СТА 1942 Г.
Секретно
Экз. №1
ПРИЛОЖЕНИЕ №1
К решению Исполнительного Комитета Ленинградского Городского Совета депутатов Трудящихся от «__»1942 г. №__
Номенклатура товаров, подлежащих продаже населению, сдавшему государству драгоценные металлы, и продажная цена на них.
№ по порядку— Наименование товаров— Продажная цена в руб. и коп.
1. Хлеб ржаной — 2-20
2. Хлеб пшеничный 30% — 3-50
3. Крупа — рис — 6-00
4. — ядрица — 3-40
5. — манная — 3-40
6. — пшено — 2-50
7. Мука пшеничная 30% — 4-50
8. Макаронные изделия 72% — 3-50
9. Сахар рафинад — 8-00
10. — песок — 5-50
11. Чай натуральный — 10-00
12. Кофе — 6-00
13. Какао — 8-00
14. Шоколад — 12-00
15. Кондитерские изделия — 5-00
16. Масло сливочное — 12-00
17. — топленое — 12-00
18. — растительное — 5-00
19. Сельди — 3-50
20. Мясо говяжье — 5-00
21. Колбаса полукопченая — 6-00
22. — вареная — 4-00
23. Шпиг — 12-00
24. Мыло хозяйственное 1 кус 400 грамм — 0-50
25. Табак 1 кг — 14-00
26. Спички 1 кор. — 0-05
27. Водка 1 литр — 10-00
28. Портвейн 1 бут в/с — 10-00
Отпечатано 2 экз.
► Подлинник. Там же. Л. 50.
Секретно
СПРАВКА
О скупочных прейскурантных ценах на золото, платину, серебро и монету, утвержденных Ювелирторгом НКТ СССР /приказ № 22 от 17.2-1939 г.
№№ п.п.— Наименование изделия— Проба— Цена за грамм в руб. и коп.
1. Золото — 1000/96 — 5-91
2. /в т.ч. лом, изделия, монеты/ — 958/92 — 5-60
3. — 937/90 — 5-48
4. — 900/86 — 5-27
5. — 833/80 — 5-17
6. — 750/72 — 4-39
7. — 666/64 — 3-90
8. — 583/56 — 3-41
9. — 561/54 — 3-29
10. — 500/48 — 2-92
11. Тоже — 375/36 — 2-20
12. Серебро во всех видах — 999,9/96 — 0-07
13. /т. е. в изделях, ломе и монетах/ — 875/84 — 0-061
14. — 750/72 — 0-052
15. — 500/48 — 0-035
16. Тоже — 375,36 — 0-026
17. Платина чистота
Отпеч. 2 экз.
6.8.42
► Подлинник. Там же. Л. 51.
Секретно
Форма №3
Ленинградское отделение Ювелирторга
Скупочный пункт №___
ОРДЕР № ____
«__» 1942 года
на принятые драгоценные камни
Итого к уплате (прописью) рублей
В том числе наличными деньгами (прописью) рублей
«__» отовариванием продтоварами (прописью)
Ценности принял: Ордер получил:
М.П.
Примечание: 1) При утере ордер не возобновляется
2) Продажа ордера другому лицу преследуется в уголовном порядке
3) Ордер действителен в течение того дня, когда он выдан.
4)
Отпеч. 2 экз.
6.8-42.
► Подлинник. Там же. Л 52.
Секретно
Форма №2
Ленинградское отделение Ювелирторга
Скупочный пункт № ___
ОРДЕР № ____
« __»1942 года
на принятые ценности золото, платину
Итого подлежит отовариванию продовольственными товарами (прописью) рублей
Ценности принял: Ордер получил:
М.П.
Отпеч. 2 экз.
6/8.-42
► Подлинник. Там же. Л. 53.
Магазин №___
Ленграстронома
Секретно
Форма №4
ЧЕК № ____
«___ » 1942 года
_____отделу
Отпустите предъявителю сего взамен сданных им драгоценностей по ордеру №___ от «__» ____1942 года нижеследующие товары
М,П. Кассир: / подпись
Чек на ____ рублей в двух экземплярах получил: /подпись
Товаров на _____руб. ____коп. отпустил:
Продавец /подпись
Отп. 2 экз.
6/8-42
В том числе наличными деньгами (прописью) рублей
«___» отовариванием продтоварами (прописью)
Ценности принял: Ордер получил: М.П.
► Подлинник. Там же. Л. 54.
ПИСЬМО О.М. ФРЕЙДЕНБЕРГ В ЛЕНИНГРАДСКИЙ ГОРКОМ ВКП(Б), 17 СЕНТЯБРЯ 1942 Г.
