Я убиваю Машу Яковлеву. Остервенело, всаживая пилку в ее тело. Удар за ударом, пока она не перестала дергаться и не затихла на грязном полу. Ужас в ее глазах превратился в лед. Мои руки в крови. Я чувствую ее привкус на своих исцарапанных руках. Меня бьет мелкая дрожь. Что я натворил?
Или нет, не так.
Наконец-то ты мертва, тварь.
По полу растекается красное пятно.
Я вижу свое отражение в зеркале с орудием убийства в руках. Меня охватывает паника. В таком виде нельзя выходить из подъезда. Я бегу в ванную. Отмываю руки, лицо, проверяю, нет ли пятен на одежде. Выключаю воду и слышу чей-то голос. Шаги. Прятаться бессмысленно. Я открываю дверь и выхожу. Незнакомец наклонился над телом жертвы. Я беру первое, что попадается под руку.
Первое. Что. Попадается. Под руку.
Я огляделась в поисках чего-то достаточно тяжелого в коридоре. Прямо по правую руку от меня стояла странная штуковина, похожая на напольный светильник. Железный диск в основании, узкая трубка и три абажурчика, закрепленных на разном уровне. Я осторожно подняла это устройство. Килограмм шесть или семь точно. Похоже, и основание из бетона. Ухватившись двумя руками, я подняла светильник и замахнулась.
Да. Похоже, именно этой штукой Сеня получил по голове.
— Что ты делаешь, а ну поставь! — взревел Донских, застав меня за следственным экспериментом.
— Не думаю, что там есть отпечатки, — предположила я, возвращая светильник на место, — всё-таки эта тварь позаботилась о том, чтобы не спеша собрать свои вещички и все тут протереть.
— Что это за штуковина? — спросил Сергей, присев и разглядывая лампочки.
— Думаю, что какой-нибудь квартсхульт хлэнген брупбарп бра, — ответила я, отойдя на шаг назад. — У шведов других названий не бывает. Это «Икея», посмотри на наклейку.
— Надо отдать на экспертизу, возможно, они найдут на основании кровь твоего брата.
— Будем надеяться, — вздохнула я.
Донских достал телефон, набрал номер и велел своим подчиненным приехать в квартиру убитой.
— Тебе пора идти, Саша. — Он встал и улыбнулся мне одной из своих фирменных очаровательных улыбок. — Даже не знаю, как отпустить тебя одну. Не делай больше глупостей, хорошо?
— Не переживай за меня, я большая девочка. — Я поправила сумку на плече и открыла дверь. — Спасибо за помощь.
— Не думал, что скажу это, но тебе спасибо, — вздохнул Сергей и, покачав головой, добродушно улыбнулся. — Оставь мне адрес Тимофеева. Я съезжу, заберу записку.
— Островского, 12, — нехотя сообщила я, выйдя в подъезд.
От взгляда на квартиру Пилькевича меня передернуло. Дверь в темноте зияла черной дырой.
— Премного благодарен, — бросил Донских на прощание, когда я спускалась по лесенкам.
Я кивнула.
Мне было страшно даже представить, как пройдет их разговор, но я по привычке отдавала свою судьбу на волю случая.
— Саша, привет, ты где? — послышался в трубке встревоженный голос Артёма.
— Иду домой, — ответила я, расталкивая людей на остановке.
— У вас что-то случилось?
— Почему ты спрашиваешь? — у меня пересохло в горле.
Быстрым шагом я перебежала через дорогу в неположенном месте и перепрыгнула с газона на пешеходную дорожку.
— Это Лёха. — Артем говорил быстро, глотая слова. — Я не понял, что с ним происходит. Вроде днем всё было нормально, вы уехали, а теперь это.
— А что там? Что с ним? — я остановилась на мгновение.
— Да он разнес полквартиры! — воскликнул парнишка.
— В смысле?
— Он не отвечал на мои звонки, я приехал к нему домой. — Артем прокашлялся и продолжил. — Ждал, пока он среагирует на звонок в дверь, всё бесполезно. Открыл своим ключом. Это тело лежит на диване, с сигаретой во рту и играет на гитаре.
— На гитаре? — выдохнула я и спешно продолжила движение.
На улице начинало смеркаться. Толпы прохожих неспешно прогуливались, стекаясь к реке.
— Да. Он посоветовал мне заткнуться, потому что и так ни хрена не понимает половины того, что я говорю, и закрыл глаза. Он теперь всегда так делает, когда не желает слушать.
— Где он сейчас?
— Я попытался поговорить с ним, но этот псих не слушал меня. — Артем захлебывался от волнения. — Он разбил гитару об стол. Чуть башку мне не проломил! Сказал, что от нее никакого толка, и ушел.
Я представила состояние Тимофеева.
Мне вновь стало очень стыдно.
Вообразите, вы с утра включаете воду в ванной. Слышите ее журчание. Берете бумажное полотенце. Ваши уши реагируют на привычный звук сминаемой бумаги. И так каждое движение. Оно сопровождается звуком.
Он не слышит ничего.
Беззвучно льется вода, и если забыть ее закрыть, то ни один звук не напомнит вам вернуться и сделать это. Бесшумно щетка полирует зубы, без единого звука вы спускаетесь по ступенькам и в такой же полной тишине проводите свой день.
