Подобные легенды существуют по всем оттенкам политической мысли. На такие легенды в свое время были заманены в Россию ген. Тютюник, Борис Савинков и десятки других лиц.
Благодаря легендам настолько значительные суммы из ассигнованных штабами на разведку попадали в ГПУ, что таковые не только дали возможность существовать КРООГПУ на хозяйственных началах, но и уделять некоторые суммы дезинформационному бюро Разведупра, которое фабриковало передаваемые иностранным штабам военные, политические и экономические осведомительного характера материалы.
Помимо этого, в некоторых иностранных штабах и дипломатических миссиях, среди ответственных работников, оказались секретные сотрудники ГПУ, а другие, еще более ответственные лица, оказались сильно скомпрометированными работой, помимо своего ведома, на ГПУ, что крайне затруднило ход следствия, чем и объясняется, что я по сие время не приступил к широкому оглашению в прессе своих разоблачений, ибо преждевременное их оглашение могло бы дать результаты совершенно противоположные тем, к которым я стремлюсь.
В настоящее время свыше 40 линий КРООГПУ находятся под угрозой провала, и мною будет освещена вся система провокации ГПУ, коей опутаны все слои населения России и зарубежные антисоветские центры.
Неудивительно, что при таком положении вещей ГПУ беснуется и идет на любые меры, чтобы опорочить или уничтожить меня. ГПУ не хочет допустить возникновения прецедента, что изменивший ему сотрудник может уцелеть. Поэтому призываю прессу, особенно русскую, к величайшему спокойствию и хладнокровию. Пуская различными путями в зарубежную прессу порочащие меня сведения, из которых часть верных, часть выдуманных, ГПУ пытается затравить меня и вывести в расход чужими руками и создать вокруг меня условия, которые сделали бы мое существование немыслимым. Избегайте несвоевременно поднятой против меня травлей творить дело ГПУ. Я прошу терпения только на весьма короткий срок. Часть разоблачений уже мною передана в надежные руки и, лишь только это позволит обстановка, они появятся и в русской прессе. Туда же мною будут отсылаться и последующие разоблачения.
Все журналисты, поместившие сведения о раскрытии в Москве монархической организации и разоблачения моей деятельности, прошу не отказать в любезности перепечатать настоящее письмо.
Примите уверения и пр.
Эдуард Опперпут.
Гельсингфорс, 13 мая 1927 г.[270]
Письмо значительно не только тем, что его автор оглашает, но и тем, о чём он избегает упоминать. Так, например, ни слова не говорится о Якушеве (Федорове) и Потапове (Волкове), лицах, известных верхам эмиграции на Западе. Не спешит Опперпут выдать и то, что ему известно о гибели Рейли. Вообще же содержание письма сводится к разоблачениям Контрразведывательного отдела О ГПУ и «Трест» как таковой не затрагивает.
Из всех органов русского Зарубежья Опперпут выбрал для ответа Сегодня по соображениям географической близости при необходимости в срочном опровержении и потому, что имел прямой контакт с представителем газеты в Гельсингфорсе И. И. Савиным, а также, в особенности, потому, что в Сегодня заметка появилась в наиболее резком варианте. Письмо его в очень осторожной форме было резюмировано в Возрождении:
В рижской газете «Сегодня» от 17 мая напечатаны помеченные «Гельсингфорс 13-го мая» разъяснения Эдуарда Опперпута-Стауница по поводу появившихся в этой газете разоблачений о раскрытой якобы в Москве «монархической организации». Опперпут-Стауниц, которого обвиняли в предательстве и провокации, выступает с контрразоблачением против контрразведывательного отдела ОГПУ (КРО ОГПУ), которое путем сложной системы провокации вводило систематически в заблуждение иностранные штабы, вело борьбу с иностранным шпионажем и направляло деятельность зарубежных антисоветских организаций в желательное для ГПУ русло. Опперпут обещает разоблачения относительно 40 линий КРО ОГПУ, которые будто бы им поставлены «под угрозу провала». «Мною, — пишет он, — будет освещена вся система провокации ГПУ, коей опутаны все слои населения России и зарубежные антисоветские центры».
Мы регистрируем письмо Опперпута-Стауница как документ и выражаем надежду, что на темные и запутанные дела, которых касаются эти не поддающиеся сейчас оценке сенсационные разоблачения, будет так или иначе вскоре пролит свет[271].
Более подробное изложение поместила варшавская газета За Свободу! И здесь внимание переключалось со старых грехов Опперпута на содержание новых его разоблачений[272].
