В конце декабря месяца 1914 г. Турция сосредоточила против нашей Кавказской армии значительные силы, которые пробили наш фронт.
Положение на Кавказе стало для нас критическим, ибо верховное командование не могло послать туда подкрепления по причине тяжелых операций, которые в это время велись нами в Галиции и Польше.
В связи с этим великий князь высказал 2 января 1915 г. состоявшему при нем для связи английскому генералу сэру Вильямсу пожелание, чтобы англичане произвели со стороны Средиземного моря давление на Турцию, для облегчения нашего положения на Кавказе.
Англичане утверждают, что именно это пожелание великого князя и их стремление оказать нам «помощь» послужили главной причиной Дарданелльской операции.
Однако это не совсем так: уже 4 января наша Кавказская армия искусным стратегическим маневром разбила наголову и обратила в бегство турецкую армию, так что совершенно отпал и самый повод, по которому это пожелание было великим князем высказано.
Между тем англичане начали Дарданелльскую операцию лишь 19 февраля, т. е. 11/2 месяца спустя после того, как всякая надобность облегчения нашего положения на Кавказе давно миновала. Поэтому действительные причины этой операции никак не могут быть поставлены в связь с нашим положением на Кавказе, которое в момент начала англичанами Дарданелльской операции было блестяще и даже предвещало Турции критическое будущее.
На самом деле действительные причины Дарданелльской операции были иные и далеко не имели того альтруистического характера «помощи» нам, который англичане хотят этой операции придать.
Уже в начале 1915 г. начала вырисовываться угроза Суэцкому каналу со стороны частей турецких войск; однако предпринятое ими 2 февраля нападение на Суэцкий канал было отбито и кончилось для турок катастрофой.
Для пресечения в корне всякой угрозы Суэцкому каналу и Египту англичанам, конечно, и помимо «помощи» нам было бы весьма желательно принудить Турцию к капитуляции.
Однако операция с такой решительной стратегической целью, как капитуляция Турции – особенно после того, как немцы за 11/2 года, истекшие после начала воины, значительно подняли боеспособность Турции, – требовала самой тщательнои подготовки, в которои никоим образом не могла иметь место невероятная торопливость и нервность, проявленные английским правительством в подготовке этой операции.
В середине января месяца 1915 г. английским правительством было вынесено решение прорваться с флотом, без участия десантных войск, через Дарданеллы к Константинополю; решение это было вынесено вопреки мнению высшего морского командования, считавшего слишком рискованным прорыв без участия войск после того, как немцы взяли в свои руки оборону Дарданелл и привели ее в порядок.
Необходимый для сего десантный отряд войск мог быть собран к апрелю месяцу; но английское правительство решило не дожидаться этого срока и в конце января послало категорическое приказание адмиралу Гардену, командовавшему английским флотом у Дарданелл, немедленно приступить к операции прорыва Дарданелл, не дожидаясь десантного отряда, а в дальнейшем, несмотря на возражения адмирала Гардена, всё время его торопило, и даже в конце концов сменило.
Что же такое случилось? Почему английское правительство проявило такую нервность и торопливость? Быть может, в общей обстановке войны наступил критический момент, подобный тому, который побудил нас в начале войны предпринять, без должной подготовки, наступление армии Самсонова во имя спасения положения на французском фронте?
Но в январе месяце 1915 г., когда английское правительство так торопилось с Дарданелльской операцией, ничего подобного не было: на французском фронте началась позиционная война; там было всё совершенно спокойно и не предвиделось никаких операций; в Польше мы только что победоносно отбили последнее немецкое наступление; в Галиции наши войска находились уже на Карпатах и оттуда угрожали Австрии; в Сербии, после сербской победы на Калубаре, положение было совсем благоприятно; на Кавказском фронте турецкая армия только что потерпела жестокое поражение; за две недели до начала Дарданелльской операции нападение турок на Суэцкий канал кончилось для них катастрофой.
Таким образом, положение на всех фронтах войны было для нас вполне благоприятно и не было решительно никаких военных, т. е. стратегических, причин второпях предпринять такую важную операцию, как Дарданелльская, ибо от ее успеха мог зависеть исход войны и во всяком случае ее продолжительность.
Если для крайней торопливости, проявленной английским правительством, не было никакой «военной» причины, то, значит, она могла быть лишь политического характера, и всё заставляет полагать, что она таковой именно и была.
В самом начале 1915 г. русское правительство подняло перед союзниками вопрос о необходимости благоприятного для нас решения по окончании войны вопроса турецких проливов.
Вместе с тем в Ставке вновь приступили к обсуждению вопроса о захвате Босфора, что, конечно, не ускользнуло от внимания военных представителей наших союзников при Верховном Главнокомандующем, тем более что мы от них по простоте душевной это и не скрывали.
