— Ну ладно тогда, — согласился леший, став серьезным. — Ну что, серый, принимаешь службу?
Волк вздохнул и кивнул. А мне опять стыдно стало, на этот раз, что что обманываю. Но разубеждать на стала, если они все так серьезно воспринимают, то потом когда вернемся, скажу, что служба окончена, и все. Зато у оборотня хоть стимул будет меня по дороге не уронить. Но на всякий случай предупредила:
— Ты поаккуратнее со мной, понял? Не урони.
Волк серьезно на меня так посмотрел, совсем по-человечески, и я покраснела. Вот ведь блин, ещё и чужого мужика заставила себя возить, совсем совесть потеряла, Линка. А ведь на Земле всегда говорила, что женатые мужчины — ни-ни.
Но неловко обняла волка за шею, для чего прижаться плотно-плотно пришлось, так что его стук сердца под своим почувствовала. Ой, стыдоба-то какая, но буду лучше о нем, как о волке думать. Мало ли, что у него взгляд человеческий.
— Все, — говорю, — я готова. И зажмурилась.
Как не завизжала, не знаю. Может, потому что волк сначала отошёл от стены потом разбег взял, а потом только вверх сиганул. А я так в него вжалась и зубы сцепила, что не то что кричать или визжать, я даже когда поняла, что стоим уже, не сразу глаза смогла открыть и руки разжать. Я бы, наверное, лешего дождалась, чтобы он меня с волка, как с яблони снял, но тут писк услышала.
Ах ты ж, Маркизонька моя! Сразу и забыла, что сидела тут вся такая испуганная. И глаза открыла, и голову подняла, и руки расцепила, и вокруг озираться начала.
А красавица моя снежная и нежная под ногами трется, радуется. Сама не поняла, как с волка скатилась и к себе кошку прижала.
— Хорошая моя, зачем же ты одна сюда пошла, а вдруг бы тебя обидел кто? — Говорю ей и вокруг смотрю, откуда опасность ждать?
А вокруг типа деревеньки, несколько домиков маленьких и изба посередине большущая. Вот только при домах ни оград, ни огородов. И на улицах никого. Ни людей, ни детей, ни даже собак. Только мы втроём. Очень подозрительно.
Глава 24. Ткачихи
Кошка спрыгнула с рук и с деловым видом потрусила к самой большой избе. Мы с волком переглянулись и пошли за ней, в надежде, что она тут наверняка уже что-то разузнала.
И почему я о ней тоже как о разумной думаю? Ну ладно, сказка же. Или что то похожее. Главное чтоб Василиса Премудрая не выдумкой была. Но это потом, а сейчас надо выяснить, что тут происходит.
В избу я постучалась, как приличный человек, но мне никто не ответил. Тогда я сама вошла, сначала в небольшие сени, заваленные всяким рулонами тканями и ковровыми дорожками. Такие у родителей были, да и сама ткала. Выругалась вполголоса, когда на меня завалился натянутый на раме гобелен, прислонила его к стене и прошла в саму избу. И замерла в недоумении.
Это было просторное помещение, полное… работниц?
Как-то в сети я видела фотки с советских фабрик. Вот это было то же самое. Полтора десятка девушек с совершенно безучастными лицами, все в косынках, работали за ткацким станками. На меня ни одна из них даже глаз не подняла, не то чтобы от дела отвлечься. И ладно бы на меня не обратили внимания, но со мной вообще-то волк, он тоже в горницу вошел, огляделся и тут же назад сдал. Логично, а то всех испугает, девицы шум, визг поднимут, а у меня кошка нервная. Я и тоже не в себе, чего уж скрывать, не то, что некоторые с железными нервами. Даже чересчур крепкими, я бы сказала. Помахала рукой у одной из девиц перед лицом. Ноль эмоций, фунт презренья. Отклонилась и продолжила челнок туда-сюда гонять.
А вот Маркиза зато под станок юркунула.
— Эй, куда ты? Я ее поймать хотела и вглубь пошла, но тут услышала, как в сенях опять что-то валится и кто-то громко ругается. Нехорошо так, зло и некрасиво.
А девицы и не замечают будто. И мне так стрёмно стало в этом безмолвном царстве быть, что я со свободного станка косынку схватила, на голову повязала и тоже ткать села.
Вовремя. В избу мужик вошел, злющий, и на вид на ворона сутулого похож. Оглядел всех и как каркнет:
— Задание на сегодня каждой искусницы по семь локтей полотна сделать.
Девицы синхронно кивнули, и я на них глядя тоже отметку на полотне поставила, что, мол, готова ткать отсюда и до заката.
— Работать, — скомандовал человек и вышел. Сапоги только скрипнули, а потом и дверь.
Я вздохнула и ткать принялась, хоть и не собиралась. Когда поняла, что творю, отложила челнок и пот со лба утерла. Ну, Линка, опять ты влипла непонятно куда. Решила заделаться работницей Ивановской фабрики? Так, надо тикать отсюда, только выяснить бы, которая из искусница Марья, да с собой ее прихватить.
Но как узнать, если они все одинаковые и словно замороженные.
О, кстати, по заморозке у меня как раз специалист есть, может она и размораживать умеет?
— Маркиза, кис-кис, — позвала тихонько. Ну мало ли, тут мужик какой-то странный ходит рядом, совсем не стоит ему на глаза попадаться.
Кошка не откликнулась. тогда я стала под станки заглядывать, куда она спряталась, за дверь ведь не могла выскочить?
Заглянула под свой, соседние, потом разогнулась и с девицей глазами встретилась. Она без косынки стоит и на меня смотрит. Осмысленно.
— Привет, — говорю осторожно. — А ты тут кошку не видела?
