Но тут она перебила с совершенно девичьей улыбкой:
– Не распаляйся, исследователь Азии. На нас уже смотрят. Садись.
Её ладонь придвинулась к моей. Близко-близко. Подняв глаза навстречу её выжидающему взгляду, положив руку на её, впервые понял: мы уйдём отсюда вместе.
Не было ощущения предательства мечты, какое сопутствовало скоротечным и немногочисленным романам в прошлом.
«Повзрослел? – спросил кто-то внутри. – Стал недосягаем для бинокля и воспоминаний?»
Было немножко стыдно перед ребятами из наружки. Но я знал четко, как знают пьяные и влюбленные: этой девочке не место в моём досье. У неё своих проблем навалом.
Извините, братки, в этом месяце без премии обойдетесь. А хоть бы и на Кушку вас сослали – век бы вас не видал!
По старой привычке пожарный выход в переулок я срисовал ещё в первое посещение заведения.
– Послушай, – сказал я. – Давай я рассчитаюсь и пойдем отсюда. Только не через переднюю дверь. У меня, понимаешь ли, есть горячие поклонники, они перед парадным, и тебе вовсе не обязательно с ними знакомиться.
Она кивнула и набросила сумочку на плечо.
Мне понравилась её понятливость.
В конце концов, она была так похожа – и всё же не та…
…Честно говоря, был готов к конфузу. Выпивка, недавние раны, если вы понимаете, о чём я.
Обошлось самым лучшим образом.
Всё было прекрасно. И хватит об этом.
Обошлось и с ранами – в том смысле, что она не стала спрашивать о происхождении явно недавних отметин на теле, в том числе и огнестрельных. «Наверное, меня считают бандитом», – подумал я тогда. «Друзья» перед входом, весь в шрамах…
…Кажется, мы что-то шептали друг другу, и в какой-то момент я совершил отменную глупость, не успев удержать вылетевшее само собой «Ваше…»; закашлялся, превратив чужое титулование в невнятный получих.
…Потом – забылся невнятным, тревожным сном. И вновь мне являлось в ночи всякое нехорошее – умирающий на руках светлейший князь; полёт сквозь огонь; погибающие в чреве чужого корабля, про который мы еще не знали, что он корабль, казаки; человеческие лица, перемешанные с металлом.
Последней пришла Её Величество. Присела на колени у кровати. Протянула ладонь, погладила нерешительно лоб.
Странно, её образ будто мерцал. «Забываю?» – стрельнуло в голове. Миг – и знакомые черты сменились лицом Алины.
Раз – вернулись на место. И снова, и снова…
Одна женщина ли, две стояли на коленях перед кроватью, сочувственно шепча:
– Тебе будет трудно. Очень трудно, любимый. Но без этого нельзя. Пожалуйста, не сломайся…
Она хотела что-то добавить, начала «Когда ты…», но голос заглушило отозвавшимся из глубины сегодняшнего вечера глухим, напряженным, будто рубящим воздух на куски:
– «Демоны по ночам в пустыне терзают путника. Внемлющий их речам может легко заблудиться: шаг в сторону – и кранты».
Она повторила это, и туман, просочившийся сквозь окошко, подушкой убийцы рухнул на меня, заглушив мысли и сны седой пеленой.
2. «С возвращением, господин ротмистр!»
Проснулся в смутной тревоге, с ощущением катастрофы. В номере было пусто. На столе лежал знакомый до боли игольник, оставленный мною в Столице, какие-то бумаги и карта памяти. Превозмогая головную боль – страшную, пульсирующую, добрел до ванной. Там тоже было пусто.
Плеснув в морду водой, осознал увиденное и сдавленно зарычал.
Опоила, ведьма! Как есть опоила! Если и есть у меня таланты, то ровно два: во-первых, с похмелья меня шатает, подташнивает, но башка никогда не гудит; во-вторых, просыпаюсь от любого неположенного звука, даже если, скажем, подруга выходит покурить.
– Дурак, – посмотрел я на себя в зеркало. – Мальчишка со спермотоксикозом. Пьяный дебил. Не место, ей, понимаешь, в досье. Еще и легенду ей… сам придумал, сам поверил. Скрипачка, тоже мне. Хорошо хоть своя оказалась, а не, положим, итальянская. Господи, неудобно-то как.
Молчавшее вчера – видимо, от обилия выпитого – чувство, что предал дурацкую, мальчишескую, никому, кроме себя самого, не нужную любовь зашлось воем.
А если отчет попадётся высочайшему оку?
Я забрался под холодный душ, пытаясь сообразить, зачем меня было травить. Допрос в состоянии медикаментозного гипноза? Чушь. Уйти втихаря, вот зачем. На случай, если я такой хитрый и играю пьяного дурачка, а не являюсь таковым.
Ладно, семь бед – один ответ.
Сжав сигарету в зубах, попёрся в комнату – разбираться, чего ждёт от меня предположительно Родина – потому что кто еще вломится в мою столичную квартиру в ведомственном доме?
Игольник. Запасные магазины. Документы на имя Тадеуша Збрыченского, литвинского уроженца с моим лицом. Поддельные настолько, что и ежик отличит.
Лицензия частного детектива на мое настоящее имя, выдана в Столице месяц назад, право работы в метрополии, колониях и на территории дружественных государств; ношение и применение ручного оружия военного класса.
Лицензия на открытие частного детективного агентства «Архаровцы» – тоже на меня.