И вот английское правительство, следуя традиционным основам своей политики по отношению к России, стремилось, прикрываясь плащом помощи нам, появиться перед Константинополем раньше нас чтобы потом иметь в руках мощный аргумент против нас при переговорах с нами о решении вопроса о проливах.
О том, что именно это и была действительная причина торопливости английского правительства, имеется ряд неопровержимых доказательств, между которыми самым убедительным и, можно сказать, поражающим является свидетельство участника Дарданелльской операции капитана 1-го ранга французского флота и знаменитого писателя Клода Фарера, который в своем опубликованном «Дневнике Дарданелльской операции» дословно говорит: «Англичан всё время мучит мысль, что русские могут появиться у Константинополя – раньше их», и неоднократно это в своем дневнике особенно подчеркивает.
О том, что англичане собираются предпринять Дарданелльскую операцию, нам стало известно лишь за 24 часа до ее начала, когда генерал сэр Вильямс неожиданно 18 февраля сообщил великому князю, что «согласно высказанному им пожеланию» английский флот завтра приступит к исполнению Дарданелльской операции.
По повелению великого князя был немедленно послан на английский флот к Дарданеллам для установления связи и единства действий между ним и нашим Черноморским флотом один из лучших наших офицеров капитан 1-го ранга М.И. Смирнов.
Прибыв к английскому флоту у Дарданелл несколько дней спустя после начала операции, капитан 1-го ранга Смирнов всеми способами старался установить радиосвязь через посредство английских судовых радиостанций с Черноморским флотом, но все его старания оставались, несмотря на благоприятные условия и на незначительное расстояние, безуспешными. Это было для нас в Ставке совершенно непонятно и служило предметом нарекания на Черноморский флот, ибо предполагалось, что в этом виноваты наши радиотелеграфисты.
Однако, как только прибыл к Дарданеллам наш крейсер «Аскольд», который как раз в это время проходил через Средиземное море на пути с Дальнего Востока в Ледовитый океан, связь с Черноморским флотом через его посредство была в тот же день установлена и в дальнейшем действовала безукоризненно.
Всё вышеизложенное и особенно совершенно беспристрастное свидетельство Клода Фарера неминуемо приводят к заключению, что англичане во что бы то ни стало хотели появлением раньше нас у Константинополя поставить наше правительство перед совершившимся фактом и тем повлиять на ход будущих переговоров о проливах.
Особенная же торопливость в осуществлении этого плана нужна была англичанам именно после полного разгрома нами турок на Кавказе, ибо этим создавалась благоприятная обстановка для предпринятия с нашей стороны Босфорской операции, в чем англичане, как мы увидим ниже, не ошиблись.
Появление у Константинополя противника, прорвавшегося, безразлично, из Средиземного ли или из Черного моря, неминуемо повлекло бы за собой немедленную капитуляцию Турции, ибо этим была бы пресечена связь между малоазиатской, т. е. анатолийской, и европейской частью Турции. Между тем всё снабжение боевыми припасами главных сил турецкой армии, сосредоточенных в Анатолии, производилось из Германии через Константинополь, а снабжение самого Константинополя и европейской части Турции жизненными припасами и углем производилось из Анатолии.
Кроме того, в самом Константинополе была достаточно еще активная старотурецкая оппозиция младотурецкому режиму и немцам, каковой появление союзников у Константинополя дало бы мощную опору.
Капитуляция Турции вызвала бы целый ряд последствий первостепенной стратегической важности: во-первых, на главный театр войны в Европе могла бы быть переброшена вся наша Кавказская армия – около 250 000 бойцов, и вся английская армия из Египта, около 50 000 бойцов; во-вторых, Болгария, выступление которой находилось в непосредственной зависимости от военно-политического положения Турции и решения вопроса о проливах, не могла бы присоединиться к Германии, и в связи с этим в рядах держав Антанты осталась бы вся сербская армия, которая после выступления Болгарии вынуждена была покинуть Сербию.
Вследствие этих причин военная сила Тройственного союза уменьшилась бы после капитуляции Турции на 700 000 бойцов (500 000 турок и 200 000 болгар), а военная сила Антанты увеличилась бы на 300 000 бойцов (250 000 русской Кавказской армии и 50 000 англичан из Египта).
После капитуляции Турции была бы восстановлена кратчайшая и самая удобная связь России с ее союзниками, вследствие чего значительно увеличилась бы боеспособность ее армии, в которой, как мы уже знаем, ощущался в 1915 г. громадный недостаток боевых припасов, что и принудило ее к общему отступлению.
Таким образом, капитуляция Турции вызвала бы в общей стратегической обстановке разницу в миллион бойцов (700 000 турок и болгар + 300 000 русских и англичан), не считая при этом значительного увеличения боеспособности нашей армии и сохранения в рядах Антанты сербской армии.