– Это ностальгия, Сэм. Ты вспоминаешь лучшее время, проведенное с ней. Но ты забыл, как жестоко она тебя кинула. Если ты, конечно, сам не сделал ей ничего плохого. Ты ведь ее не обижал, Сэм? Или ты жестоко обращался с женой?
– Это что, допрос? – не выдержал Бергер. – Снова ты за свое?
– Интересная реакция, – пробормотала Блум, уставившись в стену. – Мне необходимо знать, – со вздохом сказала она, выдержав паузу. – От этого зависит исход операции.
– «Исход операции», – эхом повторил Бергер.
– Я знаю только про случай в аэропорту, – сказала Блум. – Ты поехал провожать семью, когда они летели в Париж. И напал на сотрудников контроля безопасности, пришлось вызвать полицию. Ты и в других ситуациях мог напасть? Поэтому она так легко очаровалась стильным французом?
– Я не обижал жену, – глухо произнес Бергер. – И Стен ничего такого не говорит в своих фильмах.
– Этому человеку все равно нельзя верить, – так же глухо отозвалась Блум.
– Поэтому ты его похитила. Я знаю. Тебе не кажется, что это странно звучит?
– Я похитила его, – подтвердила Блум. – А потом убила.
В комнате повисла тишина. Во всем доме стало тихо.
Тихо, как в могиле.
Наконец Бергер выговорил надтреснутым голосом:
– Ты убила собственного отца?
Блум опустила глаза. Казалось, она вручную пытается подавить все нахлынувшие на нее чувства.
– Я не могу сейчас об этом говорить, – произнесла она сдавленным голосом. – Просто не могу.
– И все же придется. Мне необходимо знать, могу ли я тебе доверять. Правда необходимо. Ты… убийца? Отцеубийца?
– Ты можешь доверять мне, если у меня получится держаться, – прошептала Блум. – В противном случае – нет. Мне надо продержаться. Еще хотя бы сутки. А потом все равно. Потом можно и сорваться.
– Но ты действительно была вынуждена убить его?
– У меня была одна очень веская причина. Причем нужно было торопиться. Мне пришлось принять жизненно важное решение.
– Но откуда такая срочность? Что ты не договариваешь, Молли?
– Сейчас тебе не нужно ничего больше знать. Но клянусь тебе, ты можешь мне доверять. Мы спасем твою семью.
Бергер долго и пристально смотрел на нее.
– Мне больше не нужно ничего знать? – спросил он.
Она подняла на него глаза. Посмотрела беззащитным взглядом.
– А вот я совсем не уверен, что моя семья в надежных руках, – сказал Бергер. – Может, ты вовсе и не похищала Августа Стена. Возможно, его план остается в силе. Ты тоже хочешь сохранить виллу на Мёе, ты его ассистент, как это часто бывало раньше. И теперь ты просто пытаешься завоевать мое доверие, мою благодарность, чтобы заманить меня на Ландсорт. Чтобы воплотить в жизнь план, задуманный твоим отцом. И там я погибну вместе с близнецами. А Август Стен сидит где-нибудь за кулисами и управляет игрой.
Блум уставилась на него.
– Думаешь, я могла бы про такое соврать? Что убила своего отца?
– Как ты врешь и обо многом другом. Вот что это, например, такое?
Он выудил что-то из кармана и со стуком положил прямо на карту острова.
Мобильный телефон детского ярко-красного цвета.
Блум протянула руку, взяла его и на секунду закрыла глаза.
– Ты что, рылся в моих вещах? Опять?
– Хорошо ты его спрятала, – сказал Бергер. – Может, объяснишь? Что это за телефон?
– Только не говори, что ты что-то с ним делал, – проговорила Блум, рассматривая красный мобильник.
– Мне его не разблокировать. Ничего я с ним не делал. Хотя очень хотелось разбить его о скалы и выбросить в море.
Бергеру показалось, что Блум поглаживает телефон, как ручную мышку.
– Это было бы страшной ошибкой, – ответила она.
– Тогда объясни, что это такое, – попросил Бергер. – Что вокруг меня происходит?
– Клянусь, что этот телефон никак с тобой не связан. Это совсем другое.
– Личное? – спросил Бергер с неприкрытой иронией. – Что-то личное, не связанное с нашими профессиональными отношениями?
Она глубоко вздохнула.
– Я себя не очень хорошо чувствую. Но мы должны это провернуть. И ты должен доверять мне. Несмотря ни на что.
Наступила тишина. Но это была тишина не пустая, а наполненная драмой, призраками прошлого, от криков которых звенел воздух.
Они не торопили друг друга. Все должно улечься, успокоиться.
Наконец Блум сказала:
– Я хочу, чтобы ты отправился на Ландсорт спасать своих близнецов. Только поэтому. Ты нужен мне целым и невредимым. Независимо от того, как все между нами сложится, я хочу, чтобы у моего еще не родившегося ребенка был полноценный отец.
– Я был плохим мужем, – отозвался Бергер. – Пассивным. Совершенно не чутким. Бесчувственным эгоистом. Незрелым. Неудачником. Но я никогда не бил жену.
– А я вот убила своего отца. Когда-нибудь я расскажу тебе, почему так вышло. Но не сейчас.
Бергер посмотрел на нее. Сам понял, какой требовательный у него взгляд. Она тоже это заметила и пояснила:
– Его необходимо было убить.
