую жизнь, успех предприятия, создание акционерного общества «Валера и К°». Начали понемногу, а потом допили и остатки. Подчистив почти всю захваченную из дома провизию, охмелевшие, осоловевшие, с туго набитыми животами, они тут же, пригретые солнышком, улеглись спать. Проснулись закоченевшие от холода, с головной болью.
— Костер хоть разожгите, идолы, — поднялся Валерий.
— Хворост весь спалил, готовя обед, — жалобно сказал Юрий.
— Спалил, так марш в лес за дровами. Где твой фонарь?
— Забыл.
— Что забыл?
— Фонарь. — И, предотвращая заслуженную кару, поспешил добавить: — Как и ты — инструмент.
Валерий всё же ругнулся. Но не на Юрку, а так, вообще. Он ругал себя, ребят, водку, украденную у деда, потемневший скелет шалаша. Но ничего не попишешь: сам разрешил, сдался, уступил. Вот теперь и трясись от холода, как осиновый лист на ветру.
Кое-как развели костёр. Сырые ветки, которые удалось раздобыть поблизости, чуть тлели, но идти за сушняком в чащу никто не хотел. Так и скоротали первую ночь.
Рассвело рано. Валерий и Борис, вооружившись ножами, отправились на заготовку еловых веток для шалаша. Решили пойти подальше, чтобы не было заметно. А когда вернулись, сгибаясь под тяжестью ароматного груза, Юра предложил чай, вскипячённый над костром в банках из-под вчерашней фасоли. Ребята не очень поверили ему, что вода по-настоящему кипела, но какое это имело значение. Тем более при отсутствии чашек, ложек, заварки и сахара. Однако оказалось, что чуть тёплая вода с куском чёрствого хлеба может быть удивительно вкусной.
Валерий понимал, что это только на первых порах. Но на одном хлебе не проживёшь. Да и того, кстати, всего кусочек остался. Крупы — это хорошо. Каши, они сытные. Но в чем варить? О кастрюле-то, собираясь, не подумали. Одно оружие в голове было. А вот настойку небось захватили. И снова, как в тот раз на полянке, вспомнился дед, с его хозяйской обстоятельностью. Но тогда выехали из города на денек, могли в любой момент вернуться, не то что сейчас. Да, дед на их месте собирался бы иначе: подготовил список, отложил все по нему, а затем уже стал бы упаковывать рюкзак.
«Только дед никогда не был бы на нашем месте», — допивая «чай», оборвал себя Валерий.
— Ты оставайся, надо закончить шалаш, а то и вторую ночь будем дрогнуть от холода, — поднимаясь на ноги, распорядился он.
— А мы с Борисом отправимся на разведку.
— И я с вами, — заныл было Юра, но Валерий продолжал, словно не слышал нытья:
— Мелкие ветки положишь на землю, чтобы было мягко и тепло, а большие пойдут на крышу. И не скули. Разведка нужна для дела. Ведь поехали, как пижоны, в одних костюмчиках. Привыкли, что всегда за нас другие думают. Ни ведра нет, ни чайника, ни кастрюли, не говоря уж об одеялах, теплых фуфайках. Вот это нам и предстоит разведать и раздобыть. Большие ветки ломай руками, ножи мы захватим с собой. Мало ли что может случиться.
Перспектива остаться одному, да ещё заниматься работой, когда другим предстоит интересный поход, совсем не улыбалась. Нанялся он к ним, что ли? Только и знают: Юрка то, Юрка это. В его планы входили нападения, стрельба, развлечения, — как в кино о разбойниках. Житейским будням в них не отводилось места. Если и дальше так пойдёт, то лучше было сидеть дома. Это Борька с Валеркой опасались ареста, а ему, спрашивается, чего бояться? Подписка о невыезде теперь казалась надежной страховкой. Да и суд может дать, говорил следователь, условно или отсрочить исполнение приговора, если…
Вот этих «если» он перечислил, к сожалению, много. Юрий стал вспоминать, искоса наблюдая, как Борис проверяет обрез и набивает карманы патронами. «Если не будет пропусков занятий в школе», — Артемьев загнул на левой руке мизинец. «Если нажмёшь на учебу, успешно сдашь экзамены», — последовал за ним безымянный. «Если в корне изменишь своё поведение, заслужишь хорошие характеристики, — прижался к ладони средний палец. — Я уж не говорю, что никаких правонарушений и преступлений — само собой разумеется». Это шло без «если».
Когда пальцы левой руки сжались в кулак, следователь переключился на правую. К концу разговора на ней остались несогнутыми только два пальца. Но и их смело можно было загнуть, так как требований и предупреждений, «само собой разумеющихся», тоже было достаточно… Юра отбросил бесполезный разбор «если» — побегом он их сразу все нарушил, и теперь следователю всё равно ничего не остается, как заменить подписку санкцией на арест. А значит, его положение ничем не лучше, чем у Бориса и Валерки. Видя, что ребята собрались, он сделал последнюю попытку:
— Может, всё-таки возьмете? А шалаш потом вместе закончим. Что тут осталось?
— А вещи что, так бросим, без присмотра? Да и здесь нужен свой глаз. Место-то незнакомое. Это тоже разведка, понимать надо.
