"Вольво" Свешникова подкатывает к Хранилищу. Свешников поднимается по пандусу и видит водителя.
– Давно приехали? – спрашивает он деловито.
– Да вот только… – лениво тянет водитель.
– А почему не разгружаетесь?
Водитель с нахальным прищуром смотрит на Свешникова.
– Чё – руками что ли? Нашел Гераклов… Да мы и не обязаны…
– Обязаны, обязаны! – начальственным тоном возражает Свешников и входит в Хранилище. За ним понуро бредет пес. А водитель невозмутимо продолжает курить.
Сквозь толстое стекло банки с заспиртованной змеей виден искаженный и увеличенный глаз человека. Он моргает, с интересом рассматривая змею.
Внезапно позади любопытного раздается густой женский голос с начальственной интонацией и сталью в голосе:
– Гребнев! Где твое рабочее место?
Дима отпрянул от застекленного стеллажа, повернулся на голос. Перед ним стоит заведующая Хранилищем, – немолодая, некрасивая, невысокая, весьма дородная дама с массивной грудью, туго обтянутой платьем в мелкий горошек.
– Новая змейка. Не видел раньше… – оправдывается Дима с дурашливыми интонациями в голосе. – Я уже на месте, мэм! – Он отдает ей честь по-американски, разворачивается и шагает по коридору из стеллажей и шкафов с чучелами, скелетами и банками с заспиртованными животными и их органами.
Заведующая спешит следом и, едва поспевая, выговаривает:
– Я еще вчера просила тебя посмотреть холодильную камеру. И что? До сих пор палец о палец не ударил! А там искрит вовсю!
– И может возгореться пламя, – оглядываясь на ходу, добавляет Дима.
– Если оно возгорится, я тебя все-таки уволю, – грозит заведующая. – И это будет самая маленькая твоя неприятность. Остальные будут уже не от меня, а от начальства повыше.
– А какая у вас в институте самая большая? Меня бросят на растерзание маринованным крокодилам и вяленым пираньям?
– Ты же бывший электрик! – уговаривает заведующая. – Починишь в два счета… И посмотри распределительный щит в бассейной.
– Починю, починю. Сегодня вечером все починю. На дежурстве.
Они приближаются к воротам. Сквозь проем видны фургон и обшарпанный электрокар, на подъемнике которого уже стоит контейнер. Электокар дергается, как паралитик в припадке, пытаясь отъехать от фургона, чтобы полностью вытащить контейнер наружу.
– Смотри мне, трепач, – говорит заведующая Диме и тычет пальцем в сторону ворот. – А пока людям помоги. Хватить бездельничать.
Дима резко останавливается и разводит руками.
– Я только вахтер. Я не грузчик.
– Ночью – вахтер, а днем – лаборант. Иди, помогай! – командует распалившаяся заведующая.
Дима сокрушенно качает головой и направляется к электрокару.
Заведующая, остывая, подходит к дверям вахтерской у ворот. Сквозь окошко видно, что в вахтерской сидит за столом Свешников. Но заведующая не смотрит в сторону вахтерской и не видит его. Она втыкает руки в объемистые бока и кричит людям, суетящимся вокруг электрокара с контейнером:
– Ребятки! Осторожней! И особенно будьте внимательны, когда станете разгружать лед из контейнера в бассейн!
Электрокар наконец отползает, натужно воя и вытягивая контейнер из кузова. Водитель фургона сидит в электрокаре. Он яростно шевелит губами, но вой двигателя забивает его голос. Похоже, он неистово матерится.
В это время Свешников появляется из вахтерской и сзади мягко берет заведующую за локоть.
– Мария Степановна!
Она вздрогнула и обернулась. И расплылась в немного деланной радушной улыбке.
– Ах, Петр Андреевич, вы меня испугали.
– Такую боевую женщину? Не верю!
Между тем электрокар в сопровождении напарника из фургона, Димы и пары лаборантов осторожно пятится через ворота в Хранилище и, въехав, начинает потихоньку разворачиваться. Он уже не так воет, как прежде.
– Я заскочил буквально на пару минут. Решил сам проконтролировать выгрузку, – сообщает Свешников.
– Да? Очень любезно! – заискивающе замечает заведующая.
– Я, можно сказать, головой отвечаю за нее как руководитель.
– Я вас прекрасно понимаю, – лебезит заведующая. – Вы очень ответственный человек. Я всегда так считала.
Свешников озирается.
– А кто у вас дежурит сегодня ночью?
– Дмитрий Гребнев.
– Когда он придет?
– Он уже здесь. Днем подрабатывает лаборантом.
Свешников нетерпеливо кивает.
– Прекрасно! Позовите его.
– Гребнев! – зычно окликает Мария Степановна, перекрикивая подвывания электрокара.
– Чего? – отзывается Дима с живостью и готовностью.
Мария Степановна машет ему, подзывая.
Дима с облегчением покидает компанию, роящуюся вокруг кара, и трусцой подбегает к начальнице.
– Вот он и будет дежурить, – объявляет Мария Степановна.
Дима выжидательно смотрит на Свешникова.
– Тогда я с ним пока переговорю, – предупредительным тоном сообщает Свешников и берет Диму за плечо. – Не будем вас отвлекать. – И – Диме: – Отойдем!
Они не спеша идут по хранилищу – по одному из длинных коридоров между стеллажами и редкими квадратными колоннами. В глубине видны лестница на второй этаж, массивная дверь в холодильную камеру, еще какие-то глухие двери.
