В глубине души я надеюсь, что загробная жизнь существует и там они смогут быть вместе, все наладится и Кэти обретет счастье. При всей моей ненависти к нему, мне кажется, что он мог бы сделать Кэти счастливой.
Ощутив себя чистой, по крайней мере, настолько, насколько это вообще возможно, я пошла к себе в комнату и устроилась на подоконнике, потому что там мне думается лучше всего. Я закурила и стала размышлять, как поступить дальше. Мне отчаянно хотелось поговорить с мамой, посоветоваться с ней, но я не могла, потому что обязательно расплакалась бы, а чем ей это поможет? Я не знала, стоит ли рассказывать Джулии о том, что мне сообщил Марк. Могу ли я рассчитывать, что она поступит правильно?
Не исключено. Когда я сказала, что мама не совершала самоубийства, я думала, она заявит, что я ошибаюсь или сошла с ума, но она приняла это как должное. Без всяких вопросов. Словно уже знала. Или всегда знала.
Я даже не была уверена, рассказал ли Марк мне правду, хотя трудно представить, что такое можно придумать. Зачем указывать на миссис Таунсенд, если есть куда более подходящие кандидатуры? Например, Луиза. Конечно, он мог ощущать вину за горе, которое и так уже принес этой семье…
Я не знаю, говорил ли Марк правду или лгал, но он заслужил все то, что я сказала и сделала. Он заслужил все, что получил.
Джулс
Смыв с себя всю грязь, Лина спустилась на кухню, села за стол и стала жадно есть. А когда закончила, улыбнулась и поблагодарила. Я невольно вздрогнула, потому что, один раз увидев, уже не могла этого не замечать. У нее была улыбка отца.
Интересно, что еще она от него унаследовала?
– Что-то не так? – вдруг спросила Лина. – Ты на меня так странно смотришь.
– Извини. – Я смутилась, покраснев. – Я просто… я ужасно рада, что ты дома и с тобой все в порядке.
– Я тоже.
Я немного помолчала, прежде чем продолжить:
– Я понимаю, что ты устала, но я должна спросить о том, что сегодня случилось. О браслете.
Она отвернулась и посмотрела в окно.
– Да, я понимаю.
– Он был у Марка?
Она снова кивнула.
– И ты его у него забрала?
– Он сам мне его отдал, – произнесла она со вздохом.
– А зачем он его отдал? И главное, откуда он у него?
– Я не знаю.
Она повернулась ко мне, но в ее глазах ничего нельзя было прочитать.
– Он сказал, что нашел его.
– Нашел? Где?
Она не ответила.
– Лина, нам надо сообщить об этом в полицию, они должны знать.
Она встала, отнесла тарелку в раковину и проговорила, не оборачиваясь:
– Мы заключили сделку.
– Какую сделку?
– Что он отдаст мне браслет и отпустит домой, а я скажу полиции, что солгала насчет него и Кэти, – ответила она неестественно беспечным тоном, моя посуду.
– И он тебе поверил?
Она пожала худенькими плечиками.
– Лина, скажи мне правду. Ты думаешь… ты считаешь, что твою маму убил Марк Хендерсон?
Она повернулась ко мне:
– Я говорю правду. Я не знаю. Он сказал, что нашел его в кабинете миссис Таунсенд.
– Хелен Таунсенд?
Лина кивнула.
– Жены Шона? Вашего директора? Но как браслет мог у нее оказаться? Я не понимаю…
– Я тоже, – тихо отозвалась она.
Я заварила чай, и мы пили его в молчании. Я взяла браслет Нел и принялась его разглядывать. Лина сидела, свесив голову и опустив плечи. Я потянулась к ней и сжала ее пальцы.
– Ты устала. Тебе надо поспать.
Она кивнула и сонно посмотрела на меня:
– А ты можешь пойти со мной? Пожалуйста! Я не хочу оставаться одна.
Я пошла за ней наверх, но не в ее, а в твою комнату. Она легла на твою кровать, пристроила голову на подушке и похлопала по месту рядом.
– Когда мы только-только сюда приехали, – начала она, – я не могла засыпать одна.
– Из-за звуков? – спросила я, устраиваясь рядом.
Она кивнула:
– Всякие скрипы, стоны…
– И страшные истории, которые рассказывала мама?
– Точно. Я всегда приходила сюда и засыпала, только когда она была рядом.
У меня к горлу подкатил ком.
– Я тоже так делала – засыпала с мамой.
Она уснула. Я лежала и разглядывала ее лицо, которое во сне было так похоже на твое. Мне хотелось до нее дотронуться, погладить по голове, по-матерински приласкать, но я побоялась ее разбудить, потревожить или сделать что-нибудь не так. Я понятия не имею, что такое быть матерью. За всю свою жизнь я ни разу не ухаживала за ребенком. Жаль, что ты не можешь со мной поделиться, сказать, как я должна себя вести и что чувствовать. Я сидела рядом, и меня переполняла нежность, но я чувствовала ее по отношению к тебе и нашей маме. Заметив, что ее зеленые глаза вдруг приоткрылись и уставились на меня, я вздрогнула.
– Почему ты все время так на меня смотришь? – прошептала она, едва заметно улыбаясь. – Это очень странно.
– Извини, – сказала я и перевернулась на спину.
