— А почему не репа? — спросила, припомнив что-то из представлений о быте славян.
— Потому что картошку выращивать проще и выгоднее, — сообщил Змей. — Ну, рассказывай, кто такая и откуда взялась?
— Павлина Радостева, — снова представилась я, — попаданка.
— Давай-ка подробнее попаданка, пока чай пьем.
Ну, чай был, конечно, не чаем, а отваром из трав, но тоже очень вкусным и с медом. Кружка была большой так, что держать ее приходилось двумя руками, зато и пить можно было долго. Змей, кстати, ел аккуратно, хоть у него и “лапки”, и полотенце дал чистое и свежее, чтоб от жира вытираться, благо, что с таким ужином можно без приборов обойтись, поэтому ели мы руками. Впрочем, я привыкла уже в походах так питаться.
Прячась за кружкой, рассказала все, как попала сюда, как обряд прошла, как теперь выход ищу. Татуху показала, которая после пожара видимо устыдилась и присмирела.
— Сожжет, — подтвердил Змей, осмотрел своенравное украшение. — Обряд на Купалу силу имеет большую.
Если до этого у меня была какая-то надежда, что не может это все правдой быть наверняка разная нечисть меня просто запугивает, о сейчас внутри все оборвалось.
— И что делать?
— С мужем полюбовно договариваться, чтоб обратно метками поменяться.
— Поменяться? Я ему никаких меток не ставила, — поспешила откреститься я.
— Связь-то брачная, обоюдная. Если бы ты к нему ничего не чувствовала, знаки бы не появились. На тебе его знак, а на нем — твой. Со своим-то можно справиться, а вот чужой бунтовать будет, тем более, что ты думаешь, что к мужу ничего не испытываешь.
Ну, насчет “ничего” это неправда, на самом деле испытывала я много чего — и злость, и обиду, и любопытство, и женский интерес, но вот любви там точно не было.
Да и как можно полюбить человека, которого ты и видела-то минут десять, а потом он тебя в лесу бросил?
А без любви я замуж не хотела. То есть хотела, конечно, и готова полюбить любого, даже такого, как Олег, мой бывший. И понимала ведь, что чувств-то особых к нему не было, но старательно убеждала себя, что мы отличная пара. А может и хорошо, что его родители не дали нам глупостей наделать. Иногда представляла себе, что тут рядом со мной не Маркиза, не леший или волк, а Олег, и понимала, что не надо мне такого счастья. Мои друзья терпеливо сносили мои оплошности и истерики, прощали глупости и позволяли мне быть другой. Такой, какой мне всегда хотелось — немного шальной, не думающей о последствиях, не улыбающейся через силу. Я пробовала новое, преодолевала страх и смело бросалась в гущу событий, а не отсиживалась за спиной подруги, выходя на сцену, только если требовалось проявить благоразумие.
Я не была тут правильной, учтивой и воспитанной, мне позволяли быть бесшабашной дурочкой, и это приносило огромный кайф. Кажется, теперь я понимаю Милку и то, почему она не то, что увлекается танцами, она проваливается и растворяется в них, они — та ее реальность, где она может быть настоящей.
Осознать-то все это я осознала, но вот что с этим знанием делать, особенно когда у меня на руке, можно сказать, метка смерти?
— Сколько у меня есть времени? И как мне отсрочить, — я сглотнула и все-таки сумела произнести это, — свой конец?
Глава 27. Вернуться в начало
— А кто ж его знает? — Горыныч совершенно не хотел утешить, а лучше помочь деве в беде.
У-у-у, драконище трехголовое, знаем мы вашу породу — лишь бы все на мимо проходящего рыцаря спихнуть. Да только это Тридевятое, а рыцари на Алазаре только где-то во втором десятке водятся, да и там не царства, а так, княжества махонькие, никак не могут промеж себя решить, кто они и чего им надо, всех занятий что воевать друг сдругом. А что, тоже хорошо, взял в руки вилы, все, считай рыцарь, лук добыл себе — дворянин, ружье достал — принимай графский титул. Помер? Ну так титул освободился, зато похоронят с почестями.
А коли рыцари измельчали, придется рассчитывать на себя. Ну и на мудрый совет Премудрой, которую еще найти надо. Шикнула на татушку, которая что-то робко попыталась возразить, мысленно напомнила ей о ее недостойном поведении и ответственности за порчу имущества и обратилась к Змею:
— Уважаемый Змей Горыныч, вы меня поймите правильно, я ко многому тут успела привыкнуть, но мысль о собственной смерти вызывает у меня неприятие. И я так думаю, что из-за этого у меня в голове мутиться и помрачнения находят.
А что, хорошо же я все обосновала? Это не я психопатка, это на меня так безысходность влияет. Это пусть другие в баню идут, моются, чистое надевают и под образа ложаться, а я дитя 21 века, у меня жажда жизни в крови, а мысли о конце все тормоза срывают и на глупости толкают. Вот разберусь со всем и снова стану примерной кропотливой работницей.
Ну, постараюсь.
Может быть, но не наверняка.
Намедни увидела, как это со стороны выглядит, таких, как я кропотливых да старательных в селении пара десятков была. И все талантливые ведь, Марья сказала, что не абы кого, а мастериц и искусниц собирали. Но они-то ладно, под внушением, а я-то чего сама себя взаперти держала, людей сторонилась? Милка же меня на мероприятия свои чуть не силком таскала, а я все брыкалась — “ой, не троньте меня, у меня дела, работа-забота!”.
