Дни, редактируемой А. Керенским в Париже, — это известие было расценено как свидетельство глубокой метаморфозы, вызванной непосредственным ознакомлением с сегодняшней реальностью, как подтверждение правоты левой идеологии и ее превосходства над монархистскими догмами. Именно эта газета, все еще соблюдая запрет на обнародование имени, поместила 18 июля первое печатное сообщение о факте поездки и изложение доклада, прочитанного путешественником в узком кругу единомышленников. Приводим целиком это изложение, напечатанное на первой полосе под заглавием «Прозрел!»:
Быть может, самое характерное это то, что эпоха, предшествующая НЭПу, т. е. эпоха военного коммунизма, оставила после себя такую страшную память, что ее, как смертельной тени, боятся сами ее создатели.
На мой взгляд, возвращение к этим ужасным оплотам чисто коммунистического строительства прямо психологически невозможно.
Но гораздо большая неожиданность ожидала меня, когда, установив несомненное воскрешение экономической жизни в России, я, так сказать, прикоснулся к состоянию умов русского населения. Казалось бы, то обстоятельство, что люди уже не знают коммунистического голода, холода и всех бедствий коммунистического рая, должно было бы повлиять на смягчение их отношения к советской власти. Но наоборот.
Мы ошибались, когда думали, что революцию против советской власти сделают доведенные до полного отчаяния люди.
Нет, отчаяние убивает духовное сопротивление и родит тупую покорность. Действенное недовольство может чувствовать только народ, наливающийся соками жизни.
Для положения в России сейчас характерна формула: Чем лучше, тем хуже… для сов. власти.
Да, это так! Ненависть к советской власти нарастала в прямом отношении с воскрешением страны.
Я вернулся из моего путешествия в Россию человеком обновленным. Я вновь горжусь своим отечеством. Я горжусь необычайной жизненной силой русского народа, который в несколько лет преодолел бедствия, неслыханные в истории. И я убежден, что эта жизненная сила, которая дает на поверхности страны экономическое возрождение, втайне кует политическую силу, которая довершит все то, о чем мы мечтаем.
Зерно развивается в тиши и мраке. И только когда настанет час, росток выйдет из земли и станет заметным глазу.
Текст предваряла редакционная врезка:
Нам доставлена исключительного интереса выпись из протокола заседания одной правой группы, заслушавшей доклад лица весьма близкого к белому движению, а также к бар. Врангелю. Лицо это только что вернулось из России.
Вот основной итог его российских впечатлений.
Исключительное значение публикуемого материала было подчеркнуто редакционным комментарием в передовой, помещенной рядом в том же номере газеты. Вспомнив о затяжной пропагандистской войне, которую правые монархические круги вели против эсеровской партии, автор передовой статьи продолжал:
Конечно, для нас, являющихся главной мишенью монархической травли, вся эта злостная демагогия совершенно безразлична. Но далеко не безразлично для действительного возрождения России скорейшее наступление той минуты, когда «левые» мысли о путях спасения России станут достоянием обладателей хотя бы и «правых», но не способных на политическое шулерство рук.
Вот почему мы придаем чрезвычайное значение тому прозрению, которое проявил один из крупнейших и авторитетнейших правых вождей, недавно съездивший в Россию и сумевший посмотреть там правде в глаза. Не все, конечно, он увидел, кое в чем, вероятно, не разобрался, но основное ухватил верно.
Далее в статье приведена цитата из выступления оратора: «Мы ошибались, когда думали, что революцию против советской власти сделают доведенные до полного отчаяния люди.
Нет, отчаяние убивает духовное сопротивление и родит тупую покорность. Действенное недовольство может чувствовать только народ, наливающийся соками жизни», — вслед за которой говорилось:
В полном согласии с русской демократией, ненавидящей большевизм, крымский соратник Врангеля присоединяется ныне к настроениям внутренних русских, делает своей их формулу, которую и мы всегда утверждали: «чем лучше, тем хуже… для советской власти».
Именно с восстановлением хозяйства растет ненависть населения к разрушителям России! «Экономическое возрождение, — исповедует ныне после поездки к родным местам белый вождь, — втайне кует политическую силу, которая довершит все то, о чем мы мечтаем».
А мечты этого отважного путешественника сегодня уже не совсем крымские и, во всяком случае, весьма далекие от мечтаний великокняжеского военного и штатного окружения.
