Я проехал с полкилометра до Хоуика. Найти нужный дом оказалось нетрудно: он стоял на отшибе на краю обрыва и смотрел на море. Как и сообщалось, рядом оказался припаркован красный «Воксхолл». Багажник у него был открыт.
Я с трудом вылез из машины – от страха за Лину ноги не слушались. Один из полицейских ввел в курс дела: где искали и что нашли. Они связались с береговой охраной.
– Море довольно бурное, поэтому, если кто-то из них оказался в воде, его быстро отнесло от берега, причем довольно далеко, – сообщил он. – Мы не знаем, когда они сюда приехали, и… – Он подвел меня к багажнику. – Посмотрите сами. Похоже, в нем кого-то перевозили.
Он показал на пятно крови на коврике и след крови на заднем стекле. За замок зацепилась прядь светлых волос, точно таких же, как на кухне.
Полицейский показал, что еще удалось обнаружить: следы крови на столе, стене и ржавом гвозде. Я подвел ее, как подвел свою мать. Нет – ее мать. Я подвел ее, как подвел ее мать. Я снова ощутил, что теряю связь с реальностью. И тут услышал:
– Сэр? Мы только что получили сообщение. Позвонил хозяин магазина из соседней деревни. Говорит, у них там девушка, мокрая насквозь, со следами побоев. Не знает, где находится, и просит связаться с полицией.
Она сидела на скамейке возле магазина, запрокинув голову и закрыв глаза. На ее плечи была накинута темно-зеленая куртка, слишком большая для нее. Услышав скрип тормозов подъехавшей машины, она открыла глаза.
– Лина! – Я выскочил из машины и бросился к ней. – Лина!
Лицо у нее было мертвенно-бледное, на щеке – пятно крови. Она ничего не сказала и снова откинулась на спинку скамейки, будто не узнала меня, будто видела впервые в жизни.
– Лина, это я! Лина! Все в порядке, это я.
Выражение ее лица не изменилось, увидев мою протянутую руку, она снова отшатнулась, и я понял: что-то не так. Она меня узнала, она не была в шоке и понимала, кто я. Она понимала, кто я, и боялась меня.
На меня вдруг отчетливо нахлынули воспоминания: однажды я видел точно такое выражение на лице ее матери, и один раз у Дженни, когда она везла меня домой. Не просто страха, а чего-то еще. Страха и непонимания, ужаса. Такое выражение я замечал и у себя, если случайно встречался взглядом со своим отражением в зеркале.
Джулс
Когда Никки ушла, я поднялась в твою комнату. Белье с кровати было снято. Я подошла к шкафу и взяла твое пальто из кашемира цвета карамели – мягкое и роскошное. Купить подобное я даже не мечтала. Я завернулась в него и все равно никак не могла согреться. Потом прилегла на кровать и долго лежала, не в силах пошевелиться, будто ждала, когда тепло дойдет до костей, кровь снова начнет циркулировать, а сердце забьется. Я ждала, что ты заговоришь со мной, но ты молчала.
Пожалуйста, Нел, молила я, пожалуйста, поговори со мной. Я сказала, что очень сожалею. И знала, каким будет твой ответ: «Все эти годы, Джулия, я всего-то и хотела, что поговорить с тобой». И еще: «Как ты могла так обо мне подумать? Как ты могла подумать, что я закрыла бы глаза на изнасилование, что стала бы над тобой насмехаться?» Я не знаю, Нел, и мне ужасно жаль.
Так и не услышав твой голос, я сменила тактику. Тогда расскажи мне о Лорен. Расскажи о «неугодных женщинах». Расскажи о Патрике Таунсенде. Расскажи, чем хотела поделиться раньше. Но ты по-прежнему хранила молчание. Я почти физически ощущала твою обиду.
Зазвонил мобильник, и на голубом экране высветилось имя Эрин Морган. Я медлила, не решаясь ответить. Как мне жить, если с Линой что-то случилось, как искупить вину за все совершенные ошибки, если ее тоже не стало? Дрожащей рукой я нажала кнопку приема. Слава богу! Мое сердце вновь забилось, наполняя кровью сосуды. Она в безопасности! Лина в безопасности. Она у них. И ее везут домой.
Казалось, что прошла целая вечность, долгие часы мучительного ожидания, прежде чем снаружи наконец хлопнула дверца машины. Я вскочила с кровати, сбросила твое пальто и помчалась вниз по лестнице. У двери уже стояла Эрин и смотрела, как Шон помогает Лине вылезти из машины.
На ее плечи накинута мужская куртка, лицо бледное и грязное. Но она цела и невредима! С ней все в порядке. Но когда она подняла глаза и встретилась со мной взглядом, я поняла, что это не так.
Лина ступала очень осторожно, опасливо переставляя ноги, и я понимала, что она чувствовала. Она обхватила себя за плечи и, когда Шон протянул руку, чтобы направить ее к дому, вздрогнула. Я подумала о человеке, который ее похитил, о его наклонностях. Меня затошнило, и во рту появился привкус водки с апельсиновым соком, я почувствовала его жаркое дыхание и настойчивость пальцев на мягкой плоти.
– Лина! – окликнула я, и она мне кивнула.
То, что я сначала приняла за грязь, оказалось кровью, запекшейся на губах и подбородке. Я хотела взять ее за руку, но она съежилась еще сильнее, и я просто пошла следом за ней. В доме она скинула куртку на пол. Я наклонилась, чтобы ее поднять, но Эрин меня опередила. Она подобрала ее и передала Шону, и в их взглядах промелькнуло что-то непонятное, как мне показалось, это была злость.
