я к неумению его разбираться в людях. И тут промелькнул, без прямого называния имени, прочно, казалось бы, всеми забытый Селянинов-Опперпут:
Несмотря на свой громадный революционный опыт, Савинков в людях не разбирался… Целый ряд неудач его революционных предприятий вызван был слишком большим доверием, которое оказывалось либо абсолютно неспособным начальникам, либо лицам, оказавшимся впоследствии провокаторами.
Наиболее тяжелый случай произошел летом 1921 года, когда вошедшее в Центральный Комитет Савинковской Организации лицо, неоднократно переходившее польско-русскую границу, оказалось предателем и выдало около 200 членов Тайной Организации Союза, которые все были расстреляны большевиками. Предательство другого члена Ц. К., казачьего полковника Гнилорыбова, Фомичева и др. известно по прошлогоднему процессу Савинкова.
Характерно, что, доверяя людям тайны организации, имена сотен людей, подвергавшихся колоссальному риску, — Савинков очень берег своих ближайших сотрудников. Так, желавшему уйти в Сов. Россию одному из близких к нему людей он категорически запретил это рискованное путешествие[259].
Поступившая в редакцию Сегодня новость о внезапно обнаружившемся в Финляндии Опперпуте, наряду с информацией о его ответственности за провал монархической организации в России, должна была разбередить незажившие раны и вызвать ярость в А. К. Рудине. Ведь из всех предательств, обрушившихся на Савинкова в варшавский период, он имел возможность ближе всего наблюдать самое первое в этом ряду — совершенное Селяниновым-Опперпутом, при том что все несчастья, выпавшие на долю самого Рудина в результате изгнания савинковцев из Польши, он мог считать прямым результатом разоблачений, сделанных Опперпутом после ареста в мае 1921 года. В его брошюре, вышедшей вскоре после высылки савинковцев в Прагу, поручик Рудин фигурирует в далеко не лестном контексте. В частности, он был упомянут в одном из самых колоритных эпизодов книжки — в рассказе о пьяной оргии, устроенной отрядом полковника Павловского накануне похода в советскую Россию, когда были попраны основные правила конспирации и важнейшие секреты не могли не попасть в руки большевистских агентов[260]. Изображая этот эпизод, Селянинов-Опперпут возлагал вину за провал всей своей гомельской организации на савинковский центр в Варшаве[261].
Тогда, весной 1921 года, у Рудина на глазах разворачивалась головокружительная карьера Селянинова, появившегося в Варшаве никому не ведомым посланцем-чужаком, но вскоре, в свой последний приезд, кооптированного в состав Всероссийского комитета, высшего органа савинковской организации. Сейчас, задним числом, вкупе со вновь обнаруживавшимися обстоятельствами, это стремительное возвышение только подтверждало в глазах Рудина исконно провокаторскую миссию Опперпута.
Было бы, конечно, ошибкой настаивать, что Рудин был автором «рижской» протостатьи об Опперпуте. Она, скорее всего, была контаминацией нескольких текстов, включая, как основу, известие в финляндских газетах, пересланное в редакцию Сегодня ее гельсингфорсским корреспондентом, молодым поэтом, участником белого движения Иваном Савиным. Савин принадлежал к тем кругам русской молодежи в Финляндии, из которых Кутепов и Захарченко-Шульц рекрутировали добровольцев для боевой работы в СССР[262]. Его взгляд на Опперпута должен был складываться под воздействием отношения к нему со стороны Кутепова, то есть мог быть окрашен скорее сочувствием, чем подозрительностью. Но переправленный им в Ригу материал столкнулся в редакции Сегодня с враждебной по отношению к Опперпуту тенденцией, шедшей из Варшавы. Нужно сказать, что незадолго перед тем у газеты там появился новый корреспондент — С. Л. Войцеховский, печатавшийся в Сегодня под псевдонимом В. Сергеев. Как видно из предыдущего, он был прямо вовлечен в деятельность «Треста» и явился гонцом, доставившим в Париж письмо о провале МОЦР и о роли в этом Опперпута. Под влиянием контактов, которые у него и Ю. А. Артамонова были с польским Генштабом, его интерпретация поведения Опперпута не могла не быть безапелляционно-негативной. «Финско-польский» субстрат заметки в версии, появившейся в Сегодня, был, по-видимо-му, дополнен штрихами, восходившими к консультациям А. К. Рудина, человека, лично знавшего Опперпута в период, о котором в ней шла речь. Ныне, спустя шесть лет, Рудин смог взять реванш за унижения, пережитые в 1921 году.
