— Это? — он повторил забавное движение снова. — Просто недавно начал заниматься — поступил на курсы, на которых изучаю язык жестов, вот и проскальзывает иногда. Автоматически.
— Супер!
— Думаю, это должно мне помочь адаптироваться. Я пока везде чужой: и среди слышащих, и среди глухонемых. Давай вернемся к делу. — Он перевернул планшет и протянул мне. — Видишь? Это место, где нашли машину твоего брата. Он совсем недалеко отъехал от ее дома. Почему он съехал с дороги и врезался в столб? Предположим, он становится свидетелем убийства или просто обнаруживает труп. Почему он не звонит в полицию или «Скорую»? Куда он едет?
— Его телефон остался дома, — вспомнила я.
— Допустим, он обнаруживает труп и выбегает из квартиры. Но почему тогда его одежда и руки в крови?
— Он хотел удостовериться, жива она или нет, — предположила я, отпив воды из стакана.
— Возможно, — согласился Тимофеев, — тогда как его права оказываются на тумбочке? Чтобы наклониться над девушкой, убедиться, что она жива, не нужно выкладывать документы из карманов. Либо он уже был в этом помещении и раздевался, оставив вещи возле кровати, либо боролся с кем-то, и права сами выпали. Всё же я склонен думать, что убийца каким-то образом завладел личной вещью и специально оставил ее на месте преступления.
— Всё это никак не складывается в моей голове. Я схожу к Яковлевой и расспрошу ее мать подробнее, заодно, может, мне удастся осмотреть помещение. Возможно, натолкнет на какие-то мысли. Потом схожу в офис к Сене, узнаю, во сколько он освободился.
— Не нужно тебе туда соваться, — заявил Алексей, замотав головой из стороны в сторону. — Это очень опасно. Я отправлю кого-нибудь из своих людей. Сам пока хочу навести справки об Усике. Может, стоит поговорить с ним, еще не решил.
— Нет, Алексей, спасибо, ты уже очень многое сделал для меня. Я не могу рассчитывать на большее и не могу себе позволить терять ни минуты.
— Да брось!
— Я доверяю тебе, и всё такое. Но у меня непреодолимая тяга идти и сделать хоть что-то полезное для своего брата. К тому же сегодня я потеряла работу, и у меня теперь вагон свободного времени!
— Ого, сожалею, — он сочувственно поджал губы.
— Ничего страшного, мне там никогда не нравилось.
Увидев показавшегося у барной стойки долговязого официанта с копной непослушных волос, Тимофеев сделал ему знак с просьбой подойти и попросил счет.
— Приятное место, даже не хочется его покидать, — сказала я, потягиваясь. — Спасибо за чудесный обед. И за помощь.
— Надеюсь, что хоть чем-то помог. Вот мой телефон. — Он протянул листок, на котором быстро нацарапал свой номер. — Если будет что-то срочное, напиши. Или используй видеозвонок. Эта штука просто спасение для меня.
Я убрала бумажку в карман. Он взял у подоспевшего официанта маленькую папку со счетом и не глядя засунул внутрь купюру, которую выудил из заднего кармана джинсов.
— Разделим счет? — предложила я, доставая из сумочки бумажник.
— Нет, я так не могу, — воскликнул он, аккуратно перехватив мою руку. — Приятно было угостить тебя. И поболтать.
— Спасибо, — прошептала я, вставая.
Он метнулся, чтобы собрать свои вещи со стола. Рассовывая их по карманам, он старался ничего не забыть и даже удостоверился, не упало ли ничего под стол. Убрав непослушные пряди за уши и прижав к груди сумку, я ждала, когда он повернется, чтобы попрощаться.
Ветер усиливался и прибивал к берегу все больше волн. Я поежилась.
— Пойдем, провожу тебя, — наконец сказал он, указав рукой на выход.
Миновав банкетный зал, мы выбрались к двери, выходящей на стоянку, прилегавшую к проспекту. Его машина стояла в тридцати метрах от ресторана. Мы молчали. Движение на улице стало более оживленным.
— Тебя подвезти? — наконец предложил он.
— Хочу прогуляться по набережной. — Я остановилась в пяти метрах от его машины, улыбнулась и протянула руку.
Внезапно послышался доносящийся откуда-то слева скрипучий резиновый звук. Повернувшись, среди мирно гуляющих по пешеходной части проспекта людей я разглядела мальчишку лет десяти, летящего на огромной скорости на велосипеде. Его ржавая железяка летела прямо на нас, точнее, на Тимофеева.
Тот стоял, ничего не подозревая, и протягивал мне руку для рукопожатия. Его глаза сияли особой философской глубиной, это смотрелось очень искренне. Перехватив мой встревоженный взгляд, он собирался повернуть голову направо. Недолго думая, я схватила его руку и, резко дернув, притянула Тимофеева к себе.
Шагнув ко мне, он в ту же секунду инстинктивно прикрыл руками мою голову и плечи и опустил голову сам, уткнувшись в мои волосы. Не зная, что ему угрожает, Алексей пытался спасти меня. Как же уютно было прильнуть к его груди, вдохнув свежий аромат его парфюма. Пусть даже на секунду. Ощутить силу мышц, подчиниться и довериться его надежности.
