ворения своих низких страстишек. Каким все же нужно быть подлецом, чтобы просто так, ради развлечения, поднять руку на редчайшее животное, находящееся к тому же под охраной советского закона. Правда, сейчас случаев браконьерства в низовьях Вахша становится все меньше, чему, безусловно, сильно содействует недавно принятый в Таджикистане закон об охране природы.
Но вернемся к оленям. Помимо браконьеров, у них есть и другие враги в тугаях. Тигры теперь исчезли, но зато остались волки. Их стало даже больше, ибо вокруг возросло поголовье рогатого скота. Жертвами волков становятся обычно животные, ослабленные болезнями или ранениями.
В большом числе гибнут олени во время высоких летних паводков, но об этом речь пойдет дальше.
Наблюдателю, работающему в заповедных тугаях, олени доставляют много прекрасных минут. Я мог целыми часами не отрываясь следить на утренних зорях за группами оленей, спокойно кормящихся на мокрых от обильной росы лугах. А как красиво бегущее стадо! Испуганные олени несутся гигантскими прыжками, отталкиваясь всеми копытами враз, причем во время толчка копыта сходятся в одну точку. Взрослые животные без труда могут совершать прыжки до пяти метров в длину и больше. Таким аллюром они бегут не только по открытому месту, но и в густых зарослях, и приходится удив^ литься, как они только не расшибаются о деревья. Правда, в большинстве случаев олени спасаются бегством по уже заранее протоптанным и хорошо им известным тропам. Сквозь нетронутую камышовую чащу олень пробирается с большим трудом.
Оленьи тропы прорезают тугаи вахшской поймы во всех направлениях. Большие и маленькие, в густых тростниках и непролазных джигдовниках, они служат путями сообщения многим мелким обитателям тугаев. Во время дождей, когда твердая глинистая почва размягчается, на тропах остается масса следов. Здесь отпечатки и кабаньих копыт, и лап камышовых котов, шакалов, гиен, дикобразов и многих других животных. Исследователям тропы оказывают неоценимую помощь, позволяя без особых усилий пробираться в самые глухие уголки. Интересно, что некоторые из этих троп, так называемые «магистральные», сохраняются и действуют очень долго, в течение многих лет. Зная эти магистрали, своеобразные «проспекты» тугаев, можно не путаться на перекрестках и не блуждать по боковым «улочкам». Эти тропы остаются путями передвижения и во время летних разливов. По ним можно плыть на лодках, проникая в глубину тростниковых массивов, а под водой ими охотно пользуются рыбы.
В знойные апрельские дни в тугаях начинается отел оленей. В глухих, редко посещаемых человеком, зарослях в укромных местах появляются на свет маленькие оленята. Я не знаю более очаровательных созданий. Стройные, на тонких высоких ногах, они смотрят на окружающий мир широко открытыми влажными глазами, и их светло-коричневая шкурка, покрытая красивым узором из многочисленных белых пятен, изумительно гармонирует с солнечными зайчиками, прыгающими вокруг по бурым и зеленым стеблям. Первые два дня — самые опасные в жизни такого малыша. Он еще совершенно беспомощен и неподвижно лежит под кустом, только пугливо съеживаясь при приближении постороннего. Такого олененка можно свободно брать руками. Но буквально днем позже его нельзя догнать в зарослях даже на лошади. Неуклюже расставляя голенастые ноги и высоко подпрыгивая, он несется вслед за матерью сквозь густые заросли. Питается он некоторое время только молоком матери и лишь спустя несколько недель начинает есть траву, как и взрослые. Но растут оленята медленно. Только через год у них появляются рога, которые на втором году жизни имеют вид тонких, прямых вилок без всяких отростков. Затем уже с каждым годом прибавляется по отростку, и так до тех пор, пока их не станет пять или шесть.
Сейчас решено искусственно расширить ареал этого вымирающего животного. Думают завести его в горы Сары-Хасора в Центральном Таджикистане. Богатейшая растительность, редкое население будут способствовать успешной акклиматизации. Однако это куда легче сказать, чем сделать. Ведь с дикими животными не так легко сладить. Можно, конечно, ценой больших усилий поймать сетью, скрутить и перевезти по тряским горным дорогам взрослых животных, но будет ли от этого толк? Горы Центрального Таджикистана довольно круты, там много и скал и пропастей. Ошалевший от страха олень, выпущенный на свободу, может тут же разбиться. Для того чтобы животные успокоились, привыкли к горам, нужно некоторое время продержать их в просторных вольерах, причем олени не должны пугаться человека, они должны быть ручными. Но взрослых оленей невероятно трудно приручить. Зато оленята, пойманные вскоре после рождения, привязываются к выкармливающим их людям, как собачки, и не покидают их, даже когда совершенно вырастут.