Бергер смотрел на нее в упор.
– Что ты не договариваешь, Молли?
Она покачала головой.
Снова молчание. Поглощающая все вокруг тишина.
Они сидели в этой тишине, пока время не остановилось.
И тут зазвонил красный телефон.
38
Понедельник, 7 декабря, 14:49
Солнце опустилось между островками, растаяло в море, растеклось потоками лавы. Линия горизонта переливалась оранжевым и золотистым, казалось, что над шхерами никогда не кружился мокрый снег, не дул промозглый сырой ветер, пронизывающий до нутра.
Тишина и красота.
А главное – покой.
Золотистый поток отражался в глазах Молли, сидящей на камне рядом с Сэмом, у самой кромки воды. В ее зрачках сияли маленькие солнышки – отблески золотой полоски, отделяющей небо от моря.
Они сидели обнявшись. Хотя сами с трудом в это верили.
Между ними и морем – только резиновая лодка. Которую они только что надули. Остается надеяться, что лодка выдержит четверых.
Или троих.
В худшем случае – одного.
Моторка стояла на причале вне зоны видимости. В порыве неуклюжей нежности Бергер слегка сжал плечо Блум. Золотистая линия в ее глазах сменилась черной. Она наклонилась в сторону, и ее вырвало.
– Мне действительно нехорошо, – сказала она, икая.
– Токсикоз, – пояснил Бергер. – Как это знакомо.
– Ну, не знаю… Раньше я такого никогда не ощущала.
– Раньше ты и беременна никогда не была.
– А ты откуда знаешь?
Бергер рассмеялся и попытался притянуть ее к себе. Наконец она снова села рядом и прижалась к нему.
Да, она действительно прижалась к нему.
Ярко-оранжевый цвет моря сменился на темно-красный, а вскоре темнота и вовсе поглотила огненный горящий шар.
– Я знаю, что ты все выдержишь. Стиснешь зубы и уцелеешь. И потом, ты ведь не одна. Я с тобой. Если захочешь. Независимо от того, сорвешься ты или нет, мы будем вместе.
Теперь настала ее очередь засмеяться. Они сидели и ждали, когда тьма одержит окончательную победу, как это всегда бывает. Прежде чем свет перейдет в наступление и победит. И так далее, до бесконечности.
Когда стало совсем темно, Бергер сказал:
– Значит, ты указала контактный номер красного телефона?
– У меня случился временный провал в памяти. Я забыла свой обычный номер. И решила, что это неопасно – дать ему мой второй номер.
– Ты ничего не забываешь, – возразил Бергер.
– Знаю, – ответила Блум. – Думаешь, мне стоит начать беспокоиться?
– После всего, что тебе довелось пережить? Не думаю.
– По крайней мере, ответ положительный. Действуем по плану А.
– Я чуть язык не проглотил, когда он зазвонил, – признался Бергер. – Теперь ты можешь следить за номером Маркуса?
– Не только за тем, включен ли он, но и где конкретно находится абонент.
Молли протянула ему свой обычный мобильный телефон. На экране – спутниковый снимок южной части острова Эйя. Отчетливо видно два здания: Ландсортский маяк и Лоцманская башня. А недалеко от маяка мигает маленький красный огонек. Блум увеличила снимок, показался ряд домиков, огонек мигал внутри самого большого из них. Судя по всему, именно там и сидели со своим секретным телефоном Маркус и Оскар Бабино.
– Хорошо, – сказал Бергер.
– Самое интересное то, что мы можем отслеживать его активность, – заметила Блум. – И он активен. С тех пор как телефон оказался на острове, было отправлено восемь сообщений и получено одиннадцать. Все из Парижа.
– А значит, Оскар и Маркус регулярно заряжают его и пользуются им втайне от отчима и охраны для общения с парижскими друзьями. Вероятно, их мама тоже не в курсе, но тут судить труднее.
– Да, все логично, – согласилась Блум. – И тут возникает вопрос: разумно ли будет связаться с мальчиками заранее и поинтересоваться, что они обо всем этом думают? Попытаться подготовить их?
Бергер кивнул.
– Да, – сказал он. – Но не сильно заранее, иначе двум одиннадцатилетним мальчишкам придется почти сутки хранить такую тайну, это вряд ли возможно. К тому же я должен быть уверен в том, что отвечают именно они, а не какой-нибудь вооруженный до зубов телохранитель.
– Ты придумал вопрос, правильный ответ на который могут дать только Оскар с Маркусом?
– Думаю, да. Осталось решить, когда его задать.
– Но не в последний момент. Они должны успеть ответить. Мы должны успеть убедиться в том, что контакт установлен.
– «Контакт установлен», – медленно повторил Бергер.
Блум подняла голову и загляделась на черное небо, где уже появилась Венера, вечерняя звезда. Вскоре ясное небо озарится целой россыпью огоньков.
– Мы можем сосредоточиться и думать максимально рационально, – сказала Блум. – А можем вообще не думать и утонуть в море ностальгии и кровоточащих сердец. Ты что предпочитаешь?
– Ночное небо, – произнес Бергер, проследив за ее взглядом. – Точно таким же его видели и люди, жившие в пещерах и рисовавшие свои мечты на стенах в слабом свете масляной лампы.