— Да уж. Если ты потерял слух во взрослом возрасте, значит, помнишь, какими бывают звуки?
— Да.
— Это хорошо.
— Но я не слышал прежде твоего голоса, и мне остается только представлять, каким бы он был.
— Достаточно писклявый, — отмахнулась я, — ты ничего не потерял!
Он добродушно рассмеялся и заметил:
— И всё же пришлось нелегко. Я не люблю жаловаться. И прежде я ни с кем не обсуждал эту тему.
— Правда?
— Чистая правда.
— Расскажи. Мне можно. Кто я? Всего лишь городская сумасшедшая, которая три раза чуть не хлопнулась при тебе в обморок, и это всего за такой короткий срок! — улыбнулась я.
— Это точно, с тобой не расслабишься.
— На самом деле я вполне мирная, просто именно тебе не повезло: внесла столько суматохи в твою жизнь.
— Ерунда!
— Ты сам притащил меня в свою квартиру, поэтому я не виновата, что нечаянно перевернула ее вверх дном.
— Конечно, не ты, — потешался он, — это всё коньяк!
— Не стоило оставлять его на видном месте!
— Прости, как-то не догадался уходя связать тебе руки. Обычно здесь никого кроме меня не бывает.
— Я не планировала засыпать на твоей кровати. Честное слово. Просто тебя долго не было, я села, задумалась, а потом ты меня разбудил!
— Села, значит.
— Да, и случайно нашла твой будильник под подушкой. Не сразу сообразила, что это.
— А, эта штуковина! — Алексей, казалось, ничуть не смутился. — Иногда и она не способна поднять меня на ноги!
— Меня не способен разбудить порой и трубящий слон.
— Кто?
— Слон! — как можно четче произнесла я.
— Теперь понял. Просто перед этим было какое-то слово.
— Не важно, — отмахнулась я.
— Нет, важно! — упрямо возразил он. — Ты просто не понимаешь, как такие вещи важны для таких, как я.
— Да глупое слово. Трубящий. Трубит слон. Трубит. — Я рассмеялась, качая головой, и попыталась изобразить слона.
В его глазах застыло недоверие.
— Говорю же, глупое слово. Прости, я иногда могу быть грубой, но это не со зла, просто мне пока трудно привыкнуть, и я не знаю, какие вещи могут тебя озадачить или ранить. Но это интересный опыт, в любом случае.
— Прости, я не знаю, отчего так затупил. Вроде простое слово. Часто мне приходится додумывать половину того, что не смог прочесть по губам.
— Мне казалось, ты так хорошо меня понимаешь… Я и не задумывалась, какие ты каждый день испытываешь сложности, неведомые простым людям. Прости, постараюсь произносить четко.
Выложив овощи поверх мяса, он посмотрел на меня:
— Не переживай, ты так хорошо проговариваешь слова, что мне понятна почти каждая мелочь. Только потеряв слух, я понял, что люди разговаривают в общем-то совершенно не глядя друг на друга. Мне показалось, что мир обрушился на меня. Я уже сжился с этим новым мной, поэтому могу говорить об этом достаточно хладнокровно. Это случилось три года назад, и первый год я, конечно, пребывал в совершеннейшем шоке. Я словно оказался в звуконепроницаемой комнате. Все звуки исчезли. Это страшно. Глухие люди… они оторваны от других людей.
Он подвинул ближе тарелку. Воспользовавшись вилкой и ножом, я отделила кусочек отбивной и вдохнула ее аромат.
— Божественно!
— Да ты пробуй, — хмыкнул он, наваливаясь на стол. — На самом деле обоняние стало основным из инструментов, которыми я теперь часто пользуюсь. Ну, и осязание конечно. И зрение. И…
Мы рассмеялись.
— Даже после полугода реабилитации мне было страшно переходить дорогу, чтобы просто сходить в магазин. Я останавливался на краю проезжей части, не в силах сделать ни шагу. В такси я не слышал, что мне говорят, это приводило меня в растерянность, заставляло паниковать. Первая попытка прочесть по губам — это как урок выживания. В магазине приходилось постоянно переспрашивать: «Что? Что вы сказали?» А люди, как оказалось, не любят повторять. Многие начинали нервничать, пытаться сделать элементарные вещи за меня. Я не мог попасть в подъезд к родителям, потому что не слышал, что отвечает домофон. Я говорил громко, почти кричал, не слыша своего голоса, мне все делали замечания. Новая жизнь казалась мне утомительной и приносила одни разочарования. Было проще остаться одному, чем пробовать общаться. Реабилитация постепенно шла на пользу, но все равно я чувствовал себя паршиво. А потом ко мне пришло осознание того, что нужно бороться. Я стал изучать артикуляцию, учиться читать по губам, чтобы не быть обузой для родителей. И наконец, в центре занятости мне предложили должность. По специальной программе для инвалидов — мастер по ремонту зонтов!
— Не представляю.
— Да, я бы сейчас работал на заводе, каждый день собирая или ремонтируя зонты. Я тогда отказался и решил, что пора приходить в себя и создавать что-то своё, что принесет пользу людям и будет мне близко по духу. Сейчас я посещаю уроки языка жестов для глухонемых. Мог бы прожить и без этого, но стараюсь занять каждую свободную минуту, чтобы не вернуться к депрессии. Мужчине, наверное, тяжелее приспособиться к такой жизни. Потеря слуха делает тебя неуверенным, отчужденным, а ведь ты в своей прежней жизни имел цели и мечты. И какой ты будущий кормилец семьи с группой инвалидности? Я и думать перестал о том, чтобы завести когда-то какие-то отношения. Не хочу ощущать себя слабым, быть в тягость. У меня теперь другие приоритеты.