– Нас… э-э-э… не представили, – говорит Свешников. – Я работаю в Зоологическом институте. Профессор Свешников…
– Я знаю, – заявляет Дима.
– Да? Откуда?
– Я, Петр Андреевич, в университете учусь. На биофаке. А вы в прошлом семестре лекции нам читали. Классные!
– А, помню, да, читал. А почему вы – на биофаке? Сейчас ваши сверстники подаются, как правило, в коммерцию или в рэкет… Где больше платят.
Дима задумывается на миг.
– Ну, нынче уж не все подаются… Вот и я предпочел… Так сказать, для души, а не ради денег. Каждому – свое.
Свешников улыбается. Ему понравился ответ парня.
– Похвально! Тогда тем более мы найдем общий язык.
Дима – с готовностью:
– Слушаю.
Они прошли еще несколько шагов, прежде чем Свешников заговорил.
– Меня как руководителя группы по изучению находки очень беспокоит ее сохранность. Никто не знает, что там замерзло, во льду. По первым прикидкам – это существо невозможно идентифицировать ни с одним известным доисторическим животным.
– Да вы что!
– Да. Вдобавок геологи утверждают, что возраст "линзы" – так они называют подобные льдины – гораздо больше, чем тех, в которых находили сохранившихся мамонтов. Вы слышали о находках мамонтов?
– Читал.
– Так вот. Когда лед растает, никто не может предсказать, что произойдет с находкой… Назовем его Существо… Неизвестно, как воздействует на него постаревшая на сотни миллионов лет атмосфера, как его останки отреагируют на современную окружающую среду, дико загрязненную. Вполне возможно, начнется стремительное разложение тканей и к утру останется только кучка костей, если вообще что-то останется…
Они почти дошли до лестницы на второй этаж.
Дима со скукой поглядывает по сторонам, вежливо терпя "лекцию" профессора. Наконец ему надоело и он, улучив момент, встревает:
– Я все понял. Что нужно лично от меня? То есть, что я-то должен делать?
Свешников настойчивым жестом, положив ладонь Диме на спину, развернул его. И они пошли обратно, к воротам.
– Сегодня ночью вы должны как можно больше внимания уделить этой находке.
– То есть?
– Заглядывать в бассейн почаще и, как только начнут угадываться контуры Существа, позвонить мне домой. – Он выуживает из внутреннего кармана пиджака визитную карточку и сует ее Диме. – В любое время. В любое!
– А если под утро?..
– Даже под утро. Я немедленно приеду. И начну работать.
Дима глядит на визитку и кивает.
– Ясно. Сделаем.
15
Виктор Иванович Еременко живет в хорошо обставленной холостяцкой квартире. Сейчас он, заметно волнуясь, бродит по комнате, заложив руки за спину, как арестант. Подходит к окну. Задергивает шторы. Нервно сплетает пальцы рук и снова проходит по комнате. Смотрит на запястье, на часы.
Почему эти мерзавцы не звонят? Или передумали? Оставили в покое? Сами решили справиться? И тогда что? Завтра придут мучить? Пытать? "Мочить"? Еременко содрогнулся. Ну уж нет? Лучше прокатиться с ними. Консультант и есть консультант. Не расстреливать же кого-то заставят!
Он прохаживается вдоль дивана, подходит к стене, на которой висят часы в резной деревянной коробке, смотрит на них. Потом тоскливо смотрит в окно – смеркается.
Расстреливать… Кого там, в Хранилище, расстреливать? Чучела животных? Сторожа?.. Да на кой он им? Свяжут. Морду, как в кино, скотчем заклеят. И всё! Пусть валяется до утра… Кстати, надо сказать этим уродам, чтобы как следует заклеили. И уши тоже. Чтобы он не только ничего не видел, но и голосов не слышал.
Еременко зябко потирает руки. Хмурится, морщит лоб, поджимает губы. Наконец, садится в кресло перед телевизором. На столике перед ним телефон. Рядом – пульт дистанционного управления. Еременко берет пульт и включает телевизор, меняет программы. На одной идет программа МТВ. Он приглушает музыку и угрюмо смотрит на экран.
Звонит телефон и Еременко хватает трубку.
– Да! – Расслабляется. – Нет, Мариночка, я сегодня не могу… Да, договаривались… Но – не могу… Да, такой и еще хуже… Чрезвычайные обстоятельства… Нет, на работе… Не могу сказать. Не имею права… Да один я, один!.. Ухожу сейчас… Срочная правительственная работа… Да, Зоологический, ну и что? Про биологическое оружие слышала?… Подробнее? Хм! Телефон наверняка прослушивают… Госссподи! Ну, подумай!.. Хорошо! Внешняя разведка. ФСБ. СБУ. ЦРУ. Бен Ладен. Моссад… Потом объясню, что это… Все! Пока. Звони завтра.
Он кладет трубку. Тупо смотрит на экран телевизора. Достает из кармана пиджака пачку сигарет, закуривает. Морщится с отвращением и гасит сигарету в чисто вымытой пепельнице.
Снова звонит телефон. Еременко срывает трубку с аппарата.
– Да!.. Я!.. Понял… Темное?.. Найду… Когда? – Он смотрит на часы. – Да. Где?… Да, знаю. Но должок-то – спишете? Точно?.. Надеюсь! – Он взвешивает трубку в руке, как будто собирается швырнуть ее об стену, потом медленно кладет на аппарат и в изнеможении откидывается на спинку кресла.