Вот, похоже, гостиная. Толстые шторы задернуты, за ними должна быть терраса. В шторах ни щели, сплошная темнота. Пригнувшись, они направились туда.
Затаив дыхание.
Подошли к шторе с разных сторон. Главное – двигаться медленно, чтобы колыхание шторы ничем не отличалось от покачивания на ветру.
Бергер взглянул на свои руки. Пистолет в правой руке равномерно дрожал, левая же рука, отодвигающая край шторы, тряслась совсем в другом ритме. Весь он – лишь нагромождение разрозненных частей тела.
Ди прикрыла его, когда он отодвинул штору и выпрыгнул на террасу.
Там было пусто, совершенно пусто. Терраса оказалась гораздо меньше, чем он себе представлял.
И там никого не было. Пригнувшись, он добежал до балюстрады и слегка высунулся.
Услышал выстрел.
Почувствовал боль в уголке глаза.
Взглянул вверх сквозь толстый слой крови. Увидел за стеной, этажом ниже, еще одну террасу, гораздо более просторную.
Да они, черт возьми, на другой террасе.
Есть еще одна, побольше.
Бергер увидел угол стены, отстреленный в ней кусок бетона, увидел кровь на стене, отпрянул назад, потрогал глаз. Умудрился промолчать.
– Осколки, – прошептала Ди, заглянув за тот же угол.
Прозвучал еще один выстрел.
Карстен сделал второй выстрел. Отступил на шаг. У него были свои, четко очерченные границы. На это он был готов положить остатки зрения. Он знал, что находится вне зоны видимости. И недосягаем для выстрелов. Безопасная зона, опасная зона. Он криво улыбнулся. Снова посмотрел в сторону малой террасы. Увидел скол на углу, струящуюся по стене кровь, очертания балюстрады той, второй террасы. Кто осмелится спуститься? Кто осмелится выглянуть снова?
При этом он полностью контролировал дверь. Если кто-то попробует раздвинуть толстые шторы, он тут же будет застрелен. Полный контроль.
Тотальный контроль.
Интересно, кого он подстрелил.
Он был наполовину Леопольдом Блумом, терпеливо ожидающим, наполовину Бойланом, несдержанным, дерзким, похотливым. Он был и тем, и другим. Он был единым целым. Блумом и Бойланом. Он был всем.
Он вмещал в себя весь мир.
И он находился здесь, со своей Молли Блум.
Идеально. Идеальное извращение.
Он повернулся к стулу, на котором сидела Молли Блум. Она сидела там в такой же полудреме, как Молли Блум. Именно такой он и хотел ее видеть.
Только она там больше не сидела. Стул был пуст.
Молли видела все. Все движения Карстена. Как он с невероятным спокойствием обозначал границы. Как он встал в нужной точке. Безопасная зона, опасная зона.
Ей понадобилось неземное усилие воли, чтобы подняться со стула. А для следующего действия требовалась еще более сильная воля.
С какой-то невероятной задержкой она увидела, как он поворачивает голову в сторону ее стула. Хотя у нее было не больше десятой доли секунды, ей показалось, что время тянется, как сгустившаяся кровь.
Прежде чем она увидела его мутный взгляд, направленный на нее, она ускорилась. Направляясь к нему, она четко видела, что в это мгновение Карстен Бойлан окончательно ослеп.
Взгляд, который ее встретил, больше не был взглядом.
Она ударила его.
Разрушила его круги.
Она сама чувствовала, насколько слаб этот удар. И насколько мертвы были бы она и ее плод, если бы удара не хватило для того, чтобы заставить Карстена выйти за невидимую линию.
Но он пошатнулся, сделал шаг.
Она сидела, пригнувшись, голова на уровне его бедра. Чувствовала боль в его простреленной ноге. Чувствовала ее очень отчетливо. Понимала, насколько это ослабляет его позиции.
Карстен уже успел направить на нее пистолет, когда ему кто-то выстрелил в спину. Он мог выстрелить, но не сделал этого. Не мигнув, принял следующий выстрел.
Падая на мраморный пол, Молли бросила взгляд вверх, на вторую террасу. Там показалась Ди. Выстрелила еще раз.
Когда Бергер выскочил из-за шторы с залитым кровью лицом, он не скрывал, куда целится.
Блум лежала на полу, ее рвало, а Карстен, получивший три пули в спину, пошатываясь, прошел мимо нее и обратил свой пустой взгляд наверх, на Бергера. Тот выстрелил в него два раза.
По одному выстрелу в каждый глаз.
Прямо через толстые линзы очков.
Пока Карстен падал, на большую террасу вылетел пчелиный рой, покружился над уже мертвым телом. Когда Карстен перестал двигаться, пчелы, казалось, пытались поймать его улетающую душу. А потом, сформировавшись перышком, взмыли к небесному своду и образовали единственное на тот момент облачко на краснеющем андалусском небе.
Ди высунулась из-за шторы и попыталась оценить происходящее. Сначала она увидела разбитые очки Карстена на мраморном полу террасы. И только потом – Бергера, склонившегося над Блум, обнимающего ее.
