Принимая во внимание глубокое благородство, честность и безусловное верноподданничество великого князя, опасения Императрицы были совершенно не обоснованы, и ее болезненная мнительность принесла в этом деле неисчислимый вред России.
Благо России безоговорочно требовало, чтобы великий князь оставался на своем посту, и никакие соображения не могли этого требования умалить.
Великий князь на деле доказал свои исключительные способности, как полководец. Россия давно уже не имела во главе своих вооруженных сил такого выдающегося вождя, и никто, даже в отдаленной степени, не был в состоянии его заменить.
В критическую минуту Галицийской битвы он своим единоличным решением обеспечил нам победу; мудрым верховным руководством войсками в маневренной войне он не только отбил три последовательных наступления немцев в Польше, но отбросил их с громадными потерями к границе; он очистил кадры высшего командного состава от неспособных генералов и поставил на их место испробованных в боях, знающих начальников; и, наконец, при общем отступлении, прямой причиной коего была непредусмотрительность правительства в деле подготовки России к войне, он своим хладнокровием и твердостью характера спас Россию от катастрофы, не дав немцам добиться, как они сами признали, решающих успехов.
Но важнее этого была легенда, которая, как ореолом, окружала его имя и одухотворяла войска, – легенда, которой тяжкое наше отступление не нанесло ни малейшего ущерба, а даже наоборот, ее, быть может, и усилила, ибо войска знали, что в этом он не повинен.
Мощь «легенды» полководца имела искони в России неотразимое влияние на дух войск. С уходом великого князя действие его «легенды», поднимавшей дух войск и одушевлявшей их на геройские подвиги, исчезло, и этим духу армии наносился тяжелый удар.
Но это еще не всё, смена великого князя нанесла тяжелый удар и русской общественности, упования которой покоились на великом князе, и этим углубилась та пропасть, которая, после кратковременного единения в начале войны, стала всё больше и больше разделять престол и народ, и в которую в конце концов рухнуло всё здание великой Русской Империи.
Никто, кроме великого князя, не мог бы довести тяжелую войну до победного конца, и ничто с более трагической ясностью не показывает, какой ужасный вред был причинен России его сменой, нежели следующие слова, записанные нашим противником генералом Людендорфом в конце его воспоминаний о кампании 1915 г. на русском фронте: «Мы сделали новый большой шаг к разгрому России: великий князь, человек твердой воли, был сменен и царь стал во главе армии».
Часть IIВерховное командование при императоре Николае Втором
Глава IУстройство Ставки и личный состав Штаба Верховного Главнокомандующего
После того как Государь Император принял от великого князя Николая Николаевича верховное командование, устройство Ставки и личный состав Штаба Верховного Главнокомандующего совершенно изменились.
К шести бывшим при великом князе управлениям штаба прибавилось еще новых шесть, а именно: управление артиллерийское, инженерное, воздухоплавательное, интендантское, походного атамана казачьих войск и протопресвитера военного и морского духовенства.
Из бывших при великом князе шести управлений два были коренным образом преобразованы: морское управление было упразднено, а вместо него был образован морской штаб Верховного Главнокомандующего, состоявший из двух флаг-капитанов (равнозначивших генерал-квартирмейстерам), одного для Балтийского моря и другого для Черного моря, из которых первый с чинами своего управления был вскоре переведен в состав штаба Северо-Западного фронта; управление же военных сообщений было преобразовано в целый департамент железных дорог прифронтовой и тыловой полосы театра военных действий, в коем с офицерами военных сообщений призваны были сотрудничать многочисленные инженеры путей сообщений, причем у нового начальника этого обширного управления было два помощника – один генерал Генерального Штаба и другой инженер путей сообщения на правах товарища министра. Остальные четыре управления бывшего Штаба великого князя были значительно расширены, особенно управление генерал-квартирмейстера, состав коего утроился, причем была введена должность второго генерал-квартирмейстера.
Преобразованный таким образом Штаб Верховного Главнокомандующего в составе 12 управлений, вместо бывших шести, насчитывал свыше 200 офицерских и гражданских чинов, то есть в три раза больше, чем при великом князе.
Бывшие при великом князе единоличные представители английских и французских вооруженных сил были преобразованы в военные миссии в составе нескольких членов, и к этим двум миссиям присоединились военные миссии Италии, Японии, Сербии, а впоследствии – Румынии и Бельгии.
При великом князе ближайшее его окружение или свита состояла из пяти человек: один генерал для поручений, три адъютанта и управляющий его двором. При Государе были: дворцовый комендант с чинами охраны, начальник походной канцелярии, флаг-капитан адмирал Нилов со своим помощником, гофмаршал со своей канцелярией, дежурный флигель-адъютант и лейб-медик.
