Гарри покачал головой.
— Телма не могла так поступить.
— Не намеренно, так разумеется.
— Ни намеренно, ни случайно. У Телмы поразительная память.
— О-о!
— Она за всю жизнь ни разу ни о чем не забывала.
— Ну, хорошо, хорошо. Мне показалось логичным такое объяснение, только и всего.
Тем временем наступила полночь, и Билл Уинслоу, который слабо держал спиртное, но изо всех сил старался преодолеть эту слабость, дошел до кондиции. И теперь лишняя жидкость выделялась из его организма в виде слез:
— Бедный старина Гэлловей сидит там на своем стульчаке, сидит один на паршивом старом стульчаке, а мы тут хлещем его виски и чертовски приятно проводим время. Несправедливо это. Я спрашиваю вас, ребята, разве это справедливо?
Тьюри из своего угла бросил на него сердитый взгляд:
— Ради Бога перестань хныкать, слышишь? Ты мешаешь мне думать.
— Бедный старина Гэлловей. Несправедливо. Мы тут чертовски приятно проводим время, а он там сидит на своем паршивом старом…
— Хепберн, можешь ты поднять его наверх и уложить в постель?
Хепберн взял Уинслоу подмышки и поставил на ноги.
— Пошли, Билли, мой малыш. Идем баиньки.
— Не хочу я идти спать. Хочу здесь с вами чертовски приятно проводить время.
— Послушай, мальчик, мы тут вовсе не проводим время чертовски приятно.
— Нет?
— Нет. Так что шагай. Где ты оставил свой чемодан?
— Не знаю.
— Я отнес его наверх вместе со своим и поставил в комнату рядом с комнатой Гэлловея, — сказал Тьюри.
— Не хочу идти спать. Мне так грустно.
— Оно и видно.
Уинслоу рукавом размазал слезы по щекам:
— Я все думаю о бедном старине Гэлловее и о бедной принцессе Маргарет.
— А при чем тут принцесса Маргарет?
— Она должна была выйти замуж за Тоунзенда, рожать детей и жить счастливо.
— Ты прав.
— Вот я, например, счастлив.
— В этом нет никакого сомнения.
— И я чертовски приятно провожу время с вами, ребята, верно?
— Ну, хватит, Билли. Пошли.
Продолжая проливать слезы, Уинслоу прошаркал по комнате и начал на четвереньках подниматься по лестнице, как обученный пес по трапу. На середине марша он рухнул, и Хепберну пришлось остальную часть пути тащить его волоком.
Тьюри встал, подложил в камин еще одно полено и нетерпеливо пнул его ногой.
— Ну, что же нам теперь делать?
— Не знаю, — мрачно сказал Гарри. — Заставлять людей ждать — это на Рона непохоже.
— Не попал ли он в аварию?
— Рон отличный водитель. К тому же он помешан на безопасности: пристегивает ремень и все такое прочее.
— И отличным водителям случается попадать в аварию. Дело в том, что, случись дорожное происшествие, мы смогли бы узнать о нем, только если бы Эстер дала телеграмму в Уайертон и нам бы ее доставили сюда.
— Эстер была бы слишком огорошена, чтобы вспомнить о нас.
— Ладно, есть другая версия: Гэлловей никуда не уезжал из дома. Например, расстроился у него желудок, ион решил не ехать.
— Это уже намного вероятнее, — радостно ухватился Гарри за эту мысль. — В последний раз, когда мы с ним виделись, он жаловался на желудок. Я дал ему несколько противоязвенных капсул, которые выпускает наша фирма.
— У Гэлловея нет язвы.
— Как знать. Капсулы сработали великолепно.
Тьюри со вздохом отвернулся. Он один из всей компании отказывался от диагнозов Гарри и от его таблеток.
— Ладно, ладно. Язва Гэлловея взбунтовалась, и его отправил и в больницу. Как это звучит?
— Прекрасно! — сияя, воскликнул Гарри.
Когда вернулся Хепберн, они посовещались, и было решено, что Тьюри, как самый башковитый, и Гарри, как самый трезвый, поедут в Уайертон и позвонят Гэлловею домой, чтобы проверить версию насчет язвы.
Дорога петляла у подножия скал над заливом, и Тьюри пришлось сосредоточить все внимание на управлении машиной, а Гарри на тот случай, если версия насчет язвы ошибочна, посматривал, нет ли у дороги «кадиллака». Но им повстречались две машины других марок.
К тому времени, когда они приехали в Уайертон, почти нигде не светились окна, но в конце концов они обнаружили телефонную будку в холле небольшой гостиницы для туристов, которая совсем недавно открыла сезон. Оба они были одеты как рыболовы, так что хозяин гостиницы поначалу принял их за постояльцев и встретил весьма радушно, но они тут же сказали, что им нужно всего-навсего позвонить по телефону. Хозяин испытал горькое разочарование, а когда они еще попросили разменять пятидолларовую ассигнацию, он и вовсе рассердился, потерял к ним всякий интерес и, пылая негодованием, уселся за конторку, как только Тьюри вошел в телефонную будку. Прошло минут десять, а то и больше, пока его соединили с домом Гэлловея в Торонто, причем связь была плохая, разговор то и дело прерывался какими-то звуками, напоминающими атмосферные помехи в радиоприемнике.
— Эстер?
— Рон?
— Нет, не Рон. Это вы, Эстер?
— Так кто же?
— Ральф. Ральф Тьюри. Так это вы, Эстер?
