качнувшись, пролетел над пустотой, на излете услышал, как взвизгнули вышедшие из дерева гвозди, завис над перилами, широко расставил ноги и, аккуратно усевшись на них верхом, съехал на седьмой этаж в тог самый момент, когда отломившаяся балясина с грохотом рухнула вниз. Весь дрожа, слез с перил и сел на ступеньки. Ловко, подумал он. Браво, старик. Исполнил не хуже любого акробата. Но в следующую секунду, после того как его едва не стошнило прямо в колени, пришла мысль: а было ли все это случайностью? Когда я поднимался, ступеньки были в полном порядке. Эван нервно улыбнулся. Он стал таким же болезненно подозрительным, как и стен. Когда он выходил на улицу, дрожь почти прошла. С минуту он стоял перед домом, прислушиваясь к своим ощущениям.
Прежде чем он успел в них разобраться, по бокам от него оказались два полицейских.
– Документы, – потребовал один из них.
Эван, придя в себя, автоматически запротестовал.
– Мы выполняем приказ, кабальеро.
В слове «кабальеро» Годольфин уловил легкий оттенок презрения. Он достал паспорт. Увидев его имя, жандармы закивали.
– Будьте любезны объяснить… – начал Эван.
Они весьма сожалеют, но объяснений дать не могут. Ему придется пойти с ними.
– Я требую вызвать британского консула.
– Но, кабальеро, откуда нам знать, что вы англичанин? Паспорт может быть поддельным. Вы можете оказаться подданным какой угодно страны. Даже той, о которой мы и слыхом не слыхивали.
Эван почувствовал противный холодок на шее. Ему в голову внезапно пришла безумная мысль, что они намекают на Вейссу.
– Если ваше начальство сумеет дать мне удовлетворительные объяснения, – сдался он, – я готов идти с вами.
– Само собой, кабальеро. – Они прошли через площадь и свернули за угол к поджидавшему экипажу. Один из полицейских предупредительно отобрал у Эвана зонтик и принялся внимательно его рассматривать.
– Поехали, – крикнул другой, и они галопом понеслись по Борго-ди-Греци.
V
Чуть ранее в тот же день в Венесуэльском консульстве начался переполох. В полдень из Рима с ежедневной почтой пришло зашифрованное сообщение, извещавшее о резкой активизации революционной деятельности во Флоренции. От местных агентов уже поступали донесения о таинственном высоком незнакомце в широкополой фетровой шляпе, который последние несколько дней шнырял в районе консульства.
– Давайте рассуждать здраво, – убеждал Салазар, вице-консул. – В худшем случае нас ждут одна-две демонстрации. Что еще они могут сделать? Разбить пару окон, поломать живую изгородь.
– Бросить бомбы, – завопил его шеф Ратон. – Все разрушить, разграбить, изуродовать, ввергнуть в хаос. Они могут захватить нас, осуществить переворот, установить хунту. Этот город – самое подходящее место. В этой стране помнят Гарибальди. Посмотрите на Уругвай. В Италии у них будет множество союзников. А что у нас? Только вы, я, один полоумный клерк и уборщица.
Вице-консул извлек из ящика стола бутылку «руфины».
– Дорогой Ратон, – сказал он, – успокойтесь. Вполне возможно, что этот великан в широкополой шляпе – один из наших агентов, которого прислали из Каракаса, чтобы следить за нами. – Он разлил вино в два бокала, один протянул Ратону. – К тому же в коммюнике из Рима не сказано ничего определенного. Там даже не упоминается эта загадочная личность.
– Он наверняка в этом замешан. – Ратон отхлебнул вина. – Я навел справки. И теперь мне известно, как его зовут, и известно, что он занимается довольно сомнительными и незаконными делами. Знаете, какая у него кличка? – Консул выдержал театральную паузу, – Гаучо.
– Гаучо в Аргентине, – успокоил Салазар. – А эта кличка скорее может быть искаженным французским «gauche». Возможно, он левша.
– Это тоже необходимо учесть, – упорствовал Ратон. – Континент ведь тот же самый, не так ли?
Салазар вздохнул:
– Что вы намерены предпринять?
– Обратиться за помощью к местной полиции. Что еще остается?
Салазар снова наполнил бокалы.
– Во-первых, – сказал он, – могут возникнуть международные осложнения. Встанет вопрос о юрисдикции. По закону консульство – часть венесуэльской территории.
– Мы можем потребовать установить полицейский кордон вокруг консульства, то есть за пределами нашей территории, – вывернулся Ратон. – Тогда полиция будет ликвидировать беспорядки на итальянской территории.
– Это возможно, – пожал плечами вице-консул. – Однако, во-вторых, возникает опасность уронить себя в глазах нашего руководства в Риме и в Каракасе. Мы выставим себя дураками, если предпримем столь существенные меры предосторожности, исходя лишь из подозрений, прихоти воображения.
– Воображения! – воскликнул Ратон. – Да я собственными глазами видел эту зловещую фигуру. – С одной стороны его усы намокли в вине. Он раздраженно их покрутил. – Что-то явно затевается, – продолжил он, – что-то похлеще обычного восстания, что-то выходящее за пределы одной страны. Итальянское Министерство иностранных дел наблюдает за нами. Я, разумеется, не могу говорить слишком откровенно; но я варюсь в этой каше дольше, чем вы, Салазар, и уверяю вас: прежде чем все утрясется, нам придется немало поволноваться, и не только по поводу поломанных кустов.
