Он, стараясь быть незаметным, продолжал рассматривать ее. Вдруг она резко встала, нервно одернула платье и подошла к нему.
– Послушайте! – Тон был резкий и требовательный. – У вас двушка есть позвонить? А лучше две или три, автоматы глотают как удавы! – И вдруг ее лицо искривилось, и она горько всхлипнула.
«Ну все понятно! Парень коварно ее обманул и не пришел, а теперь она хочет достать его по телефону. Ни чести, ни гордости – ну не пришел, наколол, чего звонить-то, бегать за ним? А ведь такая красотка!»
– У вас что-то случилось? – усмехнулся Иван. – Что, кавалер не пришел?
Девушка замерла и сняла очки. Глаза у нее были черными, вот чудеса! Не карими, а именно черными, как южная ночь. В них почти растворился зрачок.
– Да как вы… – Она задохнулась от его наглости. – Да что вы себе позволяете? Как вы вообще смеете! Какой кавалер? Какой «не пришел»? Да стала бы я! – Резко развернувшись и гордо и обиженно вскинув голову, она быстро пошла вперед.
– Эй! Подождите! – крикнул Иван и бросился за ней. – Послушайте! Да я не хотел вас обидеть! И в мыслях не было, честное слово!
Она обернулась.
– Да что вы вообще знаете! – всхлипнула девушка, и слезы брызнули из ее глаз. – У меня сумку порезали, видите! – Она потрясла большой коричневой сумкой-баулом. – В метро разрезали, гады! Все увели – кошелек, билет, паспорт! Все! Я не москвичка, из Ленинграда. Мне уезжать! А как, не подскажете?
Он обескураженно молчал.
– Вот и вы не понимаете! – обиженно сказала она. – И я тоже. Подруга должна была выручить, деньги подвезти. А не приехала… – И девушка горько расплакалась.
– Да мы вообще о чем? – пришел в себя Иван. – Подумаешь, деньги сперли! Это Москва, много тут разного люда, увы! Но все поправимо. Сейчас заявим в милицию. Паспорт, кстати, могут подкинуть – на черта им паспорт? Почти всегда выкидывают, честно! А деньги? Смешно! Сейчас поедем ко мне, у меня вы и переночуете. А завтра купим билет – и домой! Здравствуй, город на Неве! – Он тараторил все это быстро, боясь, что девушка в белом пошлет его куда подальше, покрутит пальцем у виска и гордо пойдет прочь.
Но она молчала, внимательно разглядывая его, словно прикидывая, можно ли иметь с этим придурком дело.
Нет, с виду вроде приличный парень. А там – кто знает? Сам ведь сказал – в столице полно всякого сброду. Наконец приняв решение – выхода-то не было, – девушка в белом заключила:
– Ночевать я у вас не останусь – на вокзале переночую. А деньги на билет возьму. В долг, разумеется! А как приеду домой – тут же вышлю! – И протянула ему изящную узкую руку: – Алена.
Иван почему-то страшно обрадовался, что она согласилась:
– Иван. Иван Громов.
Вошли в метро и поехали к нему, в Беляево. Оказалось, что она из Ленинграда, студентка консерватории имени Римского-Корсакова, пианистка. Живет с мамой и братом – отца нет в их жизни давно. Живет в центре, на Красной, бывшей Галерной, знаете? Мама с братом в большой комнате, она в закутке.
– Как в закутке? – рассмеялся Иван. – В каком смысле?
– В самом прямом, – ответила Алена. – Раньше в нем хранили кухонную утварь и всякую дрянь. Кладовка, одним словом. Ну, или подсобка. Ну а потом комнатка образовалась. Без окна, разумеется. Вот там я и живу.
«Чудеса, – подумал он, – она в кладовке, а я, как барин, в собственной квартире».
Зашли в отделение, написали заявление. Но по кислому виду дежурного поняли, что это артель «Напрасный труд», ничего, конечно, не найдут. Счастье, если подкинут паспорт.
По дороге домой Иван соображал, чем накормить случайную гостью. В морозилке болталась пачка пельменей, кажется, завалялись кусок российского сыра, бутылка молока и пара яиц. Нет, не пойдет! Ладно, зайдем в магазин. Там им повезло – полкило окорока, банка шпрот и вафельный торт. Уже пир! А бутылка вина у него имелась в загашнике – неплохого, кстати, сладковатого венгерского «Токая», девушки его любят.
– А кто у тебя дома? – с опаской спросила Алена при выходе из магазина.
– Никого. Я живу один. Мать с отцом развелись, у них свои семьи, мать под Ижевском, а отец еще дальше, в Сибири. Но ты не бойся, – испугался он, – я устрою тебя и уйду. Так что ни о какой ночевке на вокзале и речи быть не может.
– Уйдешь? А куда? – недоверчиво поинтересовалась она.
– Да к соседке! – быстро ответил Иван. – Делов-то с копейку!
– Молодая? – хитро улыбнулась Алена.
– Кто? – не сразу понял он. – А, в смысле соседка? Ага, молодая! Лет под шестьдесят, не меньше. Бабой Валей зовут.
И они засмеялись.
«Кажется, лед растоплен, – подумал он. – Только куда мне пойти? Нет, соседка баба Валя была персонажем реальным, жила в квартире напротив. Только вот попроситься к ней ночевать? Цирк с конями, ей-богу», – Иван улыбнулся, представив лицо бабы Вали, когда он попросится на ночь.
Но к соседке идти не пришлось.
