Проснулся в четыре утра и сквозь свечение моря пошел пешком к Майистралу. Заря просачивалась, освещение превращая в общепринятое. По грязному проулку и двадцать ступенек вверх. Свет горел.
Майистрал спал за столом.
– Не преследуйте меня, Шаблон, – пробормотал он, по-прежнему сонный и очень недовольный.
– Насчет неудобств жертвы преследования Шаблон пас, – передернуло Шаблона.
Они сгорбились над чаем в щербатых чашках.
– Не может она умереть, – сказал Шаблон. – Ее чувствуешь в городе, – вскричал он.
– В городе.
– В свете. Неизбежно как-то связано со светом.
– Если душа, – отважился Майистрал, – есть свет. Это присутствие?
– К черту слово. Его мог бы применить отец Шаблона, обладай он воображением. – Брови Шаблона насупились, словно он собрался расплакаться. Он раздраженно заколыхался на стуле, заморгал, зашарил трубку по карманам. Забыл в меблирашках. Майистрал щелчком отправил ему по столу пачку «Плейеров».
Закуривая:
– Майистрал. Шаблон выражается как идиот.
– Но ваш поиск меня завораживает.
– Знаете, он молитву измыслил. Гуляя по этому городу, произносится в такт шагам. Фортуна, да будет Шаблон непоколебим, и да не прилепится он ни к одной этой бедной руине ни сам по себе наобум, ни по малейшему намеку Майистрала. Да не выбредет он, весь готичный, однажды ночью с фонарем и лопатой эксгумировать галлюцинацию, и да не найдут его власти всего в грязи и обезумевшего за расшвыриванием бессмысленной глины.
– Ладно, ладно вам, – пробормотал Майистрал. – Мне и без того неловко, в таком-то положении.
Шаблон вздохнул слишком громко.
– Нет, я не делаю повторный запрос. Это сделано давным-давно.
С того мига Майистрал предпринял более пристальное исследование Шаблона. Хоть и воздерживаясь от суждений. Он достаточно повзрослел, чтобы понимать: письменная апология станет лишь первым шагом в изгнании того ощущения греховности, что не развеивалось вокруг него с 1943-го. И все же эта V. не сводится к чувству греха, правда?
Нарастающий кризис в Суэце, Венгрия и Польша их едва ли касались. Майистрал, как все мальтийцы, с подозрением относившийся к малейшим подергиваньям Шарика, был благодарен, если что-то – Шаблон – отвлекало его от газетных заголовков. Но сам Шаблон, который с каждым (рассматриваемым) днем казался все неосведомленнее о том, что происходит в остальном мире, укреплял формировавшуюся у Майистрала теорию: V., в конце концов, навязчивая мания, а такая одержимость есть теплица: постоянная температура, безветренно, слишком скученно от разноцветных гибридов, неестественных цветков.
Вернувшись в меблированные комнаты, Шаблон нарвался прямо на длительный спор между Паолой и Профаном.
– Так вали, – как раз орал тот. Что-то треснулось о дверь.
– Не пытайся за меня все решить, – завопила она в ответ. Шаблон опасливо приоткрыл дверь, заглянул в щелочку и получил в лицо подушкой. Шторы были задернуты, и Шаблон различил лишь смазанные фигуры: Профан по-прежнему пригибался, рука Паолы еще не вернулась после броска.
– Что за черт.
Профан, съежившись, как жаба, потряс ему газетой.
– Мое старое судно пришло. – Шаблон успел разглядеть только белки его глаз. Паола плакала.
– А. – Шаблон нырнул на кровать. Профан спал на полу. Пускай им и пользуются, подумал мстительный Шаблон; шмыгнул носом и отчалил ко сну.
Наконец ему пришло в голову поговорить со старым священником – отцом Лавином, который, по словам Майистрала, жил тут с 1919 года.
Едва он вступил в церковь, как понял, что вновь проиграл. Старый священник стоял на коленях у перил перед алтарем: белые волосы над черной сутаной. Слишком стар.
Позднее, в пастырском доме:
– Господь позволяет некоторым из нас ждать, в странных захолустьях, – сказал отец Лавин. – Вам известно, когда в последний раз я отпускал грехи убийце? Когда случилось убийство в башне Аллис, я так надеялся… – Так он и бормотал, взяв Шаблона за неохотную руку, после чего бесцельно ринулся в чащи воспоминаний. Шаблон пытался навести их на Июньские Беспорядки. – О, я тогда был юным пареньком, полным мифов. Рыцари, понимаете. Нельзя приехать в Валлетту и не знать о Рыцарях. До сих пор верю… – хмыкнув… – как и тогда, что они после заката бродят по улицам. Где-то. А капелланом я служил – в настоящих боях – всего ничего, только иллюзии остались о Лавине как Рыцаре-крестоносце. Но, опять-таки, сравнить ту Мальту, что была в 1919-м, с их Мальтой… Вам, полагаю, пришлось бы побеседовать с моим предшественником здесь, отцом Благостынем. Он отправился в Америку. Хотя бедный старик, где б он сейчас ни был, наверняка уже умер.
Как мог вежливо Шаблон расстался со старым священником, вынырнул на солнечный свет и зашагал. Слишком много адреналина сокращало гладкую мышцу, углубляло дыхание, учащало пульс.
– Шаблон должен пойти, – сообщил он улице: – пешком.
Глупый Шаблон: он был не в форме. К жилищу своему вернулся сильно за полночь, едва ли в силах вообще держаться на ногах. Комната была пуста.
