– Нужно копать глубже. Хай. У меня получится. Вот увидишь.
Она вычерпывала песок, руки ее скрылись в дыре. Она рыла, пока не стала просачиваться вода, остановив ее продвижение.
– Нет. Нет. Я должна найти еду, должна.
Киёми вычерпывала воду, но яму продолжало затапливать. Глаза наполнились слезами, пальцы саднили от рытья.
– Там должно быть что-нибудь, должно. Если рыть дальше, должно быть…
Она отодвинулась от ямы и спрятала лицо в ладонях – ей стыдно было смотреть на дочь.
– Ничего страшного, мама, – сказала Ай. – Можем пойти в тот отель, там может найтись для нас еда. Нужно попробовать.
Киёми опустила руки, но глаз не открыла.
– Хай. Ты права, мое счастье. Нужно попробовать.
Холодный ветер пробирал сквозь мокрую одежду, холод проникал до костей. Он от Миюки и Кэйко она будет носить до конца дней своих, но это не великая цена за то, чтобы Ай выжила.
В удачный день, если бы светило солнце и она была сыта, дорога до гостиницы заняла бы несколько минут, но в холодный дождь и на голодный желудок путь показался длинным. Каждый шаг нес новую боль, каждая капля напоминала об их плачевном состоянии. Когда они дошли до «Кикусю Рёкан», Киёми чувствовала, будто небо всем своим весом давит ей на плечи. Переписанная вывеска рядом с белым зданием указывала, что здесь зал собраний офицеров. А если ее арестуют за то, что она тут шляется? Что тогда будет с Ай?
Киёми показала в переулок сбоку от здания.
– Попытаемся там. Может быть, этим переулком выйдем к черному входу.
Пряный запах пищи, волнами идущий от гостиницы, придал Киёми надежду. На заднем крыльце сидел и курил какой-то человек – весьма неприятного вида с бритой головой и тусклыми рыбьими глазами. Белая поварская одежда обтягивала огромное брюхо, передник пестрел пятнами жира. Киёми наклонилась к уху Ай:
– По размерам этого живота понятно, куда уходит вся еда в Хиросиме.
Ай прикрыла рот и хихикнула.
– К сожалению, именно к нему мы должны обратиться. Если повезет, он не превратится в чудовище и не сожрет нас. Потому что в этом брюхе хватит места на нас обеих.
Киёми сделала вдох и выдох, чтобы успокоить нервы.
– Пойдем.
Человек смотрел, как они подходят. Когда они были близко, он выщелкнул сигарету прочь. Киёми поклонилась:
– Коннитива.
Он смерил их взглядом, правый глаз подергивался.
– Зачем сюда пришли? Тут только для офицеров.
– Нам нужно увидеть Кэйко.
– Кэйко, говоришь? А она вас ждет?
– Не совсем.
Он со стоном встал с крыльца:
– Как тебя зовут?
– Киёми Осиро. А это моя дочь, Ай.
– Вид у вас полумертвый. Когда ели последний раз?
Киёми, страдая от унижения, отвела взгляд.
– Сегодня утром.
– Сейчас найду Кэйко, – сказал человек и скрылся в здании.
– Мама, вам нехорошо?
И еще как, подумала Киёми, но показать этого при Ай было нельзя.
– Нет, все в порядке. Ты очень заботлива. Но не беспокойся обо мне.
Вскоре на крыльцо вышла Кэйко в лиловом кимоно с узором белой лилии. У нее было широкое лицо с румянцем на щеках и пухлые губы. Руки она сложила на груди.
– Мне передали, что вы искали меня?
– Хай. Я Киёми Осиро, а это…
– Я знаю, кто вы.
Интонации Кэйко дали Киёми понять, что уйти хоть с чем-нибудь будет большой удачей. Но попытаться она должна была.
– Ваша мать посоветовала нам к вам обратиться. Она сказала, что вы, быть может, сможете нам помочь.
У Кэйко приподнялась левая бровь:
– Откуда вы знаете мою мать?
– Она в дружбе с моими свекрами, Банри и Саёкой Осиро.
Ответом на эту новость было нахмуренное лицо:
– И чего вы хотите?
Киёми замялась. Она предпочла бы прыгнуть в яму со змеями, чем просить Кэйко о помощи. Если бы не Ай, я бы сюда не пришла, напомнила она себе.
– Миюки-сан сказала, что у вас может найтись еда.
Кэйко все так же хмурилась.
– Вы понимаете, что эта гостиница сейчас передана под военное управление?
– Я бы не просила, если бы…
– Меня могут выгнать с работы. Могут арестовать.
– Мы не хотим навлекать на вас беду. Наверное, нам следует уйти.
Внимание Кэйко переключилось на Ай.
– Ждите здесь, – велела она, развернулась и скрылась в здании.
Киёми уставилась на закрывшуюся дверь. Что Кэйко задумала?
– Очень красивая дама, – сказала Ай.
– Какие бы красивые башмаки башмачник ни делал, шляпка у него выйдет жалкая.
– Что это значит, мама?
– Что не надо слишком многого ждать от Кэйко.
Дверь открылась снова, появился тот человек, что сидел на крыльце. У него были в руках две фаянсовых миски, над ними клубился пар. Киёми отметила пряный аромат. Человек мотнул головой в сторону:
– Входите и ешьте.
Он ввел их в узкий коридор с паркетным полом. На розовато-лиловых стенах висели картины, изображающие цветы в вазах.
