Гудок электрички, доставившей очередную партию дачников и туристов, вернул к действительности. С лица исчезло мечтательное выражение, и Валерий, обгоняя нагруженных людей, поспешил к ребятам. Сразу за поворотом, скрывшим последний домик дачного поселка, Валерий услышал свист. Вслед за ним из кустов показались Борис с Юрой и направились к нему, но Валерий взмахом руки остановил их.
— Пойдём лучше лесом, — подходя к ним, сказал он. — Сзади целый табун туристов — нечего им показываться.
— Что в городе? — поинтересовался Борис.
— А… — отмахнулся Валерий и скорее для Юры, навострившего уши, сказал: — Для нас он закрыт наглухо. Митька с Сенькой заложили всех с потрохами. Валя и та под следствием.
— Этого следовало ожидать, — не очень опечаленный отозвался Борис. — Остается одно: переложить поскорее денежки из чужих карманов в свои, ноги в руки — и отчаливать.
— Куда? — спросил Юра.
— С деньгами это не проблема, — ответил Борис. — Давайте подзаправимся — и к делу.
— Можно, — согласился Валерий. — Всё равно ещё рановато.
Юра достал из-под куста авоську, стал вынимать пакеты. Приподнял за горлышко бутылку «Зубровки» и вопросительно посмотрел на Валерия.
— Давай, — опередил того Борис. — Для смелости по глотку пропустим.
— Только понемногу, — предупредил Валерий.
— Само собой, — сговорчиво согласился Борис и, приложившись к бутылке, сделал затяжной глоток.
— Ничего себе, — покачал головой Валерий, просматривая на свет переданную ему бутылку. И, не отставая от него, тоже долго не отрывал её от губ. Юра от выпивки отказался и больше нажимал на колбасу. С ужином покончили быстро и сразу поднялись. Авоську всучили, конечно, младшему.
Под бревенчатым мостом торопится в залив шумливая речушка Рощинка. Это её поэтическое имя дало название и железнодорожной станции и дачному посёлку. Правый высокий берег туристы именуют местной Швейцарией, на левом разбросала мачтовые сосны знаменитая Линтуловская роща. Даже на Карельском перешейке трудно найти другой такой чудесный уголок, где можно так отлично провести выходные дни, надышаться хвойным ароматом, пособирать весной ландыши, позабрасывать удочки в говорливые воды реки.
Вот и тянутся сюда каждую пятницу с ранней весны до поздней осени весёлые группы туристов, навьюченных рюкзаками с палатками, кастрюлями, продуктами, одеждой на все случаи жизни с учётом постоянных капризов ленинградской погоды и неизменными гитарами, магнитофонами, транзисторными приёмниками. Уже стали сгущаться прозрачные майские сумерки, потянуло горьковатым дымком от запылавших костров. Не переходя через мост, зашагали по тропинке, повторяющей все повороты реки. Все дальше углублялись в заповедную рощу. С противоположного берега весело отражалась в воде гирлянда костров, расположенных чуть не впритык друг к другу. На фоне палаток мелькали тени людей, доносилась музыка, смех. Сошли с тропки и спустились к воде. На их лицах запрыгали кроваво-красные отражения близких языков пламени.
— Здесь не выйдет, — сказал Борис, широким жестом охватывая цепочку костров. — Надо поискать парочки, что ищут уединения.
Юрка отметил, что сегодня Борька стал командовать не только им, но и Валеркой. Правда, тот и не возражал. Цепочка костров скрылась за поворотом, темнота сгущалась, с каждым шагом идти становилось все труднее. Наконец у излучины реки показался небольшой костерок. Около него ужинали трое парней. Из приёмника, повешенного на ветку, доносилась негромкая музыка. Речка в этом месте резко сужалась, парни у костра, казалось, были совсем рядом. Борис по-боевому повёл плечами. Парнишки не старше их, справиться с такими будет не трудно. Тем более на их стороне уйма преимуществ: темнота, внезапность, оружие и организованность, в конце концов.
— Скорее, — заторопил Борис, увидев, что один из парней берёт с земли бутылку и разливает по стаканам вино. В поисках перехода на противоположный берег нашли ствол дерева, перекинутый поперёк реки. Тонкий, прогибается, но аккуратно перебраться можно. Первым на скользкий стволок вступил Валерий, за ним Юра. «Мостик» так прогнулся, что на середине реки коснулся воды, но Валерий уже спрыгнул на противоположный берег, за ним Юрий. Громкий всплеск и тихая ругань Бориса яснее всяких слов свидетельствовали о постигшей того неудаче. И действительно, Борис, дойдя до середины реки, поскользнулся и зачерпнул полный ботинок воды.
— Разуйся, — посоветовал Валерий.
— Некогда, — ответил Борис. — Потом.
Он залез к Юрке в авоську, достал бутылку и допил остатки «Зубровки».
— От простуды, — оправдался он и, вытащив из-за пояса обрез, скомандовал: — Пошли.
— Зарядил? — спросил Валерий.
— Спрашиваешь, — усмехнулся Борис. Когда подошли к костру, парни продолжали ужин и представляли отличную мишень. Борис наставил на них обрез:
— Ни с места!
— А ну-ка, брось шутки, если не хочешь схлопотать по шее, — сказал высокий парень, поднимаясь с земли и щуря глаза в темноту. Выстрел в костер, над которым поднялся сноп искр, показал, что шутить никто не намерен.