Распечатка договора о найме с археологическим факультетом Мичиганского Технологического. Подлинная. Виза на работу от вышестоящих служб – в суть дела введены, работу на иностранцев разрешаем.
Билет на лайнер-внутрисистемник «Александр III Миротворец», следующий в Астероидный Пояс – на имя Тадеуша.
Ни черта не понимаю. А инструктаж? Задание?
Может, на карте памяти что отыщется? Вот хохма будет, если наши не учли, что служебный комм я сдал, а гражданский наших кодов не знает.
Комм щелкнул, запыхтел и резко нагрелся – так, что пришлось кинуть его на стол, чтоб не обжечься.
Спустя пару минут осторожно дотронулся. Чуть теплый. Включил, надавив стволом игольника на сенсор; оружие держал на вытянутой руке. Рванет еще!
Не рванул.
Знакомый до боли интерфейс ведомственного софта. Быстро прощелкал пункты меню, проверив – железо тоже изменилось. Наноперестройка схем? Изящно, не думал, что наши уже додумались. Сколько лет ученые бились!
Забрался в программку для учета качества сна. Забил вместо оценки многозначный пароль.
Комм щелкнул – и вошел в аккаунт. Правда, вместо привычной семерки внизу светилось странное «0.5».
Недодумали – понял я. Глюк. Уровни доступа – штука такая. У обычного оперативного сотрудника эта цифра – от десятки до пятерки. У думного боярина – двойка. У Шталя – до последнего времени, а может и сейчас – с Крониным единицы.
У Её Величества – нулевой приоритет.
А что за зверь нуль целых, пять десятых? Рекомендация раздавить поллитру от головной боли?
Макабр!
На всякий случай заглянул в служебную сеть. Охнул. Нет, инструкций не было. Но довелось мне как-то воспользоваться аккаунтом Шталя – и мой нынешний доступ был всяко не хуже.
В ошибку не верилось ни на секунду. Но у кого вообще может быть такой допуск?
…Вспомнились ребята в черном. Особисты-порученцы. Почему-то подозревал: у них, родимых.
Но всё же информации о задании не было.
Активировав шифрованный канал, набрал Шталя. Тот ответил незамедлительно.
Блистательный шеф укрывался за углом невзрачного вида. На заднем плане виднелись пакгаузы. В зубах Старик сжимал сигару, в правой руке отчего-то чайник.
– Яхонтовый мой! – обратился ко мне «крестный», не дав вымолвить и слова. – Я на пенсии. Вы знаете, который час? Я сплю в своей постели, и, кстати, могли бы и одеться.
Сзади раздались выстрелы. Кто-то застонал.
– Дети мои! – закричал шеф, размахивая чайником. – Вы что, не можете сами справиться? Даже после того, как я все вам рассказал и показал? С одним чуда… чайником?
Снова обратил внимание на экран.
– Простите, золотой мой. Внуки-с. Не могут даже чай сами себе заварить. Форменная гражданская война.
– Владимир Конрадович, я не вовремя, перезвоню… И это… – я замялся. – Вы не включили фильтрацию фона.
– Дражайший оболтус, – голос блистательного беса задрожал от ярости. – Я, конечно, понимаю, что всем утро не утро, если не начать его с того, чтоб не напомнить мне как я стар, забывчив и в сущности немощен, но я еще не кретин. Я в собственной спальне, в имении, это доступно?! – голос зазвенел металлом.
– Так точно, – выдохнул я, вытягиваясь во фрунт.
– То-то же. У вас был вопрос к старику?
– Простите, но… сегодня ваши штучки?
За спиной Шталя что-то взорвалось. Тот, сохраняя отменное спокойствие, затянулся сигарой и злобно сообщил:
– Похоже, в наше сложное время молодежь поразила странная болезнь. Все, поголовно, забыли родной язык и значение слова «отставка». Возлюбленная моя секретарша; единственная супруга – то есть тьфу, наоборот; Дума; Её Величество; этот поганец Васькин из Столичного угро, который без меня и шагу ступить не может. Все обязательно считают, что либо я что-то делаю и должен это перестать, либо напротив, не делаю ничего и должен срочно что-то сделать. А между тем я веду простую и приятную жизнь на фоне идиллической пасторали, полную света и сладости. «Видели ли вы мою капусту?» – сказал мудрец. Переиначу: «Видели ли вы гранаты из моей теплицы?». Свет и сладость, сладость и свет. Приезжайте и посмотрите. Шашлычок, коньячок. Кстати о гранатах – да закидайте вы его дымовухами, копуши! Это не вам, милый мой, не волнуйтесь. Дети, чайник, помните?
Я усмехнулся. Воистину «крестный» нашел отдых по себе. Дарит свет и сладость налево и направо, да. О его похождениях весело слушать, но несчастным жандармам – видимо, это были они – не позавидуешь. С такими друзьями и советчиками, как мой шеф, враги излишни.
Тем временем старый бес приложил кончик сигары к носику чайника. Из отверстия вырвался сноп искр. Ухнув, «крестный» отправил импровизированный снаряд в полёт по дуге.
Бухнуло. Комм запахов не передает, но показалось – палёной тряпкой завоняло даже тут.
– Друзья, римляне, сограждане! В атаку! Родина вас не забудет в день получки! – завопил Шталь.
Он безобразил и пребывал на седьмом небе от счастья.