«Я знаю, ты меня осуждаешь, – говорила она, – считаешь, что я не должна была быть с ним. Но я любила его, Лини. И люблю до сих пор. Он был всем для меня. Я не могу допустить, чтобы он пострадал. Просто не могу. Я этого не вынесу. Пожалуйста, не делай ничего, что может ему навредить. Пожалуйста, Лини, сохрани это в тайне ради меня. Не ради него – я знаю, что ты его ненавидишь. Сделай это ради меня».
И я держала слово. Несмотря ни на что. Даже когда мама вошла ко мне в комнату и сообщила, что Кэти нашли в воде, даже когда Луиза пришла к нам сама не своя от горя, даже когда этот подонок рассказывал местным журналистам, какой замечательной ученицей она была, как ее любили и ребята, и учителя. Даже когда он подошел ко мне на похоронах мамы, чтобы выразить соболезнования, я держала рот на замке.
Я держала его на замке долгие месяцы, и если не перестану, то просто задохнусь.
И я им рассказала. Да, у Кэти и Марка Хендерсона были отношения. Они начались осенью. И закончились в марте или апреле. А в конце мая они снова сошлись, но уже ненадолго. Она прекратила связь. Нет, доказательств у меня не было.
– Они соблюдали крайнюю осторожность. Никаких электронных писем, никаких сообщений, ничего в электронном виде. Это было их железным правилом.
– Их или его? – уточнила Эрин.
Я со злостью повернулась к ней:
– С ним я это не обсуждала. Мне так сказала Кэти. Это было их правилом.
– А когда ты об этом узнала, Лина? – спросила Эрин. – Ты должна рассказать все с самого начала.
– Не думаю, – вдруг вмешалась Джулия.
Она стояла возле двери, и я вообще забыла о ее присутствии.
– Мне кажется, что Лина очень устала и сейчас ей надо отдохнуть. Мы можем прийти завтра в полицейский участок, или вы сами можете вернуться сюда, но на сегодня достаточно.
Мне даже захотелось ее обнять. Впервые за все время нашего знакомства я почувствовала, что она на моей стороне. Эрин собиралась поспорить, но Шон произнес:
– Да, вы правы.
Он поднялся, и они вместе направились из кухни в прихожую. Я пошла за ними.
– А вы понимаете, чем это станет для ее родителей? Когда они узнают?
Эрин повернулась ко мне:
– Во всяком случае, они будут знать причину.
– Нет, не будут. У них не будет причины. Причины, почему она так поступила, не было. Послушайте, да вы сами сейчас подтверждаете это своим поведением. То, что вы здесь, доказывает, что она это сделала напрасно.
– Что ты имеешь в виду, Лина?
Они выжидающе смотрели на меня.
– Она это сделала не потому, что он разбил ей сердце, или ее мучил стыд, или из-за чего-то еще. Она это сделала, чтобы защитить его. Она думала, что кому-то стало известно. Она думала, что на него заявят и об этом напишут в газетах. Она думала, что будет суд, его приговорят и он отправится в тюрьму за сексуальное домогательство. А там его будут бить, насиловать, и что там еще делают с такими преступниками. И она решила избавиться от улик, – сказала я и заплакала.
Тут ко мне подошла Джулия и обняла со словами:
– Успокойся, Лина, все в порядке, не надо.
Но ничего не было в порядке.
– Вот что она сделала! – заявила я. – Неужели вы не понимаете? Она избавилась от всех доказательств.
Пятница, 21 августа
Эрин
Коттедж у реки, который я видела во время пробежки, станет моим новым домом. По крайней мере, на какое-то время. Пока мы не закроем вопрос с Хендерсоном. Шон сам предложил мне там пожить. Он услышал, как я жаловалась Келли, что из-за усталости чуть не заехала утром в кювет, и сказал:
– Так больше продолжаться не может. Вам надо устроиться в городе. Вы можете остановиться в коттедже Уордов. Он стоит на берегу реки, и в нем никто не живет. Это, конечно, не люкс-апартаменты, но зато бесплатно. После обеда я привезу вам ключи.
Когда он ушел, Келли хитро улыбнулась:
– Значит, коттедж Уордов? Берегитесь безумной Энни.
– Не поняла?
– Этот коттедж Патрик Таунсенд использует как рыбацкий домик, а в округе его знают как коттедж Уордов. Ну, помните Энн Уорд? Она одна из тех женщин. Говорят, – она понизила голос до шепота, – что если долго смотреть, то на стенах можно увидеть кровь.
Должно быть, на моем лице отразилось замешательство – я понятия не имела, о чем шла речь, – потому что она улыбнулась и пояснила:
– Это одна из местных легенд. Старая байка Бекфорда.
Истории Бекфорда столетней давности меня мало интересовали – мне с лихвой хватало и текущих проблем.
Хендерсон не отвечал на звонки, и мы решили дождаться его возвращения. Если у него действительно была связь с Кэти Уиттакер и он заподозрит, что нам о ней известно, то может вообще скрыться.
А пока Шон попросил меня допросить свою жену, которая была директором школы и являлась начальницей Хендерсона.
– Я уверен, что она не имела ни малейших подозрений в отношении Марка Хендерсона, – сказал он. – Думаю, она о нем довольно высокого мнения, но с ней надо обязательно побеседовать, а я, по понятным причинам, не могу этого сделать сам.
Он сообщил, что она будет ждать меня в школе.