Велосипед тотчас промчался мимо нас со свистом, едва не задев. Резким порывом ветра взметнуло нашу одежду и волосы. Повернув головы, мы увидели удаляющуюся фигуру мальчишки, продолжавшего остервенело давить на педали. Опомнившись и тяжело дыша, я сделала шаг назад и тотчас получила удар в плечо от проходившего мимо мужчины. Он что-то недовольно брякнул про мою неловкость, но его слова утонули в очередном порыве ветра. Тимофеев осуждающе посмотрел на него и дернулся в сторону, но я остановила его движением руки и кивком предложила отойти с дороги. Люди продолжали сновать мимо нас, спеша по своим делам.
Алексей настойчиво взял меня за руку и подвел к машине:
— Довезу тебя до дома Яковлевой, а там посмотрим.
— Помнишь адрес? — я послушно опустилась на сидение.
— Да, — ответил он и закрыл за мной дверцу.
В салоне было чисто и пахло мятным освежителем. Сев на водительское сиденье, Тимофеев бросил назад планшет и завел автомобиль. Двигатель довольно заурчал. Пристегнувшись, я набралась наглости и коснулась его плеча. Он обернулся.
— Трудно водить машину, если ты ничего не слышишь?
— Тому, у кого музыка орет на весь салон, пожалуй, труднее, — рассмеялся он, ничуть не обидевшись, и выехал со стоянки. Устремив автомобиль в нужном направлении, он расслабленно положил руки на руль и продолжал улыбаться. — Сейчас такую шумоизоляцию делают, ничего не слышно, так что все находятся в одном положении.
Я усмехнулась, довольная ответом. Дальше мы ехали молча.
— Что будешь спрашивать?
— Будем импровизировать, — твердо сказал Тимофеев и, взяв меня за руку, увлек в подъезд.
— Кем мы представимся? — спросила я шепотом, остановив его на площадке первого этажа.
— Посмотрим по обстоятельствам, — ответил он и подтолкнул меня вперед. — Главное, слушай и запоминай всё, что видишь вокруг себя. Если я что-то не разберу, ты услышишь. Доверься мне.
— Стой! — сказала я, уставившись напротив, на дверь Пилькевича. В темноте коридора мне показалось, что она приоткрыта.
Подойдя поближе, я прислонилась к косяку, чтобы прислушаться. Тимофеев остановился и вопросительно уставился на меня.
Дверь в квартиру Арама Пилькевича и правда была не заперта. Легонько толкнув ее костяшками пальцев, я мгновенно ощутила уже знакомый неприятный запах. Надо заметить, что с момента прошлого моего визита он несколько усилился.
Обернувшись, я увидела, что Алексей неодобрительно качает головой. Ему не хотелось влипнуть в историю. Всё-таки это было незаконное проникновение в чужое жилище. Но было поздно: я уже вошла внутрь, зажав пальцами нос.
Беззвучно матерясь, Тимофеев на цыпочках последовал за мной. Оглядевшись, я заметила, что комнаты пусты. Все вещи стояли на своих местах, ровно так, как во время моего вчерашнего посещения. Прислушавшись, я ничего не услышала. Мне стало страшно.
— Зачем ты сюда врываешься? Уйдем, пока нас никто не заметил! — нависнув надо мной, шепотом взмолился Алексей. Его тон приобретал все более требовательный оттенок. Но у меня были свои мысли на этот счет. Что-то манило меня в эту квартиру.
Мне не оставалось ничего, кроме как развести руками.
— Арам! — позвала я хриплым голосом, направляясь на кухню. Молчание, которое последовало в ответ, заинтриговало еще больше. Я серьезно забеспокоилась.
Шторы на окне, которое выходило прямо на крыльцо подъезда, были плотно задернуты. В комнате царил полумрак. Абсолютная тишина.
— Арам! — позвала я громче и даже не узнала звук собственного голоса. Сзади скрипнула половица паркета: мой спутник следовал за мной на кухню. На кухне по-прежнему тишина.
Я осторожно двигалась вперед, сверля глазами темноту. То, что я увидела на полу, прервало мое дыхание. Арам Пилькевич лежал поперек кухни с остекленевшими глазами и перекосившимся ртом, открытым, словно для крика. Он был мертв, это не вызывало сомнений.
Я застыла, парализованная от ужаса, глядя на него и не способная сделать ни малейшего движения.
Тимофеев подошел ближе и смачно выругался.
11
Да уж, не думала я, что сегодня придется еще раз пережить состояние позорного падения в обморок. Но ноги внезапно решили куда-то поплыть, руки становились чужими и непослушными, в голове послышался нарастающий звон. Не хватило мне и сил, чтобы оторваться глазами от трупа, поискать ближайший от меня стул и присесть.
Осознание того, что перед тобой лежит совершенно мертвый человек, меня окончательно приземлило. Приоткрытые глаза Арама Пилькевича смотрели на меня не отрываясь. Его губы не шевелились. Рот был распахнут в безмолвном крике. Лицо приняло облик куклы, не человеческого существа. Из состояния шока и от приближающегося падения на пол меня вывели руки Алексея, заботливо обхватившие сзади за плечи.
Повернув меня к себе, он наклонился и пристально уставился в мои глаза. Они наверняка были полны ужаса и растерянности. Я ощутила, как грудь сдавливает чем-то тяжелым, словно невидимым обручем. В ту же секунду кислород перестал поступать в мои легкие. Очертания светлых глаз Тимофеева начали медленно расплываться. Сознание падало в пустоту.