Зав. отделом науки и вузов Горкома ВКП(б)
Зав. кафедрой классической филологии
Ленинградского Гос. Университета
доктора филологических наук профессора
Ольги Михайл. Фрейденберг
Уважаемый товарищ!
Зная исключительное внимание, с каким Партия и Правительство относятся к советским ученым, позволяю себе обратиться к Вам по следующему вопросу.
Ленинградские профессора (даже доценты) пользуются правом на получение карточки 1 категории. Это право имела до сих пор и я. Юристы утверждают, что я и сейчас его имею. Обком Союза Высшей школы ходатайствует за меня перед т. Трифоновым (Гор. Управление по выдаче карточек). Однако, т. Трифонов требует справки от Лен. Университета, что я там работаю, а уполномоченный Лен. Университета, тов. Люрен считает, что с 1 мая я на работе в ЛГУ не состою, т. к. ЛГУ в Саратове.
Оба товарища юридически правы и этой правоты я не оспариваю. Но также бесспорно и то, что 22 года я отдавала все свои знания, силы и энергию нашей университетской науке и ныне, в тяжелых условиях героической обороны Ленинграда, я не могу и не должна быть выброшена за борт.
Мне 52 года, зиму я пролежала в тяжелой цинге; на руках у меня дряхлая мать 83-х лет, не выходящая из квартиры. Летом я пыталась эвакуироваться в Саратов с большим эшелоном Академии Наук, но в дороге заболела и была направлена обратно в Ленинград на излечение (имею официальный документ). В августе я сделала вторичную попытку, и т. Люрен даже прислал за мной машину, но я получила сообщение, что в Саратов нет въезда и что товарищи застряли в пути и бедствуют. Из одних только членов моей кафедры профессор Толстой (чл.-корресп. Акад. Наук) в пути тяжело заболел и слег в Казани в больницу, доцент Яковиди умер, доцент Меликова-Толстая от колита умерла, мать доцента Липшиц умерла. Я получила отчаянные известия еще от двух членов кафедры, застрявших в пути, — старш. лаборанта Петуховой и государственницы Чистяковой. Естественно, что в данных условиях, слабая, с престарелой матерью, я побоялась ехать в пространство,[182] и предпочла выжидать в Ленинграде стабилизации.
В то же время ни на один день, среди лишений и несчастий, я не переставала научно работать для Лен. Университета. Радио с законной гордостью передавало, что профессор Консерватории Грубер в таких условиях написал историю музыки. Да, это вызывает чувство гордости. Ленинградские ученые продолжают в осажденном городе свою научную работу для советской культуры. Они характеризуются своим уменьем оставаться на посту в любых условиях. Но и я имею честь быть ленинградским ученым. Я пишу монографию (уже 3 главы написаны) «Проблема античного реализма», стоящую в плане научных работ кафедры, и записываю, подготовляя к печати, «Лекции по теории фольклора», — курс читаемый мною в последнем учебном году в ЛГУ. Здесь я впервые доказываю, что фольклор древнее религии, и оспариваю мнение, что обряды, мифы, праздники и пр., — «обмирщвленный», «выветрившийся» культ. Мне хочется, пока я жива (а это может ежеминутно пресечься), успеть подвести синтетический итог своему научному опыту, и потому я вынуждена быть настойчивой и торопиться. Что же касается до оборонной работы, то я вела ее с первых дней войны в общественном порядке, и не намерена вменять ее себе в заслугу.
Так. обр., я не иждивенка, и иждивенческая карточка не только унизительна для меня, но просто не соответствует действительности.
Считаю возможным напомнить, что я — первая русская женщина — доктор филологических наук, я ученица и ближайшая соратница покойного Николая Яковлевича Марра, с которым ревностно боролась за передовую советскую науку долгие годы.
У меня свыше 81 исследования, и меня знают заграницей, особенно в Англии.
Мною создана в 1932 г. первая кафедра классической филологии (при ЛГУ, куда я вошла первой женщиной-зав.кафедрой), и последние 10 лет я ею с честью руководила. Имею многочисленные поощрения и награды «за высококачественную подготовку кадров», «за большую научную работу», «за активную общественную работу» и пр. (см труд. книжку).
Все это дает мне морально-политическое право не считаться с лабиринтом формальных мелочей. Я прошу не исключения, а права. Обращаюсь, в условиях осады, к высокоавторитетной руководящей организации с просьбой дать мне силы для продолжения работы. Я обещаю Вам, что не обману ни Вашего доверия, ни поддержки.
17 сент. 1942
О. Фрейденберг
Канал Грибоедова 37, кв. 4
Ленинград
► Подлинник. Там же. Д. 34. Л. 32-33.