— Садись, Коля, — потянул его за свитер другой парень. — Разве не видишь, что пришли вооружённые хулиганы.
— Заткнись! — Стволы обреза повернулись к говорившему.
— Давайте, — кивнул Борис своим. Юрий тут же нырнул в палатку, а Валерий, крутя в руке нож, подошёл к перепуганным парнишкам. Алкоголь успел ударить в голову, придал на время смелости, силы, потеснил совесть и уравнял по наглости с Борисом.
— Ну, субчики-голубчики, давайте сюда наши денежки.
— Какие денежки могут быть у пэтэушников? Кого грабить собрались? — попробовал возразить высокий.
— А ты, Коленька, помолчал бы, — почти ласково сказал Валерий. Подняв с земли бутылку вермута, он посмотрел сквозь нее на огонь и удовлетворенно хмыкнул: вина больше половины. Отпив несколько глотков, бросил бутылку Борису, который ловко её подхватил.
— Ну, так где деньги? — снова спросил Валерий.
Молчание.
— Встать! — крикнул Валерий и поднес нож к горлу паренька. Тот поднялся. Юрий в это время выбрался из палатки с тремя нейлоновыми куртками в руках.
— Неплохо одеваетесь для пэтэушников, — сказал он, напяливая на себя одну из них.
— Это моя, — запротестовал было младший по виду паренёк.
— Была твоя, стала моя. — Входя во вкус, Юрий изображал из себя бывалого грабителя. Он небрежно одёрнул курточку.
— Всё поровну, всё справедливо, — заплетающимся языком пошутил Валерий. — Ну!
Юрий запустил обе руки в карманы брюк высокого и неловко обшарил их. Вытащил несколько монет, простенький портсигар, нащупал на левой руке парня часы на браслете, стащил их и натянул на свою руку.
— Всё, — сказал он Валерке. Подойдя к дереву, снял с ветки приёмник «Альпинист», из которого нёсся какой-то разухабистый джазовый мотив.
— В прокате взят! В понедельник вернуть надо!
Вопль хозяина надетой на Юрку куртки остался без ответа. Видя, что «противник» окончательно деморализован, Борис передал Юрию обрез, а сам разулся и вылил из ботинка воду. Затем повесил его на колышек у костра посушить. Никто и не заметил, как ботинок свалился в костёр.
— Какой у тебя размер обуви? — спросил Борис у высокого.
— Сорок второй, — ответил тот.
— Разувайся.
Паренёк стянул с себя кеды и безропотно отдал их Борису.
— Куртку, — натянув на себя кеды, приказал Борис Юрке.
Закончив экипировку, Борис обыскал остальных подростков. Третий оказался самым богатым: из его кармана он выгреб рубль двадцать копеек. Получив за сокрытие денег удар кулаком в зубы, парнишка прикрыл руками рот и заплакал.
— Собирайся, — сказал Борис Юрию. Тот перебросил через плечо ремень приемника, подхватил чемоданчик ребят с продуктами и сунул под мышку куртку для Валеры.
— Готов, — доложил Юрий, передав авоську Валерию. Борис, раскачиваясь с пятки на носок, как делают обычно кинозлодеи, произнес краткую речь.
— Благодарите судьбу и нас, что остались живы. Сегодня разрешаю вам доотдыхать, а утречком — марш домой. Если кому пожалуетесь, пеняйте на себя. Из-под земли достану. — Для убедительности Борис потряс снова перекочевавшим в его руки обрезом. — А теперь садитесь поближе к костру, а то без курток можно простудиться, — закончил он кураж. — И не двигаться с места, пока не рассветёт.
Удача всех окрылила. Что из того, что достались жалкие копейки?! Дальше будет выручка и покрупнее. Важно, что они нагоняют такой страх, что всякое сопротивление подавляется в зародыше. Одетые в тёплые одинаковые куртки, нагруженные «трофеями», они шли на новое «дело», уже заранее уверенные в успехе.
Вышли к следующей замеченной Борисом стоянке туристов. Около костра была разбита польская палатка на четыре человека. Побольше, да и побогаче, чем у пэтэушников. У огня сидела девушка с длинными распущенными волосами. Рядом с ней — двое парней в спортивных рубашках, значительно старше их. Один играл на гитаре, другие слушали. От палатки подошла ещё одна девушка, обхватила парня за шею. Тот поднял руку и ласково потрепал ее по затылку.
— Какова? — Борис подтолкнул локтем стоящего рядом Юрия. — Пойдём, нарушим идиллию.
Юрий отстранился. Связываться с женщинами ему не хотелось. Валерий взял Бориса за руку.
— Пошли, — шёпотом сказал он. — Надо отнести и спрятать вещи, да дождаться, пока улягутся.
— Верно, — согласился Борис. — Эти от нас не уйдут.
Гитара смолкла. Видно, пьяный шёпот долетел до костра. Женщина с распущенными волосами тревожно всматривалась в темноту.
— Мне показалось… — начала она.
— Мне тоже, — перебил её гитарист. — Но мало ли кто может пройти мимо.
Он снова взял несколько аккордов. Воспользовавшись мелодией, нарушившей лесную тишь, ребята попятились в чащу. Обходя теперь уже с другой стороны ограбленную палатку, они увидели, что пэтэушники сидят на прежних местах. На плечах высокого байковое одеяло. Костёр затухал. Ни музыки, ни смеха, ни голосов. Как на пепелище.