Была вновь образована комендантская часть Ставки, которая ведала охраной и внутренним распорядком жизни, во главе которой был поставлен генерал-начальник гвардейского жандармского эскадрона.
В результате этих преобразований в устройстве Ставки общее число входивших в ее состав чинов временами достигало 300 человек.
После ухода великого князя почти весь личный состав его Штаба был сменен.
Начальник Штаба генерал Янушкевич уехал вместе с ним на Кавказ, а из всех шести начальников управления штаба оставлен был на своем месте один лишь дежурный генерал П.К. Кондзеровский. Почти все офицеры Генерального Штаба управлений генерал-квартирмейстера и военных сообщений были назначены на фронт, и в Ставке осталось нас, бывших чинов Штаба великого князя, всего каких-нибудь десять человек.
Даже бывшие при великом князе иностранные военные представители генералы маркиз Де-ла-Гиш и сэр Хембери Вильямс, с которыми великий князь был в личных дружеских отношениях и которые его глубоко почитали, были заменены другими: вместо маркиза Де-ла-Гиш начальником французской военной миссии был назначен генерал Жанэн, тот самый, который впоследствии в Сибири способствовал выдаче Верховного Правителя адмирала Колчака большевикам, а вместо сэра Вильямса был назначен шефом английской военной миссии адмирал Филимор.
Это радикальное изменение личного состава Штаба Верховного Главнокомандующего производило впечатление разгона предполагаемого в Ставке «крамольного гнезда и еще больше подтвердило враждебность и неоправданную подозрительность престола по отношению к великому князю и его сотрудникам.
Новый личный состав Штаба Верховного Главнокомандующего во главе с его начальником генералом Алексеевым внес в жизнь Ставки совсем иную атмосферу и идеологию.
Роль нового начальника штаба генерала Алексеева была совсем иная, чем роль его предшественника генерала Янушкевича, ибо фактически он, генерал Алексеев, а не Император Николай II исполнял функции верховного командования.
Генерал Алексеев был бесспорно лучшим нашим знатоком военного дела и службы Генерального Штаба по оперативному руководству высшими войсковыми соединениями, что на деле и доказал в бытность свою на посту начальника штаба Юго-Западного фронта, а затем на посту главнокомандующего Северо-Западным фронтом. Обладая совершенно исключительной трудоспособностью, он входил во все детали верховного командования и нередко собственноручно составлял во всех подробностях длиннейшие директивы и инструкции.
Однако он не обладал даром и широтой взглядов полководцев, записавших свое имя в истории и, к сожалению, находился в плену, как большинство наших офицеров Генерального Штаба, узких военных доктрин, затемнявших его кругозор и ограничивавших свободу его военного творчества.
По своей политической идеологии он, несомненно, принадлежал к либерально настроенной, честной и любящей свою родину части русского общества, а по своему происхождению стоял ближе к интеллигентному пролетариату, нежели к правящей дворянской бюрократии.
Ведя чисто спартанский образ жизни и замкнутый по своему характеру, он был совершенно чужим человеком в придворных сферах, которых не почитал и держался от них елико возможно дальше, не ища ни почестей, ни отличий.
Искренно любя свою родину и глубоко скорбя о ней душой, он был ей и своему любимому военному делу беззаветно предан, что и доказал, положив начало добровольческому движению против большевиков, коему посвятил свои последние силы и отдал свою жизнь.
Чтобы иметь возможность лично вести оперативную работу и быть для сего в постоянной связи с фронтами, генерал Алексеев жил в самом управлении генерал-квартирмейстера, где занимал маленькую, более чем скудно обставленную комнату.
При генерале Алексееве неотлучно состоял и всюду его сопровождал близкий его приятель и «интимный» советник генерал Борисов. Он при генерале Алексееве играл роль вроде той, которую при кардинале Ришелье играл о. Жозеф, прозванный «серая эминенция»; так в Ставке Борисова и звали. Он также жил в управлении генерал-квартирмейстера, и генерал Алексеев советовался с ним по всем оперативным вопросам, считаясь с его мнением. Весьма непривлекательная внешность этого человека усугублялась крайней неряшливостью, граничащей с неопрятностью. В высшей степени недоступный и даже грубый в обращении, он мнил себя военным гением и мыслителем вроде знаменитого Клаузевица, что, однако, отнюдь не усматривается из его более чем посредственных писаний на военные темы. По своей политической идеологии он был радикал и даже революционер. В своей молодости он примыкал к активным революционным кругам, едва не попался в руки жандармов, чем впоследствии всегда и хвалился. Вследствие этого он в душе сохранил ненависть к представителям власти и нерас