– Вот и ясненько, – пробормотал он. Если он тот же самый Благостынь. А если и не тот, что это изменит? Снова и снова (как часто случалось, когда он бывал изнурен) крутилась фраза, предсознательно, под самым порогом движенья губ и языка: «События, похоже, упорядочиваются согласно какой-то зловещей логике». Она повторялась автоматически, и Шаблон всякий раз усовершенствовал ее, расставляя ударения на разных словах – «события похоже»; «похоже упорядочиваются»; «зловещей логике», – произнося их иначе, меняя «голосовую тональность» от погребальной до бойкой; снова, снова и снова. События, похоже, упорядочиваются согласно какой-то зловещей логике. Он нашел карандаш и бумагу и принялся писать эту фразу различными почерками и шрифтами. За этим занятием к нему ввалился Профан.
– Паола вернулась к мужу, – сказал он и рухнул на кровать. – Поедет обратно в Штаты.
– Кто-то, – пробормотал Шаблон, – значит, тут больше ни при чем. – Профан застонал и натянул на себя одеяла. – Послушайте-ка, – сказал Шаблон. – Вы же больны. – Он подошел к Профану, пощупал ему лоб. – Сильный жар. Шаблон должен привести врача. Какого лешего вы вообще выходили в такой час.
– Нет. – Профан перевернулся, пошарил под кроватью в кисе. – АФК[218]. С пóтом выйдет.
Ни тот ни другой некоторое время не разговаривали, но смятенье Шаблона было слишком велико, и в себе он ничего держать не мог.
– Профан, – сказал он.
– Сообщите отцу Паолы. Я здесь только за компанию.
Шаблон принялся расхаживать. Засмеялся:
– Шаблону кажется, он ему больше не верит. – Профан с трудом перевернулся и заморгал ему. – V. – страна совпадений, которой правит министерство мифа. Свиньежич, Монтауген, Шаблон-père[219], Майистрал этот, Шаблон-fils[220]. Мог бы кто-нибудь из них сотворить совпадение? Лишь Провидение творит. Если совпадения реальны, Шаблон вообще никогда не встречался с историей, ему попадалось нечто гораздо более ужасающее… Шаблон однажды наткнулся на имя отца Благостыня, очевидно – случайно. Сегодня оно ему встретилось снова, и случиться это могло лишь намеренно.
– Вот интересно, – сказал Профан, – тот ли это отец Благостынь…
Шаблон замер, бухло трепетало в его стакане. Профан тем временем, сонно, повествовал ему о своих ночах с Аллигаторным Патрулем и о том, как он охотился на пегого зверя по всему Приходу Благостыня; загнал его в угол и убил в камере, залитой каким-то пугающим свечением.
Тщательно Шаблон допил виски, вытер стакан носовым платком, поставил на стол. Надел пальто.
– Вы за врачом пошли, – сказал Профан в подушку.
– Вроде того, – ответил Шаблон.
Через час он был у Майистрала.
– Не будите ее, – сказал Майистрал. – Бедное дитя. Никогда не видел, чтоб она плакала.
– Шаблона в слезах вы тоже не видели, – произнес Шаблон, – но можете. Бывший пастырь. Его душою овладел бес, спящий в его постели.
– Профан? – В попытке добродушия: – С этим надо к отцу Л., он фрустрированный экзорцист, вечно жалуется, дескать, пресно ему все.
– А вы не фрустрированный экзорцист?
Майистрал нахмурился:
– Это другой Майистрал.
– Она им владеет, – прошептал Шаблон. – V.
– Вы тоже больной.
– Прошу вас.
Майистрал открыл окно и вышел на балкон. В ночном свете Валлетта выглядела совершенно необитаемой.
– Нет, – сказал Майистрал, – вам не достанется то, чего хотели. Что – будь этот мир ваш – было б необходимо. Для этого пришлось бы гонять бесов из всего города, с целого острова, из каждого судового экипажа в Средиземноморье. С континентов, с мира. Либо его западной части, – задним числом. – Мы люди западные.
Шаблон съежился на холодном воздухе, надвинувшемся через окно.
– Я вам не пастырь. Не пытайтесь обращаться к тому, кого знаете лишь по письменной исповеди. Мы не ходим бандой, Шаблон, все наши отдельные «я», как пятерка или больше сиамских близнецов. Бог знает, сколько Шаблонов гонялось за V. по всему свету.
– Благостынь, – прохрипел Шаблон, – в чьем Приходе подстрелили Шаблона, предшествовал здесь отцу Лавину.
– Я мог бы вам сказать. Имя сообщить.
– Но.
– Не видел преимуществ – все и без того скверно.
Глаза Шаблона сузились. Майистрал повернулся, перехватил его подозрительный взгляд.
– Да, да. Тринадцать нас тайно правит миром.
– Шаблон из кожи вон вылез, лишь бы привезти сюда Профана. Следовало быть осторожнее; а он не был. Он на самом деле к собственному истреблению стремится, что ли?
Майистрал с улыбкой повернулся к нему. Показал рукой себе за спину, на бастионы Валлетты.
– Спросите ее, – прошептал он. – Спросите скалу.
III
Два дня спустя Майистрал прибыл в меблированные комнаты и обнаружил Профана мертвецки пьяным – тот валялся сикось-накось на кровати. Клонившееся к закату солнце освещало полосу лица, на которой каждый волосок недельной поросли виднелся отдельно и четко. Рот у Профана был открыт, он храпел и пускал слюни – и явно наслаждался.