— Ты? — я покатилась со смеху, чуть не выронив вилку. — Да ты же мужичище! Если бы мне не сказали, что ты не слышишь, сама никогда бы не догадалась. Ты очень крутой. Я не добилась в своей жизни и половины того, чем можешь гордиться ты. А чего ты еще добьёшься в будущем? Ты еще очень молод.
— Мне скоро тридцать два, девочка! — серьезно ответил Тимофеев.
— А девочке без пяти минут тридцаточка!
— Не может быть! — Он закатил глаза. — Да ладно!
— Да!
— Не удивила. Я уже все про тебя узнал, еще вчера.
— Вот как…
— Такая работа!
— Шустрый, — удивилась я и принялась за свинину.
— Как тебе? — поинтересовался Алексей, наклоняя голову.
— Очень вкусно, но я не могу есть, когда ты смотришь мне в рот.
— Прости, — смутившись, он устремил взгляд в свою тарелку.
— Всё нормально, это я беспардонная, говорю, что приходит в голову. — Я положила свою руку на его, отметив, что он слегка вздрогнул. Между нами теперь сквозило напряжение. Оставив свою ладонь на его на секунду дольше положенного, я неотрывно следила за его взглядом. Мне хотелось послать сигнал, что он может доверять мне. — Очень вкусная отбивная, я никогда не ела ничего подобного. И мне теперь ясно, зачем Катя каждый выходной посвящает походу в новый ресторан. Каждый раз пробовать новое — это маленькое открытие, ради которого стоит жить.
— Спасибо, — он кивнул головой.
Я заметила, как напряжены его плечи.
— Слушай, а что это за лампочка над дверью? — мне не терпелось отвлечь его.
— Это звонок, — ответил он, прожевав, — точнее, лампа, которая горит, когда кто-то приходит и нажимает кнопку звонка. Я не могу слышать, но вижу, когда загорается свет.
— Здорово, а как ты тогда смотришь телевизор, когда находишься дома один? Ты вообще его смотришь?
— Ну, вообще-то там есть в настройках управление субтитрами. Обычно оно скрыто, но легким нажатием кнопки появляется на экране. Кроме речи там обычно подписывают и все звуки, например: лает собака или проехал автомобиль.
— Забавно. Я даже не знала.
— Пришлось приспосабливаться. Со временем я научился «слушать» глазами. Попробуй, это интересно. Закрой уши и постарайся обращать внимание на любые мелочи, происходящие вокруг.
— Нет, это слишком волнительно, — мои руки взметнулись в воздух, — я как-то заткнула уши на пять минут и чуть с ума не сошла! Не представляю, как ты с этим справляешься.
— Хватит обо мне. Может, поговорим о тебе?
— Я не против, но ты сказал, что и так всё знаешь!
Мы проговорили еще час. Он пролетел за одно мгновение. Я помогла Тимофееву вымыть посуду и прибраться. Мы не успели заметить, как за окном начало смеркаться.
— У тебя звонит телефон, — заметила я, надевая сумку на плечо.
— Ух ты! Точно!
Он взял аппарат и нажал кнопку видеозвонка.
— Привет, — раздался радостный женский голос.
Мельком взглянув на экран его телефона в попытке натянуть обувь, я отметила, что его собеседница была невероятно хороша собой. Длинные темные волосы, ровные зубки и необъятное декольте, приправленное обаятельной улыбкой. Одним словом, куколка.
По сравнению с ней я была мешком с картошкой. С вялой такой картошкой, обросшей глазками. А она выглядела лилией, цветущей на ветру.
— Привет, Алён, ты где пропадала весь день? Я заждался твоего звонка! — судя по тону, Тимофеев был невероятно счастлив её слышать.
— Куча дел на работе. Как твои дела?
— Я в нетерпении, так жду встречи!
— Я освободилась, повидаемся завтра? — с надеждой спросила она.
— Супер! Я приеду, как только ты свистнешь!
— Тогда я закончу свои дела и напишу, во сколько тебе можно приезжать.
— Спасибо! Скорей бы! Ладно, не могу сейчас говорить, меня ждут, нужно выходить из дома.
— До завтра, — уныло протянула она.
— Пока! — сказал Алексей и нажал отбой.
Мне показалось или она чмокнула его в трубку? Наверняка это был воздушный поцелуй. Мое сердце упало.
А ведь хороший был вечер. Шикарное завершение дня. И так всегда. Только начинаешь привыкать к человеку, как ему звонят говорящие сиськи с предложением встретиться! Куда мне тягаться с утонченными спортивными девицами с безупречным нюдовым маникюром и модной стрижкой по фэн-шую.
Понуро толкнув дверь локтем, я вышла из квартиры.
Автомобиль Тимофеева остановился возле самого подъезда.
— Пойдем, я провожу тебя. Мне все время кажется, что опасности сами тебя находят.
— Со мной все будет в порядке, — пытаясь изобразить улыбку, ответила я.
— Успокоюсь, только когда ты закроешь за собой дверь.