Если она меня и ждала, то ее поведение никак об этом не говорило. Я застала ее, когда она, стоя на четвереньках на полу и прижавшись щекой к ковру, заглядывала под шкаф. Я вежливо кашлянула, и она испуганно подняла голову.
– Миссис Таунсенд? Я сержант уголовной полиции Морган. Эрин.
– О! Да.
Она покраснела и поднесла руку к шее.
– Потеряла сережку, – объяснила она.
– Судя по всему, сразу обе, – заметила я.
Она издала странный пыхтящий звук и жестом предложила мне сесть. Прежде чем сесть самой, она поправила блузку и разгладила серые брюки. Если бы меня попросили описать, как я представляю себе жену инспектора Таунсенда, то образ был бы другой. Привлекательная, хорошо одетая, подтянутая – не исключено, что занимается марафоном или троеборьем. Хелен же была одета так, будто ей лет на двадцать больше. Она была бледной и неспортивной – так выглядят люди, редко выходящие из дома и не бывающие на солнце.
– Вы хотели поговорить со мной о Марке Хендерсоне. – Слегка нахмурившись, она перевела взгляд на стопку бумаг на столе. Никаких прелюдий и преамбул – сразу к делу. Может, этим она и нравилась инспектору.
– Да, – подтвердила я. – Насколько я понимаю, вы в курсе обвинений, выдвинутых Джошем Уиттакером и Линой Эбботт?
Она кивнула и поджала тонкие губы.
– Муж мне вчера рассказал. Для меня, уверяю вас, это явилось полным откровением.
Я открыла рот, чтобы задать вопрос, но она меня опередила:
– Я приняла Марка Хендерсона на работу два года назад. Он пришел с отличными рекомендациями, а результаты его работы весьма обнадеживали. – Она просмотрела несколько бумаг, лежавших на столе. – У меня есть конкретика, если вас это интересует.
Я покачала головой, но она опять не дала мне заговорить и продолжила:
– Кэти Уиттакер была ответственной и прилежной девочкой. У меня тут есть ее оценки. Да, прошлой весной у нее начался небольшой спад, но он длился недолго, и она все наверстала к… к… – Она провела рукой по глазам. – Наверстала к лету. – Она чуть поежилась.
– Значит, не было никаких подозрений, не ходило никаких слухов?..
Она наклонила голову набок.
– Про слухи я ничего не говорила. Детектив… э-э… Морган. От слухов, которые гуляют по обычной средней школе, у вас бы волосы встали дыбом. Не сомневаюсь, – сказала она, и уголок ее рта дернулся, – что при желании вы легко вообразите, какие вещи они говорят и пишут обо мне и миссис Митчелл, учительнице физкультуры. – Она помолчала. – А вы встречались с Марком Хендерсоном?
– Встречалась.
– Тогда вы поймете. Он молод. Привлекателен. А девочки – на то они и девочки! – придумывают о нем всякие небылицы. Все что угодно. Но нужно уметь отличать их домыслы от правды. Полагаю, что я отличала. И по-прежнему так считаю.
Я снова хотела вмешаться, но она продолжила.
– Должна вам сказать, – заявила она, повышая голос, – что я отношусь к этим «признаниям» с большим недоверием. С очень большим, учитывая их источник и время.
– Я…
– Я понимаю, что первым об этом сообщил Джош Уиттакер, но не удивлюсь, если за всем этим стоит Лина Эбботт – Джош в ней души не чает. Если Лина хотела отвлечь внимание от своих собственных грехов – например, приобретения запрещенного лекарства для подруги, – уверена, что убедить Джоша рассказать такую историю ей бы не составило никакого труда.
– Миссис Таунсенд…
– Также я должна упомянуть о том, что между Линой Эбботт и Марком Хендерсоном кое-что было, – продолжала она, не давая мне сказать.
– Кое-что?
– Пара ситуаций. Во-первых, ее поведение не всегда похвально.
– В каком смысле?
– Она флиртует. И не только с Марком. Судя по всему, ее воспитали так, что она считает это самым простым способом получить желаемое. Кокетничают многие девочки, но Марк считал, что она заходит слишком далеко. Позволяла себе отпускать замечания, трогать его…
– Трогать его?
– За руку – ничего криминального. Подходила слишком близко, как поется в песне. Мне пришлось поговорить с ней. – Она поморщилась. – Я сделала ей замечание, но она, конечно, не восприняла это всерьез. По-моему, ответила что-то типа: «Он сам этого хотел».
Я невольно рассмеялась, и она нахмурилась.
– В этом нет ничего смешного, детектив. Такие поступки могут иметь очень серьезные последствия.
– Да, конечно. Я знаю. Извините.
– Да. Хорошо. – Она снова поджала губы как классическая школьная дама. – Ее мать тоже не восприняла это всерьез. Что неудивительно. – Она покраснела, на ее шее от гнева проступили красные пятна, а голос зазвенел. – Что неудивительно! Все это кокетство, бесконечное хлопанье ресницами и перебирание волос, эта назойливая демонстрация сексуальной доступности – откуда Лина всего этого набралась?
Она глубоко вздохнула и отбросила прядь волос с глаз.
– И во-вторых, – заговорила она уже спокойнее, взяв себя в руки, – весной произошел один инцидент. На этот раз не флирт, а агрессия. Марку пришлось выставить Лину из класса за вызывающее и оскорбительное поведение, когда она позволила себе сквернословить при обсуждении изучаемого произведения. – Она сверилась с записями и подняла бровь. – Полагаю, что это была «Лолита» Набокова.