– Конечно, – обиделся Салазар, – если вы мне больше не доверяете…
– Вы не хотите ничего замечать. В Риме, похоже, тоже не желают ничего знать. Придет время, и вы все поймете. Причем довольно скоро, – мрачно добавил Ратон.
– Если бы речь шла только о вас, я бы сказал: отлично, зовите на помощь итальянцев. Можете заодно обратиться к англичанам и немцам, мне все равно. Но если этот славный переворот не материализуется, я тоже поплачусь своей должностью.
– И тогда, – радостно хихикнул Ратон, – вместо вас назначат придурковатого клерка.
Салазар был настроен не столь благодушно.
– Интересно, – задумчиво произнес он, – какой из него получится генеральный консул?
Ратон бросил на него сердитый взгляд:
– Пока что я ваш начальник.
– Что ж, прекрасно, ваше превосходительство, – сказал Салазар, смиренно разводя руками, – жду ваших приказаний.
– Немедленно свяжитесь с полицией. Обрисуйте им ситуацию, скажите, что необходимы срочные меры. Договоритесь о встрече на самое ближайшее время, то есть до заката.
– Это все?
– Можете попросить их арестовать этою Гаучо. Салазар молчал. Бросив взгляд на бутылку «руфины»,
Ратон повернулся и вышел из кабинета. Салазар принялся задумчиво покусывать кончик ручки. Он посмотрел в окно на галерею Уффици, расположенную напротив. Полдень. Над Арно собирались тучи. Вероятно, будет дождь.
Полицейские настигли Гаучо в галерее Уффици. Прислонившись к стене в зале Лоренцо Монако, он плотоядно разглядывал «Рождение Венеры». Одной ногой Венера стояла в чем-то вроде раковины моллюска; она была пышнотелой и светловолосой – такие женщины нравились Гаучо, который в душе считал себя немцем. Он никак не мог понять, что происходило на заднем плане картины. Там, похоже, шел спор о том, оставить Вечеру обнаженной или прикрыть се наготу: справа грушевидная дамочка с мутными глазками пыталась укрыть Венеру одеялом, с другой стороны какой-то нервный юнец с крылышками старался ей воспрепятствовать, а вокруг него увивалась полуголая девица, которая, судя по всему, хотела затащить его обратно в постель. Пока эта странная троица суетилась вокруг нее, Венера безучастно глядела в неведомую даль, прикрывшись распущенными волосами. Остальные смотрели куда угодно, только не друг на друга. Чудная картина. Гаучо никак не мог взять в толк, зачем она понадобилась синьору Мантиссе; впрочем, его это не касалось. Он почесал затылок под широкополой шляпой, снисходительно улыбнулся и, обернувшись, заметил четырех полицейских, направлявшихся к нему по галерее. Его первой мыслью было бежать, второй – выпрыгнуть из окна. Однако, мгновенно оценив ситуацию, он подавил оба импульса.
– Это он, – изрек один из полицейских. – Avanti [136]!
Гаучо остался на месте, сдвинул шляпу набекрень и прижал кулаки к бедрам.
Полицейские окружили его, и бородатый лейтенант сообщил, что ему приказано задержать Гаучо. Очень жаль, но через пару дней его, несомненно, отпустят. И лейтенант посоветовал не оказывать сопротивления.
– Я вполне мог бы уложить всех четверых, – сказал Гаучо. Он стремительно прокручивал ситуацию, определяя тактику, просчитывая повороты анфилады. Неужели безупречный синьор Мантисса так нелепо вляпался и был арестован? Или они действуют по наводке Венесуэльского консульства? Надо сохранять спокойствие и молчать, пока не станет ясно, как обстоят дела. Полицейские повели его по «Ritratti diversi», затем дважды свернули направо и вышли в длинный проход. На плане, нарисованном Мантиссой, его не было.
– Куда ведет этот проход?
– Через мост Веккьо к галерее Питти, – ответил лейтенант. – Но нам туда не надо.
Отличный путь для отхода. Что за идиот этот Мантисса! Однако примерно на середине моста они свернули и через потайную комнату вошли в табачную лавку. Полицейские, похоже, прекрасно знали этот путь. Выходит, он не так уж хорош. Но к чему вся эта таинственность? Городские власти никогда не предпринимали таких мер предосторожности. Вероятно, его задержание связано с венесуэльскими делами. На улице ждало закрытое ландо черного цвета. Полицейские затолкнули в него Гаучо и покатили на правый берег. Вряд ли они поедут до пункта назначения прямым путем. И точно: переехав через мост, возница начал петлять и кружить по улицам. Гаучо устроился поудобней, выпросил у лейтенанта сигаретку и принялся еще раз обдумывать ситуацию. Если все это затеяли венесуэльцы, то дело дрянь. Гаучо специально прибыл во Флоренцию, чтобы организовать боевую дружину из венесуэльцев, которые жили общиной в северовосточной части города в районе Виа-Кавур. Их было всего несколько сотен, но держались они сообща и работали в основном на табачной фабрике и на Центральном рынке или подвизались в качестве маркитантов при Четвертом армейском корпусе, расквартированном неподалеку. За два месяца Гаучо сколотил из них несколько отрядов, одел их в форму, и теперь вся эта организация именовалась «Figli di Machiavelli»