Левашово скинули, часть в СНТ Западное выселили... Теплеет, можно и без печки уже прожить. Пускай возвращается. Выселим мы её постояльцев... Хотя бы часть.
– Да не о том речь! - повысил я голос. - Мы не о Кирзе сейчас говорим, а о том, что моего человека твои бойцы бьют... Хотя ты лично слово давал, что ему тут ничего не угрожает. Вот о чем речь-то!
– Да что ты хочешь-то? - тоже уже орет на меня Гвоздь. - Чтоб я теперь сам с ним на все сеансы ездил? Смотрел, чтоб его не обидел никто?
– Я не знаю... - резко сбавляя тон, устало отвечаю я ему. - У меня сегодня тоже денек веселый выдался... Но, согласись, что подобное не должно больше повториться?
– И, что мне теперь? Наизнанку вывернуться? - тоже сбавляя тональность, но по прежнему зло огрызается Гвоздь.
– Что произошло, то уже произошло, - примиряюще говорю я. - Изменить прошлое никому не по силам. И что мы можем сделать, так это сделать так, чтоб ситуации, подобные сегодняшней, никогда больше не повторялись.
– И как? Просвети?
– Всё просто. Я уже сказал, что в Заозёрный к Кабану мы больше не приезжаем. Я прямо запрещаю Толстому туда ездить. Какие бы ты ему плюшки не сулил. Всё. Он больше туда не ногой. А тебе нужно просто рассказать остальным, да и самим Кабановцампочему так... Ибо, мы - не ваша прислуга. Мы равные партнеры. Мы предлагаем товар - вы за него платите. Но вы покупаете наш товар, а не нас самих. И, если кто-то думает, что покупатель выше продавца - то пусть засунет свое мнение себе в задницу! Не умеют себя культурно вести в гостях. А у нас в кинотеатре они именно в гостях. Так вот не умеют себя вести в гостях - значит сидят без фильмов. Всё. Пускай развлекаются как умеют. Но без нас.
– Я услышал тебя, - тоже устало кивает Гвоздь. - Не будешь к Кабану ездить. Я понял. Это твое право. Мы действительно партнеры. И давить друг на друга не будем.
– Рад что ты меня понимаешь.
– Что там за Тороп-то вообще у Кабана завелся-то? - спрашивает Гвоздь у изображавшего неподвижную статую Потапа.
– Из новеньких, - отмирает генерал. - Молодой, но борзый.
– Насколько молодой?
– Да лет 12. Ровесник Толстому как раз.
– И что, его до сих пор не усмирили?
– Видимо нет. Борзый. Он даже на Кабана варежку раскрывает.
– Кабана менять надо, - морщится Гвоздь, - порядка нет. Пацанов распустил. Дисциплины нет. Службу несут спустя рукава... Жмур тогда врасплох застал, помнишь? Потери были.
– Помню, - осторожно, словно боясь спровоцировать, отвечает Потап. - Но кого туда поставить? Пастуха?
– Он ещё хуже Кабана будет.. - недовольно протянул Гвоздь. - Комара может? - и тут же, сам себе отвечая, забраковал кандидатуру. - Да не... Комар молодой еще. Авторитета не наработал пока ... Получается и впрямь, некем заменить-то...
– Ну ладно, - напомнил я о себе, хотя послушать как Гвоздь со своими делами разбирается, было интересно. - Мы поедем тогда. Всё что хотели, мы сказали. А в ваши внутренние дела мы не лезем.
– Да, - встрепенулся Гвоздь и протянул руку, прощаясь. - Ты уж извини, что так вышло.
– Бывает, - не стал стыдливо отказываться я и переводить стрелки на Толстого, мол, вот кто извинять должен, хотя Гвоздь явно на это рассчитывал. Да что там рассчитывал, откровенно подталкивал к этому. Типа, я перевожу стрелки на Толстого - Гвоздь охотно жмет и ему руку как равному и говорит красивые слова, и тот плывет, смущенно бормоча, что всё в порядке. Но я сам себя накрутил собственной речью, и до сих пор был на взводе, оттого и решил не спускать всё на тормозах. - Мы плату за последний сеанс вернем. Сеанс же сорвался. А нам - чужого не надо.
– Да о чём ты говоришь? - чуть ли не руками замахал Гвоздь. - Такие мелочи. Пусть эта плата целиком вон Толстому идет, за понесенные неудобства, и вообще... Потап!
– Ага, сейчас! - помощник Гвоздя понятливо кивнул и выскочил из комнаты, чтобы буквально через пять минут вернутся с пакетом всевозможных сладостей. Конфет и шоколада там почти не было, зато полно халвы, вафель, орешков всяких и тому подобной мелочевки. - Вот.
– Это тебе, - даже не посмотрел, что там принес его подручный, выдал Гвоздь. - Не держи зла на нас.
Толстый дернул было рукой к пакету, но словно спохватился и, остановившись, выжидающе уставился на меня. Молоток пацан! Вот реально. Соображает! А я беру паузу, не запрещая, но и не разрешая ему брать.
– Ну и всему анклаву чего-нибудь подкинем, - скрипнув зубами сдался Гвоздь. Отделаться мелочью не получилось, хотя его за язык никто не тянул. Сам попытался перевести все в торгово-денежные отношения. Он-то надеялся, что мелочевкой отделается, ан не вышло. Сам себя в неловкое положение откупающегося поставил. Кто ж ему теперь виноват-то? - Чего вы хотите за инцидент?
Кивнув Толстому, чтоб забирал пакет, я задумался. А чего, собственно, попросить-то? Чего дорогого не попросишь. Не тот повод. Гнуть тоже можно только до какого-то предела. Если перегнуть, то можно лишь раздраженное "Ну и пошли вы тогда..." услышать. Так что просьба должна быть, вроде как, серьезной, но и не особо напряжной для Гвоздя. Гм...