Блум открыла глаза. Ее зрачки как будто вынырнули из морских глубин и сразу попали на солнце, где засияли всеми оттенками желтого, красного, оранжевого.
Оттенками золота.
Какое-то время Ди смотрела на них, как на скульптурную группу. Она понимала, что в этом есть что-то вечное.
Потом повернулась к Средиземному морю. Она видела, как изгибается слабо освещенный горизонт и как за этой дугой садится солнце. Видела невероятно мощный свет, падающий на водную гладь. Видела, как вся Андалусия отражается в невыразимо величественном закате.
А потом солнце исчезло.
45
Воскресенье, 13 декабря, 10:14
Усталые лучи чарующего солнца сочились сквозь голые ветви осин и немытые оконные стекла, ложились тонким слоем светящейся краски на стены и пол лодочного домика. На старом часовом механизме, со всеми его колесиками, пружинками и крючками, еще даже не успела скопиться пыль. Как и на лежащих повсюду якорях, буйках и канатах.
День Святой Люсии.
К этому времени лед уже обычно стоит на заливе. А сейчас там вместо льда лежало солнце. Сверкающее всеми цветами радуги.
– Ровно пятьдесят дней с тех пор, как все это началось, – сказал Бергер.
– А этому малышу ровно месяц, – ответила Блум, поглаживая живот.
Бергер открыл двери домика, но первым туда вошел не он. Маркус и Оскар опередили его. Обмениваясь восторженными возгласами, они обследовали все эти удивительные предметы из прошлого.
Сидя у столярного станка, Бергер и Блум наблюдали за ними. Сколько в них жизни. И сколько жизни в ней.
И даже в нем теплилась жизнь. Несмотря на повязку на пол-лица.
– Я вчера купил этот домик, – произнес Бергер.
Блум замерла, уставившись на него.
Разводя руки в извиняющемся жесте, Бергер пояснил:
– Противостояние между двумя конкурирующими фирмами достигло предела, домик достался мне по бросовой цене.
– И ты это проделал, пока я лежала в больнице?
– Да, как раз перед тем, как доктора объявили, что и ты, и наш малыш здоровы. Ты была права – у Карстена действительно имелся антидот.
– Он на это намекал, – подтвердила Блум. – Но врачи сказали, что это действительно сильнодействующий яд. Карстен обсыпал им пистолет, прежде чем передать мне. Сам-то он был в своих дурацких перчатках.
– Значит, яд замедленного действия.
– К счастью, безопасный для плода.
– Мы не можем называть его плодом. Это звучит не по-человечески.
Они помолчали.
Близнецы открыли дверь, ведущую к мосткам, и выбежали на улицу.
– Не знаю, насколько уместно говорить, что мы должны называть что-то так или иначе, – сказала Молли. – Я не знаю, что такое мы.
– Я тоже, – признался Бергер. – Но домик мой. И твой, если захочешь.
Она медленно покачала головой, а потом кивнула в сторону мостков, где близнецы нашли несколько крупных камней и теперь бросали их на замерзающую водную гладь.
– А как твоя семья? – спросила она.
– Они так и живут у меня, – ответил Бергер. – Я сплю на диване. Ничего еще не решено.
– Между вами с Фрейей тоже?
– В особенности, – кивнул Бергер. – Там и решать нечего. Потому что ничего не осталось. Она пытается понять саму себя. Если ей не понадобится защита идентичности, оформим совместную опеку. В противном случае все будет сложнее.
– Ты можешь их потерять?
– Сейчас вся опека на ней. Если ей сделают защиту идентичности, они попадут в какой-нибудь маленький шведский городок, и я никогда не узнаю, в какой. Тогда я их действительно потеряю.
Он закрыл глаза. Потом встряхнулся и сказал:
– А вот Ди завела себе аккаунт в «Инстаграме». На всех фото – пляж, море, купание. На последнем снимке она ныряет с самого высокого утеса в Нерье. Раз выкладывает фотографии, значит, по крайней мере, жива.
– Кто же ее сфотографировал? – спросила с улыбкой Блум.
– На этот вопрос она отвечать отказывается, – сказал Бергер. – Снято с балкона гостиницы. То есть она отдала свой телефон человеку, который находился на приличном расстоянии и который мог просто сбежать с ним. Интересно, кому можно так безоговорочно доверять?
– Совсем не обязательно, что все было именно так, – возразила Блум. – Кто-то мог сфотографировать ее и переслать снимки.
– Ты рассуждаешь как настоящий детектив, – заметил Бергер. – Это хорошо. Для будущего.
– Ты действительно считаешь, что мы можем отремонтировать домик и открыть частное детективное агентство?
– Да. Только при одном условии.
– Каком?
– Что мы будем доверять друг другу.
Она ничего не ответила. Бергер внимательно смотрел на нее.
– Между нами было много недоверия и подозрений, – сказал он наконец. – Я до сих пор не знаю, могу ли тебе верить до конца. У меня осталось много вопросов.
Она продолжала молчать. При этом помрачнела.
– У тебя остались от меня секреты, Молли? Например, у СЭПО ведь нет такой должности, как «администратор вертолетного транспорта», или как там ты его назвала? Как ты нашла меня на крошечном островке недалеко от Ландсорта?