— Да, — довольно холодно ответила Эстер, ибо звонок пробудил ее от крепкого сна, да и в более благоприятной обстановке ей было наплевать на Тьюри, его жену и детей.
— Вам не кажется, что час довольно поздний?
— Я плохо вас слышу. Не могли бы вы говорить чуточку погромче?
— Я и так ору во всю глотку.
— Послушайте, Эстер, — да что это за треск? Девушка, девушка, сделайте что-нибудь, говорить невозможно. — Эстер? Вы слушаете? Так уделите мне минутку внимания. У Рона все в порядке?
— Да, конечно.
— А не было у него желудочных колик или еще чего-нибудь?
— Вы случайно не пьяны? — Это был любимый вопрос Эстер — в результате многолетней практики она научилась со злорадным удовлетворением распознавать состояние собеседника по телефону, причем в слове «пьяны» растягивала первый слог — «пья-а-а-ны».
— Нет, я не пьян, — прокричал Тьюри. — Да и с чего бы?
— Я уверена, повод у вас всегда найдется. Так что там с Роном?
— Дело вот в чем. Гарри здесь, в охотничьем домике, вместе с остальными.
— Ну и что?
— А Рон не приехал. Гарри воспользовался своей машиной. У него был срочный вызов в Мимико, и он попросил Телму передать Рону, чтобы тот его не ждал и ехал сюда, а сам он приедет как только освободится. Так вот, Гарри здесь, а Рона все нет. Ребята начали беспокоиться, и мы решили позвонить вам.
Эстер хронически страдала ревностью и сразу представила себе Гэлловея не мертвым в разбитой машине, а живехоньким в постели с Телмой. И она сказала:
— Может, Рон задержался?
— Где?
— В Вестоне.
— Каким образом?
— Каким образом? Спросите об этом Гарри. Телма — его жена.
— Ну уж! — раздраженно прокричал Тьюри. — Глупей ничего не придумаешь. Что на вас нашло, Эстер?
— Просто мне пришла в голову такая мысль.
— Ей-богу, я считал вас более рассудительной женщиной. Больше я вам сейчас сказать не могу, мне приходится кричать, а Гарри — всего в нескольких шагах. Вы понимаете?
— Разумеется.
— Послушайте, Эстер…
Тут в разговор вклинилась телефонистка и попросила опустить еще девяносто центов. Тьюри, ругаясь вслух, опустил монеты.
— Вы слушаете, Эстер?
— Конечно.
— Я думаю вам надо позвонить в полицию.
— Зачем? Это может поставить Рона в неловкое положение. Он очень щепетилен, и ему станет не по себе, если фараоны застанут его в постели с чужой женой.
— Ради всего святого, Эстер, выбросьте эту блажь из головы. Дело может оказаться серьезным. Рон, возможно, лежит в больнице, а то и в морге.
— У него в бумажнике все документы, удостоверяющие его личность. Если бы он попал в аварию, мне тотчас позвонили бы.
— Значит, вы вовсе не беспокоитесь о Роне?
— Не беспокоюсь? Ну, что вы, конечно, беспокоюсь, но это не то беспокойство, которым я хотела бы поделиться с Управлением полиции.
— Я изумлен вашим отношением к этому делу, Эстер, искренне изумлен.
— Ну продолжайте изумляться. Помешать вам в этом я не могу.
— Но что же все-таки с Роном?
— Рон, — сухо сказала Эстер, — вернется домой как ни в чем не бывало и расскажет какую-нибудь правдоподобную историю, в которую я на какое-то время смогу поверить. И вам незачем беспокоиться о Роне. Где бы он ни был и чем бы не занимался, уверяю вас, ему и в голову не придет побеспокоиться о вас, обо мне, о Гарри и вообще о ком бы то ни было.
— Но может оказаться так, что он мертв.
— Ваша беда и беда ваших приятелей в том, что, когда вы выпьете, вы начинаете хныкать.
В этом суждении содержалась такая доля правды, что Тьюри и не попытался возражать, а лишь сказал:
— Не очень-то вы любезны.
— В данный момент мне не до любезностей. Послушайте. Вы все там собрались в охотничьем домике, чтобы провести уик-энд за ловлей рыбы. Или еще для чего-нибудь. Если Рон объявится здесь, я скажу ему, что вы беспокоитесь, и он пошлет вам телеграмму. Если же он присоединится к вам, вы окажете мне такую же услугу. Хорошо?
— Хорошо, — согласился Тьюри, хотя ничего хорошего в сложившейся обстановке он не видел. Все складывалось не так, как надо: Гэлловей куда-то подевался, жена его отнеслась к этому очень странно, Уинслоу, упившись, ударился в слезы. «Ничего себе уик-энд у нас получается, — подумал ой. — Не лучше ли мне развернуть машину и катить домой?»
Гэлловей неизвестно где, Эстер высказывает какие-то нелепые предположения да еще этот Уинслоу — с чего это он захлебывается пьяными слезами?
В телефонной будке стало душно, и когда Тьюри открыл дверцу и вышел в вестибюль, с его лба катился пот, глаза покраснели, и настроение в конец испортилось.
Гарри стоял у окна и пристально смотрел на залив, будто видел там что-то очень интересное. Но в темном заливе вообще ничего нельзя было разглядеть, и Тьюри понял что, Гарри прислушивался к его разговору с Эстер и, вероятно, слышал все, что он говорил.
— Ну, что же, — сказал он, — пытаясь изобразить искренность. — Похоже, мы все всполошились попусту.