А выйди я замуж за Олега? Чтобы я увидела? Да ничего нового! Просто еще обязанностей бы добавила себе и радовалась при этом, какая я молодец и как счастлива мужика обслуживать, которому я не особо и нужна. Променял же он с легкостью меня на другую.
— Тебе, дева, надо мужа найти, с ним этот вопрос решать, а без этого тебе никто помочь не сможет. Коли не люб, так расстанетесь, клятвы вернув. Ты уйдешь и его забудешь. Если и ты ему не по сердцу, так ничего и не будет больше, — объяснял мне Горыныч, пока я мыла посуду после ужина.
— А если по сердцу? — уточнила на всякий случай. В остальном новый план меня устраивал, и казался в чем-то даже проще, делов-то, найти своего мужа.
— Тогда он умрет с тоски без тебя.
Да что ж такое! С раздражением шлепнула тряпкой по лохани с мыльной водой и пена полетела во все стороны. Глаза тут же защипало, от пены, не иначе. Вот зачем на меня эту ответственность перекладывать за чужие чувства? Они мне нужны? Нет! Я пыталась как-то их вызвать, завоевать симпатию? Нет! Но если Лесь умрет, то кто будет в этом виноват? Правильно, я. И что мне делать, когда я знаю о том, что могу обречь человека, тьфу, лешака, на гибель, отвергнув его?
То, что я уже один раз это сделала, не считается, тогда-то я не знала! Да, от ответственности это не освобождает, но я тоже теперь ее несу, вон, татуха опять барагозит. Шлепнула теперь тряпкой ее. Я и так в раздрае чувств, еще она под горячую руку лезет!
— Ладно, — сказала я, приняв решение. — И где мне искать моего мужа?
— Там же, где потеряла, — ответил Горыныч. Он отобрал у меня тряпку и вручил полотенце, чтобы я обтирала ополоснутую посуду, которую он расставлял по местам.
— Это где, на тропинке, где костер на Купалу жгли?
Змей подумал, зависнув на секунду с деревянным черпаком в руках.
— Э-э, нет, думаю, что начать лучше с его дома.
— Но я была там, Леся не было, а его мать сказала, что не знает, где сын.
— Она же кикимора, соврала. Скорее всего, проверить тебя хотела, — невозмутимо сообщил мой трехголовый похититель. Вот не зря говорят, что одна голова хорошо, а три вообще красота. Я же подозревала, что мутит свекровушка, но повелась на ее посулы. А Змеюшка все по местам расставил, прямо таки глаза мне раскрыл.
— То есть мне обратно вернуться надо? Но как?
— Просто поверни назад.
— Назад? — подумала и кивнула своим мыслям. — Отвезете меня обратно в то селение, где Марья? Или хотя бы дорогу подскажете? Только без обману, а то времени у меня судя по всему и правда мало, а я еще наобещала всем тут… — шлепнула тату полотенцем и пожаловалась. — Жжется, гадина.
— Давай сюда.
Змей своей лапищей тату обхаватил и из нее жар как-будто потек куда-то. Отпустил, смотрю — поблекла красвица. Хорошо, а то зелье я выпила, а где камушек волшебный — понятия не имею, Змей меня сюда без вещей принес.
— Не знаю даже, не хочу тебя отпускать, ты забавная и интересная, — ответил между тем хозяин.
— Но я же погибну, — возразила. — Вы сами сказали, что тату меня сожжет.
— Со мной нет, я огонь и жар из нее вытянуть могу. Оставайся, и мне не так скучно и тебе ничего не грозит, — предложил Змей.
— Горыныч, вы хороший. Нет, вы вообще самый классный из тех, кого я тут встретила. Но мне надо Леся найти, а то он тоже погибнуть может. Ведь может же, да? — заглянула я в глаза самого доброго чудовища на свете.
Я надеялась, что Змей скажет, что нет, что кикимора все решит и вообще этот мир сказочный и в нем есть чудо-средство, о котором местные наверняка знают. Но по глазам я и сама увидела ответ.
И Змей только покачал головой.
— Значит, мне надо вернуться, — твердо сказала я.
Глава 28. Рацпредложения
Утром Змей Горыныч (ну разве он не прелесть) накормил меня завтраком и выразил готовность вернуть к селению, где были заперты искусницы. Совесть и думы о судьбе девушек мучили меня всю ночь, и я все-таки начала тяжелый для себя разговор. Тяжелый, потому что несмотря на свободу, ощущала себя одной из них, тех, кто изо дня в день делает когда-то любимую, но опостылевшую работу.
— Я хотела поговорить об искусницах, — начала я.
Змей развернул ко мне среднюю голову:
— Говори, — сказал он.
— Мне кажется, вы зря их взаперти держите. С ними обращаются плохо и кормить забывают! — наябедничала я.
Змей только надбровные дуги приподнял, мол, неужели?
— Не может душа творческого человека в клетке жить! — привела я другой аргумент.
— Отчего же? Их работы по-прежнему чудесны и восхитительны, один волшебный гобелен со мной чего стоит, я специально его там оставил, оценила размах задумки?