– Стульев у меня нет, – сказал толстяк. – Но так же лучше, чем стоять под дождем?
– Хай, – ответила Киёми.
– Держите, – сказал он, протягивая им миски. – Лапша соба.
Киёми посмотрела в миску, и по ее щеке прокатилась слеза. Она быстро эту слезу смахнула, надеясь, что толстяк не заметил.
– Аригато.
Он потер ладонью жирный затылок. Они все так же смотрели на еду, и он сказал:
– Да ешьте, ешьте!
Всплеснув руками, он поспешно вышел.
– Мне можно есть? – спросила Ай.
– Хай, – ответила Киёми.
Ели они в молчании. Теплый бульон ощущался даром богов. Из соседнего помещения доносились звуки мужского смеха, плеска ложек, отрыжки. Киёми не обращала на это внимания, довольная тем, как радуется еде Ай. Когда они доели, Ай протянула миску:
– Теперь нам надо уходить?
Киёми глядела в пустой коридор.
– Я думаю, что миски можно оставить на полу.
Ай присела и беззвучно поставила миску на паркет.
– Я надеялась, что Кэйко даст нам больше, но это хоть что-то.
Ай приложила ладонь к животу:
– Я все равно есть хочу.
– Хай, и я тоже. – Киёми отворила дверь. – Нам нужно идти домой. Бабушка с дедушкой будут разочарованы, но бывают случаи, когда ничего не поделаешь.
Киёми взяла Ай за руку:
– Прости меня, пожалуйста. Я должна была взять зонтик.
– Здесь не за что извиняться, – ответила Ай. – Для цветов дождь полезен. Может быть, для нас тоже.
– Ты так молода, но всегда умеешь меня чему-нибудь научить.
Они пошли через двор, холодный дождь хлестал их по лицам.
– Киёми! Подождите! Пожалуйста!
Она остановилась, обернулась на здание. На крыльце стояла Кэйко, в руках у нее была корзинка. Ай пожала плечами:
– Хорошую шляпку сделал башмачник.
Кэйко протянула корзину:
– Тут немного. Лапша для варки. Кусок соленого дельфина – к его вкусу привыкаешь. Дюжина устриц, водоросли, редиска. И яблок несколько штук. Что смогла.
Киёми приняла корзину и поклонилась.
– Я у вас в долгу.
– Нет, – ответила Кэйко. – Вы мне ничего не должны.
Киёми снова поклонилась:
– Аригато годзаимасу, Кэйко-сан.
– Сайонара, Киёми-сан. Сайонара, Ай-тян. Удачи.
Добрый поступок Кэйко поднял дух Киёми. Она улыбалась Ай, возвращаясь домой. Подходя к реке Мотоясу, Ай стиснула ее руку и спросила:
– А вы ненавидите американцев, мама?
Киёми вспомнила газетные фотографии Токио после бомбежки. Ей хотелось ненавидеть американцев за все, что они сделали, но она помнила, как погиб на ее глазах американский летчик.
– Я никого не хочу ненавидеть, но Император сделал Америку нашим врагом.
– Я бы хотела, чтобы Император передумал. Я устала от войны.
– Я тоже, – сказала Киёми. Сунув руку в корзину, она достала яблоко. – Вряд ли кому-нибудь есть дело до того, что мы одно из них разделим?
Яблоко захрустело под зубами Ай. Она отодвинулась, откусив кусок, и стала его жевать. Яблочный сок потек по подбородку.
Глава тринадцатая
Вечерний дождь лупил по черепицам крыши. Сырая влага пропитывала стены, ползла по коже Киёми, заставляя ежиться. Очень холодно для июня, даже слишком холодно. И сезон дождей начался. Непрерывные ливни день за днем. С обуви приходилось стирать плесень. Табак отсырел, книги поражал грибок. Одежда и татами стали мокрыми.
Киёми сидела на подушке в сакиномэ, главном помещении для приема гостей, в окружении своих родственников и сватов, нанятых для поисков ее свекрам сына, а ей – мужа. После путешествия с Ай в город в поисках еды ноги ощущались как ржавые пружины. Под левой грудью сверлила острая боль, от каждого вдоха и выдоха она отдавалась в ребра. Над людьми кружили мухи, привлеченные едкой вонью вареного дельфина. Ласточки возились в гнезде, время от времени испуская короткий щебет.
Нобу Такада и его жена Рэй были известны по всей Хиросиме своим умением устраивать браки. Некоторые полагали, что у них есть какая-то волшебная сила, позволяющая им сводить супругов так же просто, как сочетать сакэ с закуской. Саёка велела Киёми думать о семье Такада как о дороге к светлому будущему. Киёми представлялось, что эта дорога ведет к обрыву. С виду супругам Такада было за пятьдесят. У Нобу голова была кругла как дыня, седые волосы щекотали концами оттопыренные уши. Большие глаза Рэй не упускали ни одной мелочи, а губы цвета яблока фудзи были всегда надуты.
Рэй откусила кусок дельфина, и нос ее сморщился, когда она громко его проглотила.
– Весьма интересное блюдо.
– Дельфин, – пояснила Киёми.
– Понимаю, – ответила Рэй, перенося палочки для еды в дымящиеся водоросли.
– В пивном зале подают жареного дельфина с майонезом, – сказал Банри.
– Чего бы я не отдал сейчас за кружку пива, – добавил Нобу.
Чего бы не отдала я за другую жизнь, подумала Киёми.
Сидящая рядом Ай отдернулась от пролетающей мухи, улыбнулась Киёми и сказала: