этого не было. Впечатление же влияния на нее могло получаться вследствие удачно и умело носимой ею маски…
Можно предполагать другое: она была одной из тех, кто самостоятельно (или по указанию), когда сомнения по отношению к «Тресту» перевесили доверие, поставила в упор вопрос о терроре, вынудила как-то признаться Опперпута и тем самым разоблачила и уничтожила «Трест». Таковы факты и те немногие предположения, которые с несомненностью из них следуют. М. В. была не только честным и горячим энтузиастом, это был твердый и мужественный, бестрепетный боец, и трусливо-радостное признание чекиста Ягоды о том, что смерть этой маленькой и слабой женщины принесла палачам временное успокоение и дает им временную передышку, в высшей степени характерно. Наступают последние дни, «Трест» разоблачен. М. В. за границей. И вот, вопреки категорическим настояниям, она решается вновь идти в Россию.
— Я пойду туда вновь, и я покажу ГПУ, что и без «Трестов» мы можем работать. Они увидят, что для того, кто решился, кто не о себе, а о победе думает, — вся их «техника» бессильна и победа возможна.
Факты подтвердили эту простую и ясную правду: «техника» не смогла преодолеть подвига! Гром активных выступлений, прокатившийся в последующие дни по России, показал, что слова ее — не были брошены на ветер. И есть многие основания думать, что если бы М. В. не решилась, удержалась от своего самого безумно-смелого дела — покушения на взрыв самого центра осиного гнезда — ГПУ на Лубянке, то, может быть, она так же ушла бы из рук ГПУ невредимой, как ушли другие…
Есть данные думать, что последствия, которые этот взрыв мог иметь, были бы очень значительны. М. В. знала об этом и сознательно пошла почти на верную гибель, ибо такова была обстановка этого акта… (с. 5)
Сколь ни малое место отдано освещению фактической стороны, совершенно ясно, что источник сообщаемых сведений находился в кругу лиц, наиболее близких М. В. Захарченко и глубоко осведомленных о строе ее мыслей. Автор статьи Н. А. Цуриков — представитель Кутепова в Чехословакии и ближайший соратник П. Б. Струве по его конспиративной деятельности — заявил, что использованный им материал был получен из Югославии, от некоего неназванного боевого товарища Захарченко. Можно, однако, с большой долей уверенности полагать, что документ этот — как и статья за подписью X., напечатанная несколько раньше в Борьбе за Россию, — был составлен мужем погибшей, Г. Н. Радковичем. Другими словами, данная статья Цурикова образует своеобразный «диптих» со статьей X. и имеет поэтому особый исторический вес. Если в той статье имя Захарченко вообще не упоминалось, то теперь она стала главным предметом повествования. «Внутренний мир» погибшей героини впервые был показан с такой полнотой, причем сделано это было в апологетических, даже дидактических целях, для доказательства правильности избранного ею (и ее товарищами) пути[438]. Для понимания специфики «агитационных» функций статьи существенно, что в тексте ни разу, ни прямо, ни обиняком, не было упомянуто имя А. П. Кутепова. С другой стороны, очевидно значение этой статьи как документа, не только проливающего ретроспективный свет на недавние драматические события, но и дающего ключ к истолкованию психологических мотивов, побудивших Г. Н. Радковича спустя несколько месяцев предпринять новое покушение против Лубянки.
Тем временем, однако, полемика по поводу разоблачения чекистской провокации смещалась в несколько иную сторону. В парижских русских газетах продолжен был разговор о Братстве Русской Правды в связи со сводками этой организации о партизанских действиях, якобы совершенных на советской территории. Сводки эти вызвали скепсис у многих наблюдателей. Дополнительную остроту этому вопросу придало сенсационное разоблачение «Треста». Убежденные, что все отчеты об успехах Братства — сплошной блеф, П. Б. Струве и С. П. Мельгунов этому блефу противопоставляли реальную боевую деятельность кутеповских добровольцев, со всеми их удачами и провалами. Вновь вспыхнувшие споры по поводу деятельности Братства оказались в сложном переплетении и с закулисной борьбой двух лагерей — Кутепова и Врангеля.
Защищаясь от нападок за публикацию в августе «Записок атамана Кречета», новый редактор Возрождения Ю. Семенов заявил, что он не видел никаких оснований к отказу от этого чисто литературного текста, но что военных «сводок» Братства он в газете не помещал. Заканчивалась его передовая статья известием о недавнем переходе раненого «атамана Кречета» через границу и выражением уверенности, что это событие позволит наконец рассеять весь туман, окружавший разговоры об успехах военных действий его отрядов[439]. Прежний редактор Возрождения П. Б. Струве, вернувшись к теме конфликтов в редакции накануне его отставки в августе и возложив на Семенова ответственность за появление в газете «литературного произведения» атамана Кречета, опроверг утверждение, будто сводкам Братства Русской Правды никакого места в Возрождении дано не было. Он сослался на фельетон А. В. Амфитеатрова[440], значительную часть которого составляли именно такие сводки, причем одна из них, под датой 24 июля, приписала членам Братства взрыв партийного клуба на Мойке в Ленинграде. Струве сказал: «Это сообщение разоблачает весь характер сводок, ибо достоверно известно и из процесса пяти, и из других источников, что к петроградскому взрыву никакое “Братство Русской Правды” никакого отношения не имело»[441].
Летом, при появлении в печати первых сведений о партизанской борьбе Братства, генерал Врангель в письмах к своим ближайшим сподвижникам высказал мнение, что эта конспиративная организация — такая же чекистская провокация, как и «Трест». Одни из близких к нему лиц, в частности Н. Н. Чебышев и А. И. Гучков, с этой оценкой соглашались, другие — как, например, А. А. фон Лампе — нет. Сейчас, в ходе развернувшегося в прессе обсуждения масштабов инфильтрации советской агентуры в эмигрантские организации, руководство Братства вынуждено было предпринять шаги по защите своей репутации. Прокламировавшиеся им отказ от засылки эмиссаров из-за рубежа и опора целиком на партизанские силы внутри страны позволяли видеть в Братстве прямую альтернативу кутеповской организации в развертывании антибольшевистского движения. По настоятельной просьбе герцога Г. Н. Лейхтенбергского генерал Врангель принял в начале ноября в Брюсселе основателя и руководителя Братства С. А. Соколова[442]. А. А. фон Лампе сообщил об этом Н. Н. Чебышеву 10 ноября:
«Брат Номер 1-й» из «Братства РП» — узнав об отрицательном отношении к организации со стороны П. Н-ча, ездил к нему и двое суток говорил с ним, показывая документы и письма, которых лично я не видел. Брат вернулся в восторге оттого, что ПН переменил точку зрения; я же получил от ПН указание ознакомиться с делом и… немного все же охладить «Брата Номер 1».
Думаю все же, что такое отношение правильно — я все время настаивал на официальной незаинтересованности, доброжелательном отношении и возможной поверке всего, что касается «Братства», — видимо, так и будет![443]
Вскоре после свидания с С. А. Соколовым Врангель встретился с Чебышевым и передал ему свой меморандум от 7 ноября, в котором характеристика руководства БРП была дана в гораздо менее категорических, чем прежде, тонах. Врангель рассказал в нем о посещении его «одним из главных руководителей БРП», узнавшим о его, Врангеля, сомнениях в связи с обвинениями в печати в том, что эта организация «дутая». Этот руководитель предложил органам печати (включая Возрождение) назначить арбитров, которые могли бы установить истину и убедиться в работе БРП. Далее в меморандуме говорилось:
Я не вхожу в оценку политической программы Братства Русской Правды, она достаточно ярко выражена в органе Братства «Русской Правде». Не могу судить в достаточной мере и о том, насколько эта программа встречает сочувствие в самой России, насколько связи Братства там развиваются. Могу лишь с уверенностью сказать, что имена лиц, явившихся создателями и настоящими руководителями этой организации, исключают совершенно возможность предположения, что Братство Русской Правды есть организация, поставленная ГПУ, подобно пресловутому Тресту. Руководители Братства, несомненно, искренно стремятся быть полезными Родине. Представители Братства в разных странах Зарубежья также в большинстве, несомненно, люди убежденные, бескорыстные. Некоторые из них мне известны по прежней работе.
Подчеркнув, что деятельность партизанских отрядов носит «местный характер», Врангель указал на неоправданность «шумихи», созданной «сводками», с недавнего времени хлынувшими на страницы печати. Он заявил:
Вместе с тем, играя на воображении горячих молодых голов, это толкает жаждущих действенности юношей на необдуманные шаги, обрекая их на жертвы неудачных «боевиков» вроде Александра Павловича Кутепова и В<ысшего> М<онархического> С<овета> и пр. Я высказал сомнения в возможности вообще в настоящее время вести успешно внутри России работу организации, начертавшей на своем знамени имя Великого Князя, доколе работу эту ведут органы, работающие под тем же знаменем, насквозь пропитанные ядом ГПУ. С этими моими доводами мой собеседник отчасти согласился, признавшись, что в последних «провалах» попались и некоторые из «братьев», принявшие участие в поставленных А. П. Кутеповым делах независимо от работы Братства. Двое из них были в числе других жертв арестованы и расстреляны. Вместе с тем мой собеседник сообщил мне, что руководители Братства Русской Правды считают, что боевая работа должна вестись исключительно местными людьми, что люди Зарубежья, незнакомые с местными условиями, могут лишь эту работу осложнить и что от участия таких лиц в работе внутри России боевая организация решительно отказывается. Он обещал мне оповестить об этом через свой печатный орган представителей Братства в Зарубежье. Со своей стороны я с его согласия уведомляю об этом начальников отделов и войсковых групп, к коим поступают запросы от чинов Армии