Она взяла меня за руку:
– Все в порядке. Странно – это не обязательно плохо. Странное может быть хорошим.
Мы лежали, держась за руки. Я слышала, как ее дыхание участилось, а затем снова выровнялось.
– Знаешь, я не понимаю, – прошептала она, – за что ты ее так ненавидела.
– Я не…
– Она тоже не понимала.
– Я знаю, – вздохнула я, – знаю, что не понимала.
– Ты плачешь. – Она дотронулась до моего лица и вытерла мне слезы.
Я ей рассказала. Рассказала твоей дочери все, что должна была рассказать тебе. Рассказала, что подвела тебя, что поверила в худшее, что позволила себе обвинить тебя.
– Но почему ты ей ничего не рассказала? О том, что произошло на самом деле?
– Все было очень сложно, – ответила я и почувствовала, как она напряглась.
– Что значит «сложно»? В чем тут сложность?
– Наша мама умирала. Родители были в ужасном состоянии, и я не хотела расстраивать их еще больше.
– Но… он же изнасиловал тебя! – возразила она. – Он должен был отправиться за решетку!
– Я думала по-другому. Я же была совсем ребенком. Младше тебя, и не только по возрасту, хотя и это тоже. Я была очень наивной, неопытной, ничего толком не знала. В то время мы ничего не знали про возраст согласия, как вы сейчас. Я думала…
– Ты думала, что он поступил нормально?
– Нет, но я не считала это тем, чем это было на самом деле. Я думала, что изнасилование – это когда мужчина набрасывается на тебя среди ночи в темном переулке и приставляет нож к горлу. Я не думала, что на такое способны школьники вроде Робби, симпатичные парни, гулявшие с самыми красивыми девчонками города. Я не думала, что такое возможно в гостиной твоего собственного дома, что потом они с тобой разговаривают, спрашивают, насколько тебе это понравилось. Я считала, что сама что-то сделала не так, недостаточно ясно дала понять, что не хочу этого.
Лина немного помолчала, но потом заговорила уже громче и настойчивее:
– Ладно, может, тогда ты и не хотела ничего рассказывать, а потом? Почему потом ты ей не объяснила, что случилось той ночью?
– Потому что я неправильно поняла ее слова, – ответила я. – Абсолютно неправильно. Я была уверена, что она знала о случившемся той ночью.
– Ты решила, что она знала и ничего не сделала? Как ты могла так о ней подумать?
Разве можно это объяснить? Что я соединила твои слова, сказанные той ночью и спустя много времени: «Неужели в глубине души тебе не понравилось?» И придумала объяснение, которое все расставило по своим местам и позволило жить дальше, не задумываясь о том, что произошло на самом деле.
– Я решила, что она встала на его сторону, – прошептала я. – Выбрала его, а не меня. Я не могла его винить, потому что даже не думала о нем. Если бы я посчитала, что это его вина, и стала думать о нем, все стало бы для меня реальностью. Поэтому… вместо него я думала о Нел.
Голос Лины стал холодным:
– Я не понимаю тебя. Я не понимаю таких людей, как ты, которые во всем видят вину только женщин. Если два человека совершают плохой поступок и один из них – женщина, то виновата обязательно она, так, что ли?
– Нет, Лина, не так, не так…
– Нет, так! Когда муж заводит роман, почему жена всегда ненавидит другую женщину? Почему не своего мужа? Это он ей изменил, это он клялся любить ее вечно и все такое. Так почему же не его сталкивают вниз с проклятого обрыва?
Четверг, 25 августа
Эрин
Рано утром я отправилась на пробежку вверх по реке. Мне хотелось оказаться подальше от Бекфорда и как следует все обдумать, но, хотя воздух после дождя казался удивительно свежим, а на небе не было ни облачка, туман в моей голове продолжал сгущаться. Все запутывалось еще больше.
К тому времени, когда мы с Шоном накануне вышли от Джулс и Лины, я уже настолько себя завела, что не могла больше сдерживаться и, сидя в машине, прямо спросила его:
– А что было между вами и Нел Эбботт?
Он так резко затормозил, что я едва не вылетела через лобовое стекло. Мы остановились посреди дороги, но Шон, похоже, этого даже не заметил.
– Что ты сказала?
– Может, лучше встать на обочине? – поинтересовалась я, глядя в зеркало заднего вида.
Он в него не смотрел. Я знала, что поступила глупо, задав вопрос сразу в лоб, а не подведя к нему и не попытавшись осторожно выяснить подробности.
– Ты сомневаешься в моем профессионализме? – На его лице появилось упрямое выражение, которое раньше мне видеть не доводилось. – Ну?! Так или нет?
– Я получила информацию, – сказала я, старясь говорить спокойно. – Мне дали понять, что…
– Дали понять? – переспросил он, будто не веря своим ушам.
Сзади нетерпеливо просигналила машина, и Шон нажал на педаль газа.
– Кто-то дал понять! И ты решила, что это дает тебе право меня допрашивать?
– Шон, я…
Мы доехали до стоянки возле церкви. Он остановился, потянулся через меня к дверце и открыл ее.
– Ты видела мое личное дело, Эрин? – поинтересовался он. – Потому что твое я читал.
– Сэр, я не хотела вас обидеть, но…