– Джапы убили Ливая – и больше я ничего знать не хочу.
– Она лично Ливая не убивала!
Отец вылил остатки кофе на землю, выколотил гущу о камень.
– Это твоя жизнь, Мика. Пусть и после смерти.
– Да черт побери, – сказал Ливай, – если тебе нравится эта самая Киёми, так и будь ей другом, ничего плохого в этом нет.
– Будь ей другом, – повторил Мика. Поглядел в скачущее пламя и кивнул. – Да, это я могу. Для начала.
Оглянувшись, он увидел, что все стоящие на палубе на него смотрят.
– Что такое?
Фрэнк сдвинул очки на лоб:
– Понравилось тебе путешествие?
– Какое путешествие?
– Ты тут стоял в дымке примерно час.
Мика обратился к Ай за подтверждением.
– Ты не волнуйся, Мика-сан, меня Ода-сан учил рыгать.
– Весьма полезное умение, – сказал Ода.
Фрэнк потер переносицу.
– Это называется внепространственное перемещение. Мы все его испытываем, даже живые. Бывает, мы возвращаемся во времени – оживить важное событие, или устремляемся в будущее – в вероятное будущее.
Заглянуть в вероятное будущее казалось штукой важной, особенно если это будущее показывало жизнь, полную любви и счастья.
– Я встречался с родными. Мы сидели у костра и обсуждали Киёми.
– Маму? – спросила Ай, приоткрыв рот.
– Да, твою маму.
Ода показал на него бутылкой сакэ.
– И что они тебе сказали?
– Что я должен стать ей другом.
– Согласна, – сказала Ай.
– И не лезть в ее личные дела, – добавил Фрэнк. – Мертвые могут влиять на живых – если шепчут им на ухо, когда они спят. Все, нами сказанное, прорастает потом у них в подсознании.
– Чушь, – возразил Ода. – Я своей жене на ухо шептал годами, и ничего.
– А что ты ей говорил? – спросила Ай.
Ода просиял, как безумец, вдруг увидевший мир за решеткой, преграждающей выход.
– А чтобы она в жерло вулкана прыгнула.
– Да ну тебя, Ода-сан! – простонал Фрэнк.
– Он забавный, – сказала Ай, засмеявшись.
– Хай, – согласился Ода. – Я вот Фрэнку уже который год говорю, что я забавный.
– Ай-тян, что ты творишь!
Киёми бурей летела к лодке. Вокруг нее разбегались волны лунного света, и в этом свете щеки ее казались полнее и груди натягивали ткань кимоно. Нервная энергия бросилась Мике в кончики пальцев, Фрэнк и Ода смотрели на ее приближение с опаской и восхищением. Ай улыбнулась, будто все это была игра.
Киёми взошла по узким сходням, ступила на палубу и оглядела всех пылающими глазами, потом устремила сердитый взгляд на Ай.
– Почему ты здесь с этими людьми? – спросила ее Киёми.
– Мы ходили поплавать, – сказал Мика.
– Я знаю, кто вы такой, – заявила Киёми. – Вы тот американец, который погиб у меня на глазах. Вы тот самый, кто призраком приходит в наш дом и мучает мою дочь!
– Его зовут Мика-сан, и он хороший, – возразила Ай.
– Мне все равно, хороший он или нет. – Она обернулась к нему. – Оставьте нас в покое, Мика-сан! Не смейте развращать мою дочь своими чуждыми американскими идеями!
– Мама, не надо, прошу вас. Он не желает нам вреда.
Киёми вихрем обернулась к Ай:
– Молчи! Ты молода и глупа, сама не понимаешь, что говоришь. Он наш враг, он прилетел в Хиросиму нас убивать. Держись от него подальше!
Ай упрямо надула губы и скрестила руки на груди.
– Сейчас он нам вреда не желает.
– И от этих двух тоже держись подальше. – Киёми перевела взгляд с Фрэнка на Оду. – Это люди без чести.
– Погодите… – начал было Фрэнк, делай шаг к ней.
Киёми наставила на него палец, и Фрэнк стушевался, как зубрила-ботаник перед школьным хулиганом.
– Ай моя дочь, и вы будете считаться с моими желаниями.
Киёми протянула руку, и Ай со вздохом ее взяла. Мать устремилась вниз по сходням, увлекая за собой дочь.
Мика тяжело опустился на бочку.
– Выглядит классно, – сказал Фрэнк, садясь на соседнюю. – Понимаю, как к ней тянет.
– Ни хрена ж себе. Никогда ее такой не видел. Обычно она тихая и послушная.
Фрэнк и Ода расхохотались.
– Чего я такого сказал?
– Японские живые женщины именно так себя и ведут, – пояснил Фрэнк.
– Некоторые из них, – уточнил Ода.
– Но там, – продолжал Фрэнк, – где ее не связывают ожидания окружающих, японка может льва перереветь.
Мика уставился в темноту, пