го моря, где уже в конце XVIII и в начале XIX века стали появляться ее эскадры.
Англия всегда считала бассейн Средиземного моря одним из невралгических центров своего владычества на морях, и потому рассматривала появление всякой морской силы на этом море, как прямую угрозу своему владычеству.
И с той поры как Россия начала искать выхода из Черного в Средиземное море, а ее эскадры стали появляться на этом море, русская морская сила сделалась для Англии неприятелем № 1, тем более что после уничтожения французской морской силы русская морская сила по своей мощности заняла следующее после английской морской силы место.
И так же с той поры все дипломатические и военные попытки решить вопрос о проливах наталкивались на энергичное сопротивление Англии, не останавливавшейся перед угрозой нам войной, как это имело место во время нашей войны с Турцией 1877–1878 годов и даже перед нападением на нас в 1854–1856 годах, как об этом выше было уже упомянуто.
После значительного ослабления русской морской вооруженной силы в войне с Японией неприятелем № 1 для Англии сделалась немецкая морская вооруженная сила, сказочно быстрый рост которой в начале XX века начал серьезно угрожать английскому владычеству на морях.
Вследствие этого Англия принуждена была временно отказаться от своей традиционной враждебной политики по отношению к России и пойти на сближение с ней, дабы совместными усилиями с ней и с Францией остановить рост немецкой морской силы, что в конце концов и привело к 1-й мировой войне.
Чтобы закрепить союзные обязательства России во время этой войны, Англия – вразрез своей традиционной антирусской политике, – пошла даже на то, чтобы признать письменным договором права России на проливы, ибо столь велика оказалась мощь и опасность Германии, выявившаяся в самом начале войны, и необходимость поэтому для Англии помощи России.
Однако, как мы знаем и как сие подробно изложено в главе IX настоящих воспоминаний, этот договор был в 1915 году заключен Англией с задней мыслью нарушить его при первой возможности, вследствие чего она и попыталась, путем форсирования Дарданелл и появления ее флота раньше нашего у Константинополя, поставить Россию в проливах перед свершившимся фактом захвата их английским флотом.
Попытка эта, как известно, не удалась. Но лишь только Россия была революцией повержена в прах и потеряла для Англии всякую военную ценность в ее борьбе с Германией, она не только «порвала» этот договор, но, на созванных после войны конференциях в Лозанне и Монтрэ для решения вопроса о проливах, настояла на том, чтобы из всех возможных форм решения этого вопроса была принята и международным договором узаконена самая невыгодная и опасная для России форма.
И несмотря на то, что советская Россия победоносно закончила 2-ую мировую войну в союзе с Англией и создала себе в сателлитских государствах на Балканах отличную базу для военного решения вопроса о проливах (каковой императорская Россия не располагала во время 1-й мировой войны), – советской России всё же не удалось изменить в свою пользу после 1-ой мировой войны невыгодное для нее решение вопроса о проливах, принятое на вышеупомянутых конференциях.
А при первой попытке нажима советской России на Турцию в этом направлении последняя была решительно поддержана всеми великими державами и ответила советской России категорическим отказом.
Включением же ныне Турции в Атлантический пакт выход из Черного в Средиземное море закрыт для России гигантской силой всех двенадцати держав, этот пакт составляющих, а созданием стараниями Англии Балканского пакта сведено почти на нет стратегическое значение приобретенной советской Россией в ее сателлитских балканских державах базы для действий против проливов с сухого пути.
Вступая в 1-ю мировую войну, Россия никаких личных эгоистических целей, кроме защиты Сербии, не имела.
Однако в 1915 году, когда стало очевидным, что война будет сопряжена с громадными, – доселе небывалыми, жертвами, русское правительство не могло не поставить, для оправдания этих жертв перед народом, целью войны – решение вопроса о проливах.
Желание России решить этот вопрос было признано ее союзниками, правда, скрепя сердце, и оформлено специальным соглашением, заключенным в конце 1915 года.
Подготовляя материал для заключения этого соглашения, министр иностранных дел С.Д. Сазонов обратился осенью 1915 года к верховному командованию с просьбой высказать свой взгляд о том, какая форма решения вопроса о проливах является с военной точки зрения наиболее желательной и выгодной для России.
В связи с этим в Штабе Верховного Главнокомандующего была составлена обширная записка, в которой были рассмотрены все возможные формы решения этого вопроса, причем все эти формы были классифицированы в порядке их выгодности и приемлемости для России.
В составлении этой записки приняли участие: генерал-квартирмейстер Ю.Н. Данилов, начальник дипломатической канцелярии Н.А. Базили и автор настоящих воспоминаний.
Так как по самому своему существу вопрос этот прежде всего «морской», С.Д. Сазонов продолжительно совещался с нами, моряками Штаба Верховного Главнокомандующего, и заключения этих совещаний были положены в основание вышеупомянутой записки.
Во время этих совещаний нельзя было не заметить, с какими трудностями были для С.Д. Сазонова сопряжены переговоры по этому вопросу с союзниками и с каким недоверием он к союзникам относился, а также с какой тревогой уже осенью 1915 года он смотрел на будущее России в тот момент, когда решался вопрос о смене великого князя Николая Николаевича.
В составленной нами после этих совещаний записке все формы решения вопроса о проливах были сведены в три группы.
В первой группе были все формы, предусматривавшие установление, в том или ином виде, непосредственной власти России в проливах, то есть владение проливами. Эта группа, обнимая собой самые выгодные формы решения, должна была послужить базой для соглашения и переговоров на мирной конференции в случае успешного для России окончания войны.
Во второй группе были формы, предусматривавшие установление контроля России над проливами. Эта группа, обнимавшая приемлемые формы решения вопроса, должна была бы служить базой для мирных переговоров в случае нерешительного окончания войны.
В третьей группе были неприемлемые и опасные для России формы решения вопроса; причем в ней было указано, что в случае неуспешного исхода войны Россия должна настаивать на сохранении status quo в проливах, то есть на сохранении над ними турецкой власти, ни в коем случае не соглашаясь на применение форм решения, перечисленных в этой последней, особо для России опасной, группе.
В первую группу входили все формы завладения или длительной оккупации нами проливов. Различие между формами этой группы состояло лишь в величине той территориальной площади по обоим сторонам проливов, которая должна была бы отойти под власть России. Формы эти были довольно многочисленны, ибо в 1915 году, когда составлялась записка, нельзя было предвидеть ряд факторов, которые должны были бы оказать косвенное влияние на решение этого вопроса, а именно: удастся ли после войны окончательно вытеснить Турцию из Европы; останется ли Константинополь столицей Турции и следует или нет включать его в зону Российских владений; в какой мере придется удовлетворить притязания Греции на северный берег Мраморного моря и т. д.
Однако все формы решения вопроса о проливах, приведенные в этой группе, обеспечивали столь прочное господство России над проливами, что проникновение в Черное море во время войны, даже для самых мощных противников России, было бы невозможным. При этом во все эти формы непременным условием входил переход во власть России островов Лемнос, Сомофракия, Имброс и Тенедос в Эгейском море, которые командуют морскими путями, ведущими из Средиземного моря к Дарданеллам; владение этими островами исключало бы возможность для противника блокады проливов со стороны Средиземного моря и обеспечивало бы нашу морскую связь Черного моря с бассейном Средиземного моря.
Соглашение, заключенное С.Д. Сазоновым в 1915 году с нашими союзниками, базировалось на этой группе. Причем нам было этим соглашением гарантирована наиболее выгодная форма решения вопроса.
Во второй группе были приведены нижеследующие формы контроля России над проливами: 1) отмена ограничений пользования проливами для судоходства, установленных Берлинским трактатом; 2) закрытие проливов для плавания всех военных судов, не принадлежащих прибрежным державам Черного моря, с установлением фактического русско-турецкого контроля над плаванием в проливах; 3) и, наконец самое главное в этой группе – предоставление России обеспечения ее участия в фактическом контроле плавания в проливах базы в районе самых проливов или в их непосредственной близости.
В третьей группе были всесторонне рассмотрены и подробно анализированы различные виды и комбинации видов нейтрализации и интернационализации проливов, представляющих собой самую опасную и наименее приемлемую для России форму решения вопроса о проливах.
Изучению этой группы было в записке отведено обширное место, так что здесь возможно лишь привести главные заключения этого изучения.
Нейтрализация проливов состоит в том, что на их берегах и в их водах воспрещается возводить какие бы то ни было укрепления или сооружения военного характера, а военным и торговым судам всех наций разрешается проходить через проливы во всякое военное и мирное время.
Таким образом разница, с точки зрения России, между нейтрализацией проливов и положением вещей, установленным Берлинским трактатом, бывшим в силе до Первой мировой войны, состояла в том, что по постановлениям Берлинского трактата никакие военные суда, кроме турецких, не имели права входить через проливы в Черное море, между тем как при нейтрализации этим правом могут пользоваться все без исключения державы, и Россия должна считаться с возможностью появления в Черном море – в центре ее жизненных интересов – флота любой державы в целях дипломатического на нее давления или в целях нападения на ее берега (Крымская война 1854–1856 годов) и прекращения ее морских сообщений с внешним миром.