Берлинский Руль пространное изложение письма Опперпута в Сегодня сопроводил следующим «беспощадным» заключением:
Сам по себе Опертут-Стаунитц[273] не представляет, однако, большого интереса, но его письмо может послужить отличным комментарием к высказанным вчера соображениям о провокации, которую советская власть усматривает в лондонском инциденте с Аркосом. Несомненно, конечно, что Опертут-Стаунитц не представляет случайного исключения, что такими Опертутами переполнено и кишит ОГПУ. Очевидно, такие субъекты на все способны и ко всему готовы, а с другой стороны, ясно, что при той склоке, которая раздирает верхушку партии, найдется немало охотников, которые и способны, и готовы заплатить 125.000 единовременно и 1.000 рубл. пенсии. Посколько же это так, постолько остальное само собою понятно, постолько вообще ничего удивлять нас не должно[274].
Посылая свое первое открытое письмо, Опперпут еще не знал о помещении в Сегодня двух анонимных статей, подробно освещавших его савинковское прошлое 1921 года. По прочтении первой из них он сразу направил новое, более пространное, письмо в газету:
Ввиду появления в вашей газете от 12 мая нового сообщения о моей прошлой деятельности я вынужден еще раз беспокоить вас просьбой поместить на страницах «Сегодня» мои разъяснения.
1. Во время моего пребывания в Польше мне, по всем понятным соображениям, были выданы документы не на мою настоящую фамилию, а на имя Павла Ивановича Спекторского, хотя моя настоящая фамилия, Опперпут, и точная биография были известны не только Борису Савинкову, но и соответствующим польским властям.
2. Антисоветская организация, которую я в то время возглавлял и которая именовалась «Союзом Возрождения России», была переименована в «Народный Союз Защиты Родины и Свободы» во время первого моего пребывания в Варшаве, и тогда же мне была присвоена кличка по организации «Селянинов». Связь с одной великой державой также была установлена во время моего первого приезда в Польшу, и тогда же были напечатаны прокламации.
3. Во время моего второго приезда я дальше нейтральной зоны не выезжал и в Варшаве не был вовсе. Никаких дополнительных доказательств моего участия в антисоветской работе Б. Савинков от меня не требовал, и я не представлял.
4. Литература мною была доставлена в Гомель и по случайным, совершенно от меня не зависящим обстоятельствам, распространена не так, как это было намечено, т. е. слишком много литературы получило распространение в самом Гомеле, что повлекло за собой объявление Гомеля на осадном положении. Через три дня в связи с этим был созван съезд органов ВЧК гомельского и могилевского районов при особом отделе 16 армии в Могилеве. В ответ на это нами вдень съезда было распространено в г. Могилеве и районе 15–20.000 экз. прокламаций.
Обращаясь. к брошюре «Народный Союз Защиты Родины и Свободы», я отмечаю сейчас, что внешний ход событий в основном в ней изложен правильно. Но в то же время на проводимые в книге политические тенденции прошу смотреть через решетку Внутренней тюрьмы ВЧК, где писалась брошюра.
В 1922 году, когда после моего провала и ареста стало известно, что я «каюсь» в своих выступлениях против Советской власти, Борис Савинков вкупе с г. Философовым и ген. Эльвенгреном заклеймили меня провокатором и предателем, действовашим по предварительному сговору с советским правительством.
Прошел очень короткий срок. Борис Савинков оказался в моем положении, то есть в когтях ГПУ, и аналогично мне «каялся» в своих грехах перед советской властью и призывал к прекращению борьбы против нее… И оставшиеся за рубежом опять же г. Философов, ген. Эльвенгрен и даже брат Б. В. Савинкова отказывались от него и бросали обвинения в предварительном сговоре с ГПУ.
Бориса Савинкова уже нет в живых. Нервы не выдержали, и он покончил самоубийством. На это силы воли хватило, а чтобы удержаться от «покаяний», ее оказалось мало.
А ген. Эльвенгрен? Уже больше пол года он тайно содержится во Внутренней тюрьме ГПУ. Он тоже во всем покаялся. Но его «показаний» публиковать боятся, ибо он сейчас финляндский подданный. А вдруг Финляндия потребует его обмена или выдачи, и тогда обнаружится, что он уже сумасшедший. После этого советскому правительству смогут задать нескромный вопрос, почему он сошел с ума.
Я не уклоняюсь от общественного суда, но пусть меня судят те, кто побывает в ВЧК на положении подследственных контрреволюционеров. Я подчеркиваю, контрреволюционеров, ибо большая разница между тем, как обращаются в ГПУ с социалистами и контрреволюционерами.
Кто был в Москве во время эсеровского процесса, тот видел стотысячные толпы советских служащих, состоящих из инженеров, профессоров, офицеров, чиновников, которые «приходили» к Дому Союзов, где слушался процесс, и «единогласно» требовали смертной казни для подсудимых. Вдумайтесь в ужас этого и не судите строго тех, кто каялся во Внутренней тюрьме ГПУ и даже стал секретным сотрудником советской контр-разведки.
Примите уверения и проч.
Эдуард Опперпут.