— Я буду ждать новостей, спасибо.
— Артем запишет ваш номер телефона.
— Спасибо! — повернув голову в сторону паренька с блокнотом, воскликнула я. Но тут же сообразив, что Алексей не видит моих губ, я посмотрела ему в глаза и повторила. — Спасибо.
— Кстати, кто ведет дело? — поинтересовался он.
— Донских, — ответила я, вставая.
Он многозначительно кивнул и, ничего не ответив, откинул голову на спинку кресла. Зрачки его глаз сузились и налились холодным блеском. Задумчиво глядя в окно, он барабанил пальцами по полированной столешнице.
Разговор был окончен.
Я надиктовала свои данные Артему и вышла. Девица за стойкой рутинно перебирала бумажки.
— Всего доброго, — пожелала она мне на прощание.
7
Сев в такси, я отправилась домой, чувствуя себя старой и разбитой. Водитель сосредоточенно вел машину, собрав по пути все возможные светофоры. Утомительная поездка доконала меня окончательно.
Открыв дверь, я плюхнулась на стул, не включая свет. Не хотелось никого видеть. Я знала, что, увидев свет в окнах, соседи налетят как мухи. В комнате было прохладно, от ветра покачивались занавески. Голова раскалывалась от боли. На ощупь мне удалось найти в шкафчике лекарства и налить в стакан воды. Приняв обезболивающее, я зашла в ванную и приняла душ. Хотелось поскорее лечь в постель.
Подсушив волосы полотенцем, я села на кровати, поджав ноги, и набрала Ксюшу. Она не отвечала. Наконец, племянница скинула звонок и через минуту тихо постучалась в дверь. Накинув халат, я отворила дверь.
Ксюша молча шагнула ко мне, в темноту, и обняла, уткнувшись носом в мою шею. Я толкнула от себя дверь и нежно погладила ее по спутанным волосам. Мы присели на диван в гостиной.
— Мне теперь придется жить с ней? — всхлипнула племянница, прижимаясь к моему плечу.
— Придется немного потерпеть, малыш.
— Сколько?
— Скоро папе станет лучше, и он обязательно вернется домой.
— Она постоянно всем недовольна. Придирается к каждой мелочи. Я и раньше еле выносила пару часов с мамой по выходным, а теперь придется терпеть её круглые сутки.
Я почувствовала, как напряжены кулаки Ксюши. Она натянула рукава кофты, полностью скрыв ими свои пальцы.
— Она очень нервная, — продолжила девочка, — постоянно бегает покурить на балкон или сидит в кресле и как зомби переключает каналы.
— Да, очень на нее похоже, — я покачала головой…
— Как там папа? Я могу зайти завтра в больницу после школы? Совсем не хочется идти домой.
— Обязательно приходи, бабуля спрашивала про тебя. Нужно поддержать ее, она не отходит от его кровати. Поможешь ей привести папу в порядок, поухаживать за ним. А еще лучше просто посиди рядом и подержи за руку. Больным в его состоянии необходимо знать, что близкие рядом. Ты можешь взять папину любимую книжку и почитать вслух.
— Он не услышит, — расстроилась Ксюша.
— Обязательно услышит, — пообещала я. — Только кажется, что папа спит. На самом деле его сознание, оно как бы находится в капсуле. В стеклянной оболочке. Наши слова доносятся до него тише, чем мы их произносим. Он лежит и думает, стоит ли ему возвращаться, ведь тело очень устало. Поэтому нам нужно делать всё, чтобы папа захотел жить. Если мы будем звать его, говорить, как сильно любим, он наберется сил, встанет и разрушит стены, которые сковали его сознание.
— Думаешь? — недоверчиво спросила племянница.
— Знаю, — подтвердила я. — Говори с ним, читай, держи за руку, ему это очень нужно.
— А какая книжка у папы любимая?
— Зайди в его комнату, посмотри в шкафу со стеклянными дверцами. Там все книжки его любимые. Возьми с верхней полки любую книгу в черной обложке, это будет Стаут. Хотя детективы ему сейчас ни к чему. Можешь выбрать что-то с юмором, например Зощенко. Или с глубоким смыслом: тогда бери Толстого, заодно просветишься, в жизни пригодится.
— Спасибо, — отчаянно затрясла головой Ксюша, — но Толстой идет у меня трудновато! Особенно если сочинение заставят писать, без интернета никуда.
— Вот и тренируй мозги! — рассмеялась я, притягивая ее к себе.
Племянница заметно повеселела:
— Выберу что-нибудь с картинками. Такие книжки читаются легче.
— Кстати, как дела в школе?
Её плечи напряглись, рука застыла в воздухе. Она почесала затылок:
— Терпимо. Но учеба — не мой конек, ты же знаешь. Осталось потерпеть пару дней, сдать экзамены и… каникулы! Потом потерпеть еще годик, и свобода!
— Я бы лучше вернулась в школу, — вздохнула я.
— Фу, как ты можешь такое говорить.
— Поверь, пройдет пара лет, и ты будешь вспоминать школу с приятной ностальгией. Жизнь взрослого полна борьбы и разочарований. Если не будешь хорошо учиться, то совсем скоро начнешь просыпаться с утра с одной только мыслью, как заработать на кусок хлеба себе и своим детям. А дети, у них есть такое свойство: они постоянно хотят есть. Еще их нужно во что-то одевать. А если рядом нет достойного мужчины…
— Саша, — она отстранилась от меня и села. Даже в темноте было четко видно, как Ксения возмущенно таращит на меня свои глаза. — Тебя уже куда-то не туда понесло. Алё, мне пятнадцать! Мне бы пожить лет пять-десять, чтобы я не слышала про вот эту всю чушь с детьми, работами и прочей…
Я улыбнулась и подытожила:
— Если бы ты знала, как скоро вся эта рутина накроет и тебя.