Итак, решили начать формирование ручного стада в заповеднике из новорожденных оленят. Но для этого нужны оленята в возрасте одного-двух дней. Более взрослые с каждым днем теряли способность к приручению. В майские дни 1957 года сотрудники заповедника и Института зоологии вышли на поиски новорожденных оленят. Заранее были высмотрены все места, где держались беременные самки. Как правило, это были самые глухие уголки заповедника. День за днем пешими или на конях, группами или в одиночку мы обшаривали заросли. Устраивали пешие и конные облавы. Пастухам скотоводческих ферм, расположенных на территории заповедника, объявили, что за поимку и доставку живьем олененка выплачивается денежная премия. Однако результаты оказались скудными. За три недели непрерывных поисков было изловлено всего четыре олененка. Малышей поместили в вольеру, и сотрудники кормили их из сосок коровьим молоком. К концу лета они уже достаточно подросли и окрепли и главное сильно привязались к людям. Решили дать им свободу.
Много было волнений в тот день, когда перед оленятами распахнулись двери вольеры. Но наши страхи оказались напрасными. Держась дружной группой, оленята бродили поблизости от кордона или во дворе, аккуратно являясь на кормежки. Особенно сильным и рослым был олененок, который получил кличку Малыш. Он оказался и самым счастливым из этой группы: один из них вскоре потерялся, другого застрелил при попустительстве охраны какой-то подлец, под видом гостя пробравшийся в заповедник с оружием, так что на следующую весну осталась только пара — Малыш и самка Прима. Они были очень дружны и держались всегда вместе. Когда на следующую весну ловля оленят возобновилась и поймали еще четырех, то, прирученные и выпущенные на волю, они держались отдельным табунком. Малыш и Прима их избегали. Но в одну из ветреных октябрьских ночей от руки браконьеров пала Примка. Малыш остался один. Он очень тосковал. К этому времени у него уже появились тонкие вилочки рогов. Малыш целыми днями бродил по кордону и шутливо пихал людей, подпрыгивая и всячески заигрывая с ними. Люди сначала с удовольствием, а потом и с опаской посматривали на резвящегося зверя, ибо он в это время на отменных харчах уже вырос и накопил силенок. Люди с тревогой думали, что будет во время гона, — олень уже и сейчас сильным ударом мог пропороть человека.
У Малыша была вредная привычка, как, между прочим, и у всех прочих прирученных оленят, — жевать всякие тряпки. На кордоне нельзя было ничего из вещей оставлять открыто. У одного сотрудника олени сжевали накомарник, у другого — вывешенные на просушку после стирки штаны. Я в течение нескольких минут лишился своей новой рубахи, а один раз мне пришлось долго гоняться за Малышом, который стянул положенный мною на перила чайханы бинокль. Зажав ремень в зубах, Малыш мотал этим нежным инструментом во все стороны и шутя увертывался от моих неуклюжих преследований. Когда на кордоне появился новый мотоцикл М-72, Малыш сделал дерзкую попытку сжевать и мотоцикл. Но мотоцикл не дрогнул, и Малыш проникся к этому предмету глубоким уважением — часто можно было видеть, как он старательно его облизывает. Малыш, очевидно, принимал мотоцикл, который он видел в движении, за живое существо и искал с ним дружбы. Облизав его «с ног до головы», он укладывался отдыхать рядом, гордо оглядываясь по сторонам, а когда я выезжал, он часто бежал галопом вслед километр-полтора. За сотрудницей же, выкормившей его, он ходил по тугаям, как собачонка.
Через определенные промежутки времени Малыш исчезал с кордона. Он уходил далеко в заросли на несколько дней и бродил там в одиночестве целыми сутками, удаляясь от кордона на много километров. К концу таких отлучек мы начинали сильно беспокоиться, и скептики утверждали, что на этот-де раз олень ушел окончательно. Но Малыш неизменно возвращался за очередной порцией ячменя и после таких походов несколько дней валялся на кордоне, отдыхал, отъедался и приставал к людям, вызывая их на игру. Маленькое стадо годовалых оленят с почтением обходило юного рогача. Иногда последний снисходил до того, что шутливо бодал рогами кого-нибудь из мальцов, после чего тот в ужасе кидался наутек.
Все мы очень привязались к Малышу и волновались за его жизнь, потому что он частенько выходил в пустыню к самым границам заповедника, куда иногда пробирались браконьеры. Да вдобавок ко всему он совершенно не боялся людей и сам шел на свет фар. Я убедился в этом, когда однажды в пасмурную ветреную ночь в начале марта выслеживал на плато браконьерскую машину. Медленно объезжая песчаный бугор, я встретил Малыша, который бежал мне навстречу. Когда мотоцикл остановился, он быстро приблизился и стал со мной заигрывать, а я забеспокоился страшно. Ведь только что в этом месте «фарила»[2] браконьерская машина.
Но Малышу везло. К третьей весне он здорово вырос. В марте, как и все, он скинул вилочки-рога и, лишившись своего оружия, некоторое время ходил как потерянный, опасаясь кого-либо задирать. А потом вдруг, ко всеобщему изумлению, вместо рогов с одним отростком, у него вымахали рожища с тремя отростками, целая крона. Насколько мне известно, это первый случай подобного рода среди благородных оленей. Очевидно, тут большую роль сыграло обильное питание.