По метким мыслям правого недавно монархиста —
— возрождение России придет извнутри, из самых глубинных тайников народного духа. <…>[130]
Таким образом, сведения о переломе в идеологических взглядах Шульгина в результате путешествия в Россию просочились из враждебного ему левого лагеря еще до того, как его собственное имя было предано огласке в этой связи и он получил возможность обнародовать свои впечатления. К этому времени машинопись первых законченных десяти глав его новой книги была отправлена в Варшаву к С. Л. Войцеховскому для пересылки дальше в Москву, на цензуру «Треста». Необходимо это было из-за опасений, как бы изложенные в книге детали перехода Шульгиным границы и прибытия в Киев не подвели «контрабандистов» и не навели бы на их след чекистов. Автор писал В. А. Лазаревскому, с нетерпением ждавшему от него развернутого изложения своей новой позиции:
Что касается вопроса об основных проблемах, то если под этим подразумеваешь некоторую идеологию, то я последнюю чрезмерно развил в предполагаемой к изданию книжке. Десять глав оной написаны и посланы на просмотр куда следует. Я думаю, что когда я кончу эту книжку, то мне легко будет сделать экстракт чисто идеологического свойства, а из него некую действенную программу на ближайшее время[131].
Борьба за право публикации выдержек из будущей книги началась уже летом, и первыми запросили разрешения на нее ведущие органы «кадетской» ориентации: Последние Новости и берлинский Руль. Об этом автор сообщал в том же письме к Лазаревскому:
Кроме того (это между нами) ко мне обратились Гессен, через Гучкова, и Милюков, через Вакара, с предложением печататься в «Руле» и в «Последних Новостях», т. е. печатать избранные главы из предполагаемой книги. Я отказался. Я хочу, чтобы меня выпустил Лампэ, который, как ты знаешь, будет издавать сборник под названием «Белое Дело». Я хочу, чтобы он посвятил мне целиком номер второй своего сборника, и таким образом мои мемуары выйдут отдельной книжкой. Но если Лампэ не сможет этого сделать (манкд’аржан), то надо искать издателя. И в этом случае я буду думать, что ты мне поможешь. Впрочем, это еще пока немножко рано[132].
Запросил разрешения на публикацию книги и редактор Возрождения П. Б. Струве, и в письме к нему Шульгин объяснял, почему он не считает возможным передать всю рукопись в газету:
Дело с моей вещью обстоит так. Она частично обещана Лампе для первого номера «Летописи», которая будет носить заглавие «Белое Дело» и должна выйти в скором времени. Я согласился на предложение Лампе по многим причинам и отчасти потому, что меня об этом просил Петр Николаевич <Врангель>, который этому сборнику покровительствует. В первом же номере будут напечатаны и его, Петра Николаевича, мемуары о Крыме.
Но это не единственная причина. Остановился я на журнале потому, что моя эта рукопись весьма мало газетного свойства. Во-первых, в ней достаточно философствований, а во-вторых, философствования эти такого свойства, что если выхватывать отдельные куски (а это всегда делается, когда печатается фельетонами), то эти куски могут быть идеологически опасны без соответственных антитез. Вы лучше меня знаете почтенную манеру некоторых наших собратов по перу цитировать только то, что им хочется. С журналом это все-таки труднее сделать, хотя Вы, конечно, помните, как мы с Вами печатали «1920 год» и как наши друзья слева воспользовались только тем, что я должен был сказать о падении Деникинщины, и не обмолвились ни единым словом о Врангелевском ренэссансе. То же самое — и о моем предсказании будущей судьбы галлиполийцев, предсказании, сделанном в первой книжке «Русская Мысль», вышедшей, если не ошибаюсь, в марте 1921 года, в статье «Белые Мысли», т. е. раньше, чем я хотя бы слово сказал о «Деникинцах».
Этот урок вынуждает меня к осторожности. Я не собираюсь, конечно, менять ни одной йоты своих писаний из-за недобросовестности политических противников, но я хочу дать им как можно меньше возможности эту свою недобросовестность проявлять.
Вот почему я все время мечтал об «цельной книжке» и только, так сказать, с натугой согласился на Ламповский сборник, и то только потому, что вслед за сборником мне обещана отдельная книжка, которую выпустит «Медный всадник».
Правильно ли я сделал или нет, но это сделано и назад я идти не могу, почему сегодня же отсылаю (только что закончил) Лампе «первую часть» в размере двенадцати глав, которые составляют на мой счет девять печатных листов.
Однако «летопись» Ламповская может вместить только около шести листов по условиям распределения материала. Поэтому три с половиной листа я принужден выбросить. Другими словами, я выбрасываю пять или шесть глав. Примите во внимание, что я говорю только о первой части.
Поэтому разрешите предложить Вам такую комбинацию. Так как из этих шести глав (все они войдут потом в отдельную книжку) можно выкроить довольно интересный и газето-удобный материал, то вот эти выбранные главы можно было бы напечатать в «Возрождении». Конечно, все это крайне неясно, не имея перед глазами всей рукописи. Я пришлю Вам ее (второй экземпляр) через В. А. Лазаревского и Вы сами тогда увидите, что эта комбинация подходит.