— Не, — сморщив губы, она покачала головой.
— Да, — усмехнулась я. — Не успеешь и глазом моргнуть, хоп, и ты уже старушка.
— Не, — повторила она и рассмеялась.
— Надеюсь, что я ошибаюсь.
Дверь тихонько отворилась, в просвете появилась фигура Кати. Мы замолчали и уставились на нее. Изящно придержав дверь бедром, она замерла, вглядываясь в темноту. В руке у нее на тарелке было жаркое. Пахло очень заманчиво.
— Шепчетесь? — Катя щелкнула выключателем. Сразу стало светло.
— Выключай, выключай! — мне пришлось зажмуриться от света. — А то мошкара налетит, окно открыто.
Как-то стыдно было признаться, что опасаюсь налета соседей. Они будут похуже мошкары, зудят громче, и от них рукой не отмахнешься.
Она вновь нажала на выключатель, комната погрузилась во тьму. Пока Катя искала на кухне столовые приборы, я обняла племянницу и прошептала:
— Родная, тебе пора спать, уже десять часов.
— Ну… — Ксюша обняла меня крепко, потом еще крепче, затем ослабила хватку и встала.
— И еще. Убери эту штуку, которую ты нарисовала на лице. — Я очертила в воздухе круг пальцем.
— Это красиво, — упрямо заявила девчонка.
— Ни капельки, — уверенно сказала я.
— Спокойной ночи, ворчунья, — она послала мне воздушный поцелуй и удалилась, тихонько прикрыв дверь.
Катя подошла и села рядом, протянув мне тарелку:
— Устала?
— Немножечко, — ответила я, с охоткой принявшись за еду.
— Ты сегодня что-нибудь ела? — по-отечески тепло поинтересовалась подруга.
Я закатила глаза, силясь вспомнить. Сегодняшний день был бесконечен, а пролетел вмиг, впечатлений оставив на неделю вперед.
— Что-нибудь… — я неуверенно пожала плечами.
— Я так и знала, — покачала головой Катя и села рядом.
Следующие полчаса мы разговаривали, наслаждаясь тишиной и легкостью общения. Я знала, что, рассказав подруге всё, смогу освободиться от части эмоций, которые невероятно давят, разрывая меня изнутри. И правда, становилось легче, голова прояснялась, можно было приниматься за анализ фактов, полученных за день.
Что мне нравится в Кате, так это присущие ей спокойствие, размеренность. Она никогда не лезет тебе в душу, выуживая секреты, тонко чувствует, о чем можно спрашивать, о чем не стоит. Редко навязывает мне что-то или навязывается сама.
Не выношу чересчур активных людей. Особенно тех, у которых будто в попе батарейка. Таким для счастья обязательно нужно позвонить тебе хотя бы раз в день, раз в неделю встретиться, раз в месяц вытащить тебя на люди. С ними не покидает постоянное ощущение, что тебя заставляют что-то делать против твоей воли. А мне почему-то шесть дней в неделю хочется, чтобы меня оставили в покое.
Не сказать, что я нелюдимая. Хорошо пошутить, смешно станцевать, рассказать историю на веселой вечеринке — это всё ко мне. Только загвоздка в том, что после всего этого мне нужно отдохнуть и подзарядиться. В тишине, подальше от суеты, в комфорте своей квартиры. А эти долбаные экстраверты стучатся в двери, звонят, приговаривая «О, она такая классная», хотим еще, еще. Им всё время нужно общаться, общаться, общаться. До взрыва мозга.
Как итог, я прячусь в своей скорлупе.
Объяснять свое состояние окружающим я пробовала. Чаще это создавало между мной и ними плотную стену непонимания, общение сразу сводилось на нет. Поэтому теперь я стараюсь не заводить новых знакомств, а старые связи давно оборвала.
Хорошо, что появилась Катя: невозможно совсем не общаться с людьми. А Катя, она… такая, как надо. Понимающая.
— Я такая дурочка, как же он меня обругал! — от неловких воспоминаний пришлось закутаться посильнее в халат. — И правда, не стоило лезть в это дело. Просто я чувствую, что оно само не рассосется. Мне даже мерещится заговор: менты специально не шевелятся, им удобнее повесить убийство на Сеню. Улучшить статистику раскрываемости.
— Вероятно, у них недостаточно фактов, раз они до сих пор этого не сделали, — предположила Катя.
— Может быть. Но мы ничего не знаем. Надеюсь, что тот сыщик поможет. Он обещал воспользоваться своими связями, чтобы разузнать всё из первых рук. Видимо, в нашей стране сыскные агентства не занимаются делами об убийствах.
— Этого не знаю, я тоже не сильна в знании законов.
— Всё равно у меня нет денег, чтобы платить ему за расследование. А Сениных сбережений хватило бы на адвоката, когда понадобится.
— А что говорят веселые ребята с верхнего этажа? Они же юристы.
Я надула щеки и проворчала:
— Они гомики, но не дураки. Кирилл понес какую-то чушь, что юристы — это еще не адвокаты, что у него финансово-правовая специализация, а Даниил пообещал направить меня к нужному человеку. Им стало неуютно, они дергались и лепили отмазы. Мне так показалось. Но я могу и ошибаться.