– Да вот завтра же Пасха будет. Яичек сотню-полторы не подкинете? А то мы, конечно, поднакопили к празднику, но их все равно не особо много. С двух-то десятков курей не накопишься же.
– А я и не знаю есть ли у нас.. - откровенно растерялся Гвоздь. Он явно ожидал чего-то такого... Схватки за ресурсы, а тут... Яйца... Растерялся однозначно. - Надо узнавать. Потап!
– Ага, сейчас, - понятливо кивает подручный и снова исчезает.
На этот раз его не было подольше. Мы за это время успели поговорить со слегка расслабившимся и подобревшим Гвоздем. Я рассказал ему про найденыша - Руслана и про печальную историю его группы, погибшей от патрульных Жмура. Гвоздь, словно между делом, обронил о контактах, которые он налаживает с Бивнем из Зайково. В общем, ни к чему не обязывающий треп, чтоб скоротать время.
Вскоре вернулся и Потап с корзиной яиц. Сколько там было на глазок определить трудно. Не рядками же лежат, а горкой. Но явно несколько десятков. Может и до сотни.
– Вот! - гордо провозгласил помощник. - Всё, что есть, - и словно оправдываясь добавил, сведя на нет всю неимоверную щедрость дара. - Мы ж их не копим. Сразу съедаются обычно. Это что прям сейчас собрали.
– Да всё нормально. - произнес я кодовую фразу, означавшую, что конфликт наконец-то улажен к обоюдному удовольствию сторон. - Мы ж всё понимаем...
Возвращаясь домой я всё гадал, а не продешевил ли я? Может с Гвоздя можно было что и существенней стребовать? Хотя... Наглеть-то тоже не стоило. Нам с ним еще жить. Итак в последнее время словно какая трещина между нами появилась и постепенно разрастается. Не хотелось бы ее расширять мелкими придирками. Хорошего в меру.
Домой добрались уже к вечеру. Вот весь день пролетел, так что и не заметил. Встал поздно. Сначала с мелкими подурачился, потом бесконечный поток посетителей, и «на закуску» эта поездка к Гвоздю... Все день и вышел. До теплиц я так и не добрался за сегодня. Руками поработать так и не довелось.
Или всё ж таки рвануть к ребятам? Посмотреть чего они там наворотили? Хотя.. нет. Нужно заметку для газетки отдать по поводу Руслана-то... Да и ещё одну написать тут же. Про инцидент с Толстым. Не знаю как там Гвоздь будет доводить до личного состава "распоряжения партии", но у меня-то уже есть инструмент для этого! Свой собственный! И не воспользоваться им - просто преступление. Гвоздь просто ещё не понимает каким оружием может стать газета в мире, задыхающимся от информационного голода! Вон Князь-то сразу тему чухнул и поляну забил. Его "Введенский Вестник" куда солиднее нашего листочка смотрится.
Впрочем. найдя Ваську я понял, что сегодня выпуска газеты ждать не стоит. Сам же её этими самыми яйцами загрузил. Вон она сидит... Рисует. Уже и замученная вся. А готовых яиц пока не больше полусотни. Ну сам виноват: четко не проговорил условия заказа, а она старается... Каждое яйцо чтоб как произведение искусства. Где-то домик в деревне у леса, где-то кораблик в море, где-то веточка сирени распускается, а где-то и рыцарский шлем с доспехами... Ни одно не повторяется. Все яркие, красочные, неповторимые... Но сколько ж ей так всё раскрашивать? А ведь мы еще добрую сотню яиц привезли, которую Пышка сейчас торопливо варит.
Пришлось присаживаться рядом, да брать в руки кисточку и краски (акварель и гуашь) и помогать ей… Больше, кроме меня, никто ей не поможет. Других художников у нас не нашлось. Вдвоем дело пошло ровно в два раза быстрее. Но все равно недостаточно быстро. Я прикинул, что такими темпами три сотри яиц мы раскрасим в лучшем случае к утру и волевым решением объявил:
– Вот так красочно разрисовываем только сотню яиц. Чтоб каждому досталось хотя бы одно подобное. Кто какое выберет. Остальные две сотни раскрашиваем в примитивной технике... Быстро и схематично. Да хотя бы вон рожицы маркером на них изобразим.
Таким макаром дело пошло гораздо веселее. Мы смогли управиться даже до темноты. Васька уже облегченно вздыхала, выбираясь из-за стола, когда я буквально подрубил ее словами, что газету нужно изготовить к утру... И подал ей свою утреннюю заметку. Васька пыталась вяло протестовать, что сейчас вечер и ей с Крачкой нужно устраивать досуг всех в клубе. Да и для завтра к Празднику что-нибудь приготовить нужно. В смысле какой-нибудь номер или ещё что...
Но я был непреклонен. Газету нужно выпустить обязательно. Это дело уже не развлекательное, а политическое. В утешение лишь сказал, что я и сам, вместе с Крачкой, будем помогать ей. А вечер... Что вечер? Проведет кто-нибудь другой. Тем более, что я в последнее время старался не посещать эти вечерние посиделки. Слишком много народу. Слишком мало в них осталось от прежних милых домашних посиделок. Кому-то может нравится и такой досуг, но не мне... Меня они всё больше раздражали. Ну не тот у меня склад характера. И, хотя, я и понимал необходимость таких ежедневных мероприятий, душе-то хотелось покоя. Я, даже, задумываться начал - о том, чтоб выселить клуб подальше. В отдельный большой дом. Дом Культуры, так сказать.