Считая разговор законченным, Борис крикнул Валерию, возившемуся у шалаша со своим рюкзаком:
— Скоро ты там? Чего копаешься?
— Сейчас, — отозвался тот. Перед уходом Валерий кинул Юрию коробочку. Тот поймал на лету и вопросительно уставился на него.
— Будет время — порыбачишь.
Открыв коробочку, Юра запрыгал от радости: в ней лежали рыболовные крючки, грузила, поплавки и леска.
— Ура! — закричал он.
— После работы, когда закончишь шалаш, — строго предупредил Валерий.
— А где черви? — вдруг озабоченно спросил Юра.
— Рыболовы-рыбаки, экономьте червяки, — пропел в ответ Борис. — Поищи — может, лежат на дне коробки. — Он засмеялся и заторопился вслед за Валерием, засунув, к зависти Юрки, под пояс брюк обрез, который был совсем незаметен под пиджаком.
Дело не только в том, что Архипов, Марков и Иванников, совершив побег из дома, усугубили своё и без того нелёгкое положение. Приди они вместо этого в милицию и дай правдивые показания, они значительно облегчили бы свою участь, так как закон рассматривает чистосердечное раскаяние, явку с повинной, активное способствование раскрытию преступления как смягчающие вину обстоятельства.
Опасность не только такого побега, а вообще любого побега из дома состоит в том, что он, как правило, сопровождается совершением преступлений. Убегая, подростки искусственно ставят себя в трудное положение — отсутствие еды, необходимой одежды, крыши над головой, — выход из которого чаще всего находят в кражах и иных преступлениях имущественного характера. Этому способствует и полное отсутствие контроля за их поведением, отсутствие так необходимых, хотя и не всегда желательных советов старших. Пусть строгих, но обычно доброжелательных и полезных.
Архипов, Марков и Иванников начали с оружия. Для чего? Чтобы добывать себе с его помощью средства к существованию. То есть ещё при подготовке побега они заложили основу для новых, причем куда более опасных, преступлений. Так один опрометчивый шаг ведёт к другому — уже на следующий день Архипов и Марков, направляясь на «разведку», захватили с собой оружие. Зачем? Чтобы при случае совершить преступление. За куском хлеба, кастрюлей и одеялом с обрезом и ножами!
Глава XIЮРКА НАШЁЛ МАГАЗИН
«Лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности лишь в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит состав иного преступления».
(Статья 16 УК РСФСР)
По карте населённых пунктов поблизости не значилось. С одной стороны, это хорошо, подальше от милиции, зато с другой… Надежда осталась только на отдельные хутора, ещё в избытке разбросанные по Карельскому перешейку.
— Найти бы забитую на зиму дачку, — мечтательно сказал Борис.
— Неплохо, — в тон ему согласился Валерий, — там многим можно разжиться на первое время.
— Собирались, обмозговывали, а ничего путного и не взяли.
— Ничего, в другой раз учтем, — кисло улыбнулся Валерий. — Может, другой следователь добрее будет, больше времени на сборы отпустит…
Пройдя с километр по берегу, наткнулись ещё на один фундамент. Дом, видно, давно разрушен, на месте бывших комнат буйно разрослись деревья. Зато почти невредимым оказался погреб — мешок из валунов, втиснутый в холмик. Кустарник скрывал вход, и, только упершись в него, ребята обнаружили, что это не просто бугорок.
Валерий протиснулся внутрь. В нос ударило плесенью и сыростью давно заброшенного помещения. Борис остался у входа, а Валерий по скользким ступенькам, чиркая спички, спустился вниз. И сразу заторопился обратно — стало не по себе.
— Получил удовольствие? — захохотал Борис, увидев его посеревшее лицо.
— Зря ржёшь. Запасная база не помешает.
— Только уж не эта, — возразил Борис. — Здесь такая вонь, что и полчаса не просидишь.
— Надо будет — и месяц проживёшь. Пойдём к берегу, место приметим.
По озеру степенно плыли утка и селезень.
— Эх, поближе бы, — трогая под пиджаком приклад обреза, загрустил Борис. Валерий спустился к самой воде и со смешанным чувством голода и жалости — ещё не был забыт дятел — проводил взглядом уток.
— Лодку бы раздобыть, в этом озере должна быть рыба, — сказал он, заметив у берега стайки мальков.
— Юрки не видно?
— Нет, мысок загораживает.
— Он, поди, давно с удочкой сидит.
— А ты сомневался?
Не решив рыбной проблемы, отправились дальше, вверх по течению впадавшей в озеро речушки. Валерий на ходу вытащил карту. Но если их озеро было обозначено голубенькой точкой, то речка совсем не удостоилась попасть на неё. Берега были топкими, заросли осокой и камышом, поэтому пришлось идти стороной. Шли долго, часа два. Наконец лес внезапно оборвался — и перед глазами предстал долгожданный хутор. Он стоял недалеко от опушки, посреди вспаханного поля. Вокруг дома с озабоченным видом копошились индюшки и куры, важно разгуливал цветастый петух. Из сарая доносилось блеяние овец. Как заправские разведчики, ребята залегли в кустах. Валерий достал дедовский бинокль, приложил к глазам.