– Да, мы помним, что одна камера была сломана.
– Так вот, отпечатки совпадают. И скажу сразу: они не принадлежат ни Нел Эбботт, ни Кэти Уиттакер. К этим предметам прикасался кто-то другой.
– Луиза, – сказал Шон. – Больше некому. Луиза Уиттакер.
Марк
Марк застегивал чемодан, когда появилась детектив. На этот раз другая женщина – постарше и не такая привлекательная.
– Сержант уголовной полиции Эрин Морган, – представилась она, пожимая ему руку. – Я хотела бы с вами поговорить.
Он не пригласил ее в дом. Там царил беспорядок, и он был не в настроении проявлять любезность.
– Я собираю вещи и уезжаю в отпуск, – объяснил он. – Еду на машине в Эдинбург, где заберу свою невесту. Мы отправляемся в Испанию на несколько дней.
– Это не займет много времени, – заверила сержант Морган, заглядывая ему через плечо внутрь дома.
Он прикрыл входную дверь. Они разговаривали на крыльце.
Марк думал, что речь снова пойдет о Нел Эбботт. Как-никак он был одним из последних, кто видел ее живой. Они встретились возле паба, перекинулись несколькими словами, и он заметил, что она направилась в сторону Милл-Хаус. Он полагал, что разговор будет об этом. И никак не рассчитывал, что совсем о другом.
– Я знаю, что с вами уже беседовали, но нам требуется прояснить обстоятельства, которые привели к смерти Кэти Уиттакер, – сказала женщина.
Марк почувствовал, как бешено заколотилось сердце и рот наполнился слюной.
– А что… что случилось?
– Насколько нам известно, у вас были причины вмешаться в ссору между Линой Эбботт и Кэти за месяц до смерти последней?
В горле у Марка пересохло. Он хотел сглотнуть и никак не мог.
– Это не было ссорой, – произнес он и поднес руку к глазам, чтобы защититься от солнца. – А почему… извините, а почему вдруг снова зашла речь об этом? Насколько я знаю, смерть Кэти признана самоубийством…
– Да, – прервала его детектив, – это было самоубийство и им остается. Однако у нас есть основания полагать, что… э-э… есть обстоятельства, связанные со смертью Кэти, о которых раньше нам не было известно и которые нуждаются в дальнейшем расследовании.
Марк резко повернулся и толкнул входную дверь с такой силой, что та отскочила и ударила его, когда он входил в прихожую. Голову все теснее сжимали тиски, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Ему надо срочно уйти с солнца.
– Мистер Хендерсон, с вами все в порядке?
– Да, в порядке. – Дождавшись, когда глаза привыкнут к полумраку прихожей, он повернулся к детективу. – Просто немного болит голова. А яркий свет…
– Может, вам выпить стакан воды? – предложила сержант Морган с улыбкой.
– Нет, – ответил он, понимая, что ведет себя весьма подозрительно. – Нет, все нормально.
Они помолчали.
– И все же, мистер Хендерсон? Как насчет ссоры между Линой и Кэти?
Марк покачал головой:
– Это не было ссорой… Я уже говорил об этом полиции. Мне не пришлось их разнимать. Кэти и Лина были очень близки, они могли быстро выйти из себя, не сдержаться и наговорить всякого, что типично для многих девочек – многих детей – в этом возрасте.
Детектив, по-прежнему стоявшая на солнцепеке снаружи, теперь превратилась в безликую фигуру, просто тень. Его это вполне устраивало.
– Кое-кто из учителей Кэти отмечал, что в последние недели перед смертью она была задумчивей и сдержанней, чем обычно. Вы тоже это заметили?
– Нет, – ответил Марк и медленно моргнул. – Мне так не показалось. Не думаю, чтобы она изменилась. И ее поступок явился для меня полной неожиданностью. Для всех нас. – Его голос стал тихим и напряженным, что не ускользнуло от детектива.
– Прошу извинить, что снова возвращаю вас в прошлое, – сказала она. – Я понимаю, как ужасно…
– Не думаю, что понимаете. Я видел эту девочку каждый день. Она была такой юной и умной, была… Она была одной из лучших моих учениц. Мы все ее очень… любили.
Он запнулся на слове «любили».
– Мне очень жаль. Поверьте. Но дело в том, что появились новые факты, и мы должны их проверить.
Марк кивнул, стараясь расслышать ее слова сквозь гул в ушах; ему вдруг стало очень холодно, будто его окатили ледяной водой.
– Мистер Хендерсон, у нас есть основания полагать, что Кэти принимала лекарство, которое называется римато. Вам что-нибудь известно об этом?
Марк пристально на нее посмотрел. Теперь ему хотелось увидеть ее глаза и выражение ее лица.
– Нет… я… а разве не говорили, что она ничего не принимала? Так утверждала полиция. Римато? Это что? Нечто… для удовольствия?
Морган покачала головой:
– Нет. Это таблетки для похудения.
– Но Кэти не была толстой, – возразил он, понимая, как глупо это звучит. – Хотя они вечно об этом говорят, не так ли? Девочки-подростки. О своем весе. Хотя и не только подростки. Взрослые женщины тоже. Моя невеста тому яркий пример.