Наспех поужинали, вспомнили, что забыли про хлеб, посмеялись: окорок и шпроты без хлеба – нонсенс. Но ничего, проглотили. Выпили и вина, закусывали тортом. Он что-то рассказывал, пытаясь быть остроумным, болтал без умолку, а Алена молчала, слушала внимательно. Тщательно разглядывая, словно прикидывая что-то, известное только ей. Недоверчиво улыбалась, фыркала в ответ на его глупые шутки, о себе почти ничего не говорила – отделывалась короткими, ничего не значащими фразами, гасила зевки, пока до него наконец – вот ведь болван! – не дошло, что она очень устала. Такой жуткий день, такой стресс. Засуетился, приготовил ей постель, по счастью нашелся комплект чистого, хоть и неглаженого белья. Собрался было уходить, но она остановила его:
– Куда ты? Надо же, какое благородство! И все ты наврал про свою бабу Валю! А врать ты, Иван, не умеешь. Надувной матрас у тебя есть? – деловито спросила она.
Он растерянно кивнул.
– Ну и отлично! – бодро ответила она. – Ляжешь на кухне! На матрас – одеяло! Найдется?
Он снова кивнул.
– Ну и стелись! – приказала она.
Ворочаясь на неудобном и жестком ложе, Иван думал о том, как ему нравится эта Алена, эта девушка с косой, невозможно густой косой. Подумал: «А если распустит?» Вспомнился штамп из невесть когда прочитанной книги: «И ее волосы водопадом хлынут на узкую и красивую спину». Смешно. Так он и уснул. Проснулся от стука в дверь.
– Эй! – тихо позвала Алена. – Можно к тебе? Очень хочется пить!
Он вскочил – господи, трусы! Натянул на себя простыню и пробормотал:
– Да, да, заходи!
Она зашла, и он увидел этот самый водопад волос, все именно так, как он представлял: золотистые волосы покрывали ее узкие плечи и спину.
– Тебе чай или воду? – смущенно буркнул Иван.
– Воду, – ответила Алена и присела на табуретку.
Он открыл кран, подождал, пока вода сольется, – так его учила бабка: первую слить, а дальше будет прохладней и чище, – набрал полную кружку и обернулся к ней:
– Пойдет?
Алена кивнула.
– Прости, что разбудила. А мне не спится. Наверное, новое место.
Он промолчал, не понимая, что отвечать.
– И холодно как-то, – добавила она. – У тебя нет еще одеяла?
– Возьми мое, – сообразил он.
– А ты?
– А я… – он задумался. – Да разберусь, курткой прикроюсь.
– Несправедливо, – сказала она, – ты хозяин, а я тебя с законного места выгнала да еще забрала одеяло! Нет, так не пойдет!
– А как… пойдет?
Она встала, подхватила его одеяло и пошла в комнату.
Сонный и окончательно обалдевший, Иван растерянно стоял посреди кухни и раздумывал, что ему делать.
– Эй! – крикнула она. – Ты где там застрял?
Стряхнув морок и поправив простыню, сползающую с бедер, Иван медленно пошел в комнату. Алена деловито поправляла постель и расстилала второе одеяло, а он стоял на пороге, не решаясь войти в собственную комнату.
Она обернулась:
– Ну? Что ты там?
Он шагнул вперед. Еще пара шагов – и он у кровати.
Алена задумчиво разглядывала постель.
– Кажется, зря я второе одеяло взяла. А? – Она посмотрела на Ивана, словно советуясь. Взгляд ее был серьезен. – Зачем нам оно, правда? Теперь мы и так не замерзнем.
Он кивнул и сел на кровать. Она деловито и тщательно расправила складки на простыне и улеглась. Он положил руку ей на плечо. Плечо и вправду было прохладным.
«И что это я? – подумал он. – Трясусь, как восьмиклассник». Она взяла его руку и положила себе на грудь. Он лег рядом.
Она повернулась к нему и шепнула:
– Ну что с тобой, а? Я же замерзла! – И рассмеялась дробным, коротким, загадочным, ведьминским смешком. – Иди ко мне! Я же сказала – замерзла, – капризно и требовательно повторила она.
Той ночью он понял, что влюбился. Впервые после Кати. И кажется, эта история затмила ту, прежнюю, горькую и до недавнего времени все еще страшно болезненную. Все, кажется, закончилось. Клин клином. Алена была прекрасна. А утром она снова подтрунивала над ним, посмеивалась, и он чувствовал ее превосходство. С чего? Непонятно. Он – давно взрослый, опытный мужик с нелегкой судьбой и непростыми любовными историями. Она – моложе его на пять лет, да нет, не так – на целую жизнь! Что у нее там могло быть? Да все понятно – пара историй, вряд ли значительных: так, студенческие романчики, короткие встречи «ненадолго», случайные комнаты, чужие связки ключей. Все впопыхах, все – как всегда у студентов. Но в их союзе все было наоборот – Алена была главной. Она диктовала, распоряжалась, требовала, приказывала. А Иван подчинялся. Внушил себе: ну хочется девочке быть принцессой! Молодая, неопытная. Ей кажется, что надо так – капризно, с надутыми губками. Играет, конечно. А я подыгрываю. И мне немного смешно, но в общем приятно.
Но отчего иногда ему казалось, что рядом с ним опытная и умелая женщина? Тогда он терялся. Терзался, страдал. Сомневался, оттого что ничего не понимал. Почему? Потому что очень хотелось быть снова любимым. Очень хотелось любви.
Поезд отходил в пять вечера, и до пяти они гуляли по городу, обедали в кафе – деньги у Ивана были.