Она не ответила, к станку подошла, за которым я до этого была, косынку в руки взяла, покрутила, на работу посмотрела.
— Ты, — спрашивает, — за станок мой садилась?
Киваю и на дверь кошусь. Она как — адекватная или прикидывается, а сама ждет, чтоб на меня накинутся за то, что я за нее пару рядов прошла? И волк пропал как назло, тоже мне защитник, а ведь обещался служить верой и правдой.
— Я, — призналась. — А что, нельзя было?
— Не стоило. Что ты тут делаешь?
Я растерялась. И правда, что? Пришла Марью выручать, да только тут никто спасаться не намерен, все своими делами заняты, даже эта странная мадам косыночку напялила и за станок уселась.
— Слушай, ты случайно не знаешь, кто тут Марья-искусница? Мне так-то ее спасти надо.
— Не знаю, — говорит и отвернулась от меня, за челнок взявшись.
И почему я ей не верю? Народу тут не так уж и много, явно все друг друга знают.
Ну и ладно, леший придет, пусть сам дуру эту ищет, а меня кто-то поумнее интересует. Снова под станок полезла кошку искать
— Кис-кис, — зову.
— Что ты делаешь? — На меня девица сама чуть ли не ассерженной кошкой шипит.
— Говорю же, кошку ищу. И волка ещё. И лешего.
Она сидит, на меня внимательно смотрит.
Вот что за противная девиц, явно же отличается от всех здесь, но на сотрудничество идти не хочет.
— Леший здесь? — наконец спрашивает.
— Угу, обещался быть. О, маркиза!
И тут заметила в стороне хвостик моей красавицы и туда поспешила. Сидит моя Снежность в углу, лапки вылизывает и не думает ко мне идти. Ладно, я не гордая, сама заберу. Девицу какую-то чуть подвинула и к кошке потянулась.
И тут мне под ноги змея кинулась. Небольшая, черная, у головы только желтые пятна.
— М-м-м, — замычала я. Вообще, закричать пыталась, но мне кто-то сильно дружелюбный рукой рот закрыл.
Ах вы, гады ползучие и подкрадывающиеся! Я брыкаться, но тут слышу девица шипит на меня:
— Тише ты тише, переполошишь всех.
Ага, то есть она за мной кралась? По башке, наверное, стукнуть хотела! И заставить за станок сесть и на нее работать.
Хотела укусить ее, но она меня сама отпустила, змею на руки взяла и погладила ее.
Фу, змея же, хоть и маленькая. Она ее руками трогает теми же, что и меня, а если та ядовитая?
А эта состоит и чуть не рыдает от умиления. Говорю же, дура. Пока она на змею любуется, я Маркизу сцапала.
— Пойдем, — говорю, — отсюда, тут одни психи. Нам ещё волка искать и через стену прыгать. А Марьи тут нет, говорят.
— Я Марья, — внезапно девица заговорила. — Только тебе не поверила, что ты за мной пришла. Думала тебя Змей подослал.
Точно, странная. Если думала, что меня змея какая-то прислала, то чего сама с ней и обнимается?
— Там тебя в деревне потеряли, леший забеспокоился, заставил меня на волке через стену прыгать, тут же ни ворот, ни дверей нет. Могла бы и поласковее быть, — буркнула я. — Ну раз так, то пошли на выход. Только надо ещё серого найти, а то как обратно через стену, я не знаю. И леший, зараза, обещал же прийти, но бросил меня тут.
— Так вот же он, — Марья мне змеюку чуть не под нос сует. — Ужом обернулся.
Шарахнулась в сторону. Ну не люблю я змей. И откуда я знаю, как уж выглядит? Кобра понятно, у нее капюшон. А остальных ни в жизнь не отличу, не змеелов я и не герпетолог.
— Ну и отлично, — постаралась радостно сказать. — Леший тут. Тем более пошли тогда отсюда.
А дура эта ужа к груди прижимает и башкой мотает.
— Нет, — говорит, — не могу.
— В смысле “не могу”? Почему? — сказать, что я была возмущена, это промолчать. Мы за этой мадамой через стену скакали, я, понимаешь, чуть сердечный приступ не перенесла, оттого, что чужого мужика лапать пришлось, а она тут “не могу”.
Как говориться, “через не могу”, или “не хочешь — заставим!”
Начала озираться, мне бы ее за дверь выпихнуть, а там и подмога в лице волка есть. Схватим, восвояси выдворим, вот и весь разговор!
Дверь оказалась далековато и я решила ее разговором отвлечь.
— Отчего же так? — спрашиваю, а сама с Маркизой к дверям двигаюсь. Не будет же она на всю избу орать, если до этого шикала, чтоб я не шумела. Точно, следом двинулась.
— Не могу тут их всех бросить, — печально вздыхает эта малахольная и ручкой ивановских ткачих обводит.
Ой, дура-а-а! Ее спасать пришли, а у нее тут совесть так не вовремя проснулась.
— А что с ними? — спрашиваю. — Какие-то они заторможенные.
— Они Змеем зачарованные, себя не помнят, слушают только Ворона.
Так-с, это у нас диагноз или как? Задумалась. А, поняла, Ворон — это так мужика зовут, что приходил задание давать! Точно, и внешне похож, и даже голос каркающий противный и до костей пробирает. А Змей тогда?.. Покосилась на ужа в руках девицы. Да нет! С чего бы ему всех зачаровывать, а потом меня сюда отправлять Марью спасать? Или не спасать? А может она вообще тут главная злодейка, оттого ее все устраивает и уходить она никуда не собирается?! Они подельники!!! Сейчас и меня зачаруют и за станок усадят.