Это правда, хотя и не вся. Потому что его невеста больше не была его невестой, она больше не донимала его разговорами о своем весе и не ждала, когда он приедет, чтобы отправиться с ним в Малагу. В своем последнем письме, присланном по электронной почте несколько месяцев назад, она прокляла его и сказала, что никогда не простит за то, как он с ней обошелся.
Но что такого ужасного он сделал? Будь он действительно холодным, жестоким и бесчувственным негодяем, то морочил бы ей голову и дальше, хотя бы для отвода глаз. В конце концов, поступить именно так было в его интересах. Но он – не плохой человек. Просто если он любил, то любил безоглядно, и что в этом ужасного?
После ухода детектива он занялся поисками – выдвинул все ящики, пролистал все книги, перерыл весь дом. Он искал, зная, что ничего не найдет. В ту ночь в разгар лета он, раздраженный и напуганный, развел на заднем дворе костер и сжег все открытки, письма, книгу для записей. Все подарки. Он бросил взгляд в окно на задний двор, где и теперь виднелось темное пятно обгоревшей земли, на котором он уничтожил все ее следы.
Выдвигая ящик стола в гостиной, Марк точно знал, что в нем увидит, потому что проделывал это уже много раз. Иногда от страха, но чаще из скорби он лихорадочно искал хоть что-нибудь, пропущенное тогда. Но в ту ночь он вычистил все очень тщательно.
Он знал, что в кабинете директора школы есть ее фотографии. Папка с личным делом. Которое уже закрыто, но все еще хранится. У него имелся ключ от административного здания, и он точно знал, где искать. И ему обязательно нужно забрать с собой хоть что-нибудь, связанное с ней. Это не было пустой прихотью, он чувствовал, что это важно, потому что будущее вдруг стало неопределенным. Он не задумывался об этом раньше, но теперь понимал: заперев дом, он может больше никогда в него не вернуться. Возможно, пришла пора исчезнуть отсюда навсегда и начать все сначала.
Он доехал до школы и оставил машину на пустой стоянке. Иногда во время каникул Хелен приезжала сюда поработать, но сегодня ее машины не оказалось. Марк был один. Он вошел в здание и направился мимо учительской к кабинету Хелен. Дверь была закрыта, но, когда он нажал на ручку, оказалось, что она не заперта.
Он распахнул дверь, и в нос ему ударил неприятный химический запах очистителя. Марк пересек кабинет, подошел к канцелярскому шкафу и выдвинул верхний ящик. Он был пуст, а ящик под ним заперт. Марк с горечью осознал, что кто-то все разложил по-другому и он теперь не знает, где искать, и приехал сюда, похоже, зря. Он вышел в коридор, удостоверился, что кроме него в здании никого нет, – его красный «Воксхолл» стоял на парковке по-прежнему в одиночестве, – и вернулся в кабинет. Стараясь действовать как можно аккуратнее, он принялся проверять один за другим ящики письменного стола Хелен, надеясь найти там ключи от шкафа. Ключей он не нашел, но обнаружил нечто другое – украшение, которое Хелен ни за что бы не стала носить. Где-то он его видел раньше. Серебряный браслет с застежкой из оникса и гравировкой «СД».
Он сел и долго его разглядывал. Он никак не мог взять в толк, что делает здесь эта безделушка. Что это может означать? Вероятно, ничего. Марк положил браслет на место, прекратил поиски и вернулся к машине. Он уже вставил ключ в замок зажигания, когда вдруг до него дошло, где он видел этот браслет. Он был на Нел в тот вечер возле паба. Они тогда перекинулись парой слов, и он проводил ее взглядом, когда она направилась в сторону Милл-Хаус. Но когда они разговаривали, она машинально теребила что-то на запястье – тот самый браслет! Марк снова вернулся в кабинет Хелен, открыл ящик, забрал браслет и сунул его в карман. Если бы его спросили, зачем он это делает, он не сумел бы объяснить.
Наверное, подумал он, это подобно тому, когда ты, оказавшись на глубине, цепляешься за что угодно, лишь бы не утонуть. Потянуться за спасательным кругом, а вытянуть водоросли, но все равно не выпускать их из рук.
Эрин
Когда мы приехали, мальчик – Джош – стоял возле дома, бледный и настороженный, словно солдат на страже. Он вежливо поздоровался с Шоном и с подозрением посмотрел на меня. В руках он вертел швейцарский складной нож, то и дело вытаскивая и убирая лезвие.
– Мама дома, Джош? – спросил Шон, и тот утвердительно кивнул.
– О чем вы опять собираетесь с нами говорить? – поинтересовался он высоким срывающимся голосом и закашлялся.
– Нам надо просто уточнить пару деталей, – объяснил Шон. – Ничего особенного.
– Она спала, – заявил Джош, переводя взгляд с Шона на меня. – В ту ночь. Она спала. Мы все спали.
– В какую ночь? – переспросила я. – О какой ночи ты говоришь, Джош?
Он покраснел, опустил глаза и стал снова вертеть нож. Маленький мальчик, который еще не научился врать.
Луиза открыла входную дверь. Она посмотрела на меня, потом на Шона и вздохнула, потирая лоб над бровями. Лицо у нее было цвета слабого чая, а когда она повернулась к сыну, я обратила внимание, что она сутулилась, будто старуха. Она подозвала сына к себе и что-то ему тихо сказала.