И вот, будучи в смешанных чувствах, однажды вы решаете вновь взять в руки гитару, как много лет назад. Пальцы совершают привычные движения, но прежнего эффекта не выходит. Снова безмолвие и пустота. И даже ломается она, разлетаясь на части, также бесшумно. Поразительно.
Это ад. Поистине ад для многих.
И он почти смирился с этим новым миром тишины, начал обретать в нем покой. Но пришла я и разрушила то хрупкое, что он успел возвести за эти годы, пытаясь привыкнуть к новому себе.
— Ты в порядке? — переспросила я, заметив, что почти бегу по дороге.
— А что со мной будет? — удивился Артем. — Лучше скажи, что с ним. Какого хрена он делает?
— Это моя вина, — вздохнула я.
— Что там между вами происходит, черт возьми?
— Всё было хорошо, потом нам сказали, что очнулся Сеня, мы приехали в больницу. Там Лёша встретил бывшего коллегу, Донских, который ведет дело моего брата. И тот сказал, что… встречается со мной.
— И это правда? — ошарашенно спросил паренек.
— Нет, — мне хотелось закричать от бессилия.
— Тогда зачем ему было это говорить?
— Всё сложно. — Я замешкалась, пересекая проезжую часть, и облегченно выдохнула, в последний момент увернувшись от автомобиля. — Между нами кое-что было. Но это не серьезно, и я предупреждала, что не собираюсь заводить с ним отношений.
— Почему бы тебе не объяснить это моему брату?
— Я хотела, но не успела. Он дернул оттуда быстрее пули.
— Ты звонила ему? — печально поинтересовался Артем.
— Да, но Лёша не брал трубку. — Увидев очертания своего дома, я вновь ускорила шаг. — Я знаю, что виновата. Мне не хотелось рассказывать ему про Донских, и получилось только хуже. Теперь я обманщица, которая использовала их обоих для своих целей.
— Тебе нужно объясниться. То, что с ним происходит, это не нормально. Он не будет со мной этого обсуждать, да и, пожалуй, ни с кем. Но, скажу прямо, я его таким не видел никогда.
Мне захотелось провалиться под землю.
— Я облажалась, знаю.
— Ради тебя он забил на свои занятия, работу и даже на принципы. — Речь Артема от волнения временами становилась невнятной. — Поднял всех на уши, мотался по городу, пытаясь тебе помочь. И что самое неприятное, отменил поездку в Москву. Он копил деньги на кохлеар, готовился и надеялся, что это поможет ему вернуть слух.
— Прости, я не знала. — Мне стало жутко стыдно. — Кохлеар?
— Чип, который имплантируют во внутреннее ухо, — объяснил парнишка. — Он принимает сигналы. А за ухо крепят процессор, который усиливает звуки. Это в двух словах. Трудно сказать, возможно ли это после его травмы, нужно обширное медицинское обследование. Но местные врачи говорят, что небольшая надежда есть.
— Он что, сможет слышать? — спросила я, поворачивая во двор.
— Он очень надеется.
— Слышать как все? Как мы с тобой?
— Почти. Не знаю, с чем сравнить. Как если бы у него был цветной телевизор, а теперь будет черно-белый.
— Это всё равно потрясающе, — воскликнула я.
— Он старается не обнадеживаться понапрасну, — уточнил Артем. — Всё зависит от внутренних повреждений, и только столичные врачи могут сказать точно, насколько это реально.
— Но почему он не поехал?
— Тебе же нужна была помощь. И он пожертвовал своей мечтой ради тебя.
— Я тварь, и сейчас это осознаю.
— Да брось. Не так грубо, но ты и правда теперь со всех сторон виновата.
— Я обязательно постараюсь все исправить, — пообещала я, поворачивая к своему подъезду. — Где Лёша сейчас, не знаешь?
— Он получил сообщение и куда-то сорвался. А я навожу порядок в его квартире. — Артем вздохнул. — Гитара, к сожалению, не подлежит восстановлению.
— Не знаешь, та тетка опознала мужчину с администрации? — поинтересовалась я, доставая ключи от квартиры.
— Лёха не говорил об этом, просто ма́тькался и размахивал гитарой, чтобы я отвалил. Надо спросить, когда вернется.
— А что насчет Усика?
— Я поставил жучок в его кабинете, — голос парня приобрел довольные нотки. — Записываем всё.
— Что-то интересное было?
— В основном он общается по работе и на своем тарабарском, но меня заинтересовала одна фраза. Он сказал кому-то по телефону: «Да. Эта сука натворила дел, и она потопит нас всех. Надо решать». Это всё. — Артем помолчал и добавил: — Но так красиво сказал, почти как крестный отец из одноименного фильма!
— Действительно интересно. — Я зажала телефон между плечом и ухом, чтобы вставить ключ в замочную скважину. — Я тоже кое-что узнала: Пилькевича отравили дигоксином, отпечатков нет. Сеню в вечер убийства огрели по голове, стоило ему только войти в квартиру Маши. Он потерял сознание. Говорит, что возле тела валялись косметические принадлежности, помады всякие и прочая дребедень. Уже нашли предмет, которым убийца огрел его по… голове….
Стоило мне только вставить ключ в скважину, как я поняла, что дверь не заперта. Она медленно отворилась, и моему взору предстала ужасающая картина: в квартире всё было перевернуто вверх дном.
— Перезвоню, — отрывисто сказала я и дрожащими руками убрала телефон в сумку.