Не ограничиваясь первоначальной заметкой о появлении Опперпута, Сегодня решила поместить дополнительные сведения о бежавшем чекисте. Так, в газете 12 и 13 мая появились без подписи статьи, подробно освещавшие «савинковский» период карьеры Опперпута. Они принадлежали перу Рудина, и в них он выдвигал свою, «альтернативную» версию событий, острием своим повернутую против брошюры Селянинова. Автор так объяснял написание этих статей:
На днях снова всплыло на поверхность имя советского Азефа — крупного провокатора Э. Штауница-Оперпута. Говорим «снова» — ибо если недавно раскрытый Штауниц и Оперпут — одно и то же лицо, то провокационная деятельность его была уже известна и в свое время нашла документальное подтверждение в изданной советским правительством книге под заглавием «Советская Россия и Польша» (изд. 1920 г.)[263]и берлинской брошюре самого Оперпута «Народный Союз Защиты Родины и Свободы», изданной, кажется, в 1922 году[264].
Указанные брошюры, однако, носят характер свидетельства лишь одной стороны — советского правительства и самого Оперпута, вынужденного для обрисовки антисоветской деятельности Савинкова разоблачить самого себя. Многие из изложенных в них фактов — искажены, и оба документа полны самых лживых выпадов и утверждений. Вполне своевременно поэтому будет привести несколько данных, которые помогут вскрыть истинное лицо Оперпута-Штауница.
Статья рассказывала о четырех визитах Опперпута в Польшу.
Зимой 1921 г. в момент возобновления революционной деятельности Савинкова на территории Польши, откуда он путем связи с повстанческими, т. н. «зелеными» организациями надеялся поднять восстание в Советской России, в одно из официальных учреждений Варшавы был доставлен с советской границы человек, упорно добивавшийся свидания с Савинковым. Человек, назвав себя Павлом Ивановичем Спекторским, заявлял, что он имеет поручения от антисоветских организаций России лично к Б. В. Савинкову, никому другому их не передаст, и в доказательство правдивости своих утверждений предъявлял какие-то письма и полномочия.
Ему удалось завоевать доверие близких к Савинкову лиц, и свидание с Савинковым он получил. Настойчивое желание Спекторс-кого вернуться в Россию обратно с полномочиями Русского Политического Комитета наводило на подозрение, поэтому он должен был явиться через некоторое время с подтверждениями известных Савинкову лиц. Вернувшись в точно назначенный срок, Спекторский привез с собой ряд проектов развития политической антисоветской организации. Один из этих проектов был принят Савинковым и положен в основу НСЗРС. Третий визит в Польшу Спектор-ский совершил в апреле под именем Селянинова-Оперпута, привезя с собой акт образования Западного областного комитета НСЗРС. Поскольку он создал целую сеть подпольных организаций, Савинков включил его в Центральный Комитет. Статья также касалась больного вопроса о продаже секретных сведений иностранным разведкам, получившего заметное место в советской пропаганде против Савинкова:
Для развития деятельности нужны были средства. У Савинкова их не было. Тут-то Селяниновым и был поставлен вопрос о продаже советских военных тайн одной великой державе. Посредником между последним и Селяниновым и явился Савинков. Достоверно известно, что все вырученные этим путем средства были переданы Селянинову, и последний снова уехал в Россию, увезя с собою большое количество литературы. Был налажен целый аппарат регулярного получения информационных материалов, и в течение целого месяца, вплоть до четвертого приезда Селянинова, таковые точно доставлялись в назначенное место[265].
В рассказе Рудина о последнем визите Селянинова в Варшаву бросается в глаза намерение дезавуировать выдвинутые последним в его брошюре обвинения савинковского руководства в провале организации Западной области:
По соглашению с Савинковым Оперпут-Селянинов должен был приехать в Варшаву в мае 1921 г. В этот четвертый по счету приезд он явился несколько ранее намеченного дня, пренебрегши теми обычными мерами предосторожности, которые принимались им раньше для обеспечения тайны перехода границы. В Варшаве он держал себя совершенно свободно, открыто делал визиты официальным лицам и, по-видимому, считал себя здесь в полной безопасности. А между тем советское полпредство помещалось в двух шагах от штаба Савинкова, и было известно, что все действия последнего наблюдаются большевиками. Это пренебрежение конспирацией доходило до того, что Селянинов, имея при себе советскую «буденновку», надевал ее несколько раз в помещениях Савинковского штаба.
В этот свой приезд он обратился с просьбой переправить через одного из офицеров, направлявшегося в Эстонию, несколько писем и кое-какие сувениры своим родственникам в Латвии. Офицер этот вещи взял, но дошли ли они по назначению, осталось неизвестным, так как, попавши на советскую территорию, он на обратном пути был захвачен большевиками и расстрелян.
В дальнейшем удалось установить настоящую фамилию Селянинова. Он оказался Александром Оттовичем Уппенинс, латышом из окрестностей Режицы.