– Где он? – прошипела я, глядя на Шона.
Лина, склонившись над раковиной, пила воду прямо из-под крана.
– Где Хендерсон?
Меня обуревало первобытное желание причинить этому человеку боль за то, что ему доверились, а он этим низко воспользовался. Мне хотелось скрутить его и разорвать на части – другого такие подонки не заслуживают.
– Мы его ищем, – ответил Шон. – Он объявлен в розыск.
– Что значит «ищем»? Разве она была не с ним?
– С ним, но…
Лина по-прежнему жадно глотала воду.
– Ее возили в больницу? – спросила я у Шона.
Он покачал головой:
– Еще нет. Лина наотрез отказалась.
Выражение его лица мне не понравилось: он точно что-то скрывал.
– Но…
– Мне не надо ни в какую больницу, – заявила Лина, выпрямляясь и вытирая губы. – Со мной все в порядке.
Она лгала. Я это знала, потому что говорила подобную ложь сама. Я впервые увидела в ней не тебя, а себя. На ее лице был написан страх и вызов, и в сохранении тайны она видела свою защиту. Боль кажется не такой сильной, а унижение не таким горьким, если другим о них ничего не известно.
Шон взял меня за руку, вывел из комнаты и сказал очень тихо:
– Она настаивала на том, чтобы сразу поехать домой. Мы не можем провести медицинский осмотр против ее воли. Но ее надо показать врачу. И чем быстрее, тем лучше.
– Да, конечно, я все сделаю. Но я не понимаю, почему вы его не схватили. Где он? Где Хендерсон?
– Скрылся, – ответила Лина, неожиданно оказавшись рядом со мной.
Ее пальцы коснулись моих и были такими же ледяными, как у Нел, когда я взяла ее за руку в морге.
– Куда скрылся? – спросила я. – Что значит «скрылся»?
Лина смотрела в сторону:
– Просто скрылся.
Таунсенд добавил:
– Его повсюду ищут полицейские. Машину он бросил, так что далеко уйти не мог.
– А куда он, по-твоему, направился, Лина? – Я пыталась поймать ее взгляд, но она отворачивалась.
Шон удрученно покачал головой и тихо произнес:
– Я спрашивал. Она не хочет разговаривать. Думаю, она очень устала.
Лина сжала мои пальцы и шумно выдохнула:
– Да. Я очень устала. Мы можем отложить это до завтра, Шон? Я ужасно хочу спать.
Детективы ушли, предупредив, что еще придут, потому что Лине нужно дать официальные показания. Я проводила их взглядом до машины Шона. Когда Эрин садилась на пассажирское место, она захлопнула дверцу с такой силой, что чуть не вылетели стекла.
Лина позвала меня с кухни.
– Я умираю с голоду, – призналась она. – Ты не можешь приготовить спагетти по-болонски, как в прошлый раз?
Тон ее голоса изменился, в нем появилась мягкость, и это было не менее удивительно, чем ее прикосновение.
– Конечно, приготовлю, – тут же согласилась я. – Прямо сейчас.
– Спасибо. А я ненадолго поднимусь наверх. Мне надо принять душ.
Я накрыла ее руку своей.
– Нет, Лина. Нельзя. Сначала надо показаться врачу.
Она мотнула головой:
– Нет, мне правда не надо. Со мной все нормально.
– Лина, – я не решалась посмотреть ей в глаза, – прежде чем идти в душ, тебе надо показаться врачу.
Она вдруг стушевалась, съежилась, покачала головой и неуверенно шагнула ко мне. Я не смогла сдержать слез. Она обняла меня и сказала точь-в-точь как ты той ночью у реки:
– Все хорошо, Джулия, все хорошо. Он не делал ничего такого. Все было по-другому. Ты не понимаешь, но он не сексуальный маньяк. Он просто несчастный старик.
– Слава богу! – воскликнула я. – Слава богу, Лина!
Мы стояли, обнявшись, пока я не перестала плакать, а она не начала. Всхлипывая, как маленькая, она выскользнула из моих рук и опустилась на пол. Я присела рядом и хотела взять ее за руку, но она была крепко сжата в кулак.
– Все будет хорошо, – сказала уже я. – Обязательно. Я позабочусь о тебе.
Она молча смотрела на меня, не в силах произнести ни слова. А потом протянула руку и разжала кулак, в котором прятала свое сокровище – маленький серебряный браслет с пряжкой из оникса, – и наконец обрела дар речи.
– Она не покончила с собой, – сказала она, и глаза ее светились.
В комнате вдруг стало холодно.
– Мама не оставляла меня. Это было не самоубийство.
Лина
Включив такую горячую воду, какую только могла выдержать, я долго стояла под душем. Мне хотелось соскоблить и смыть со своей кожи прошедшие день и ночь, всю неделю и весь месяц. Я хотела смыть с себя Марка, его жуткий дом, его кулаки, противный запах, дыхание и кровь.
Когда я вернулась, Джулия встретила меня очень ласково. Она не притворялась, была искренне рада моему появлению и очень за меня волновалась. Она, наверное, думала, что Марк меня изнасиловал, что он был извращенцем, преследовавшим молоденьких девушек. В одном я с ним согласна: люди не понимают, какие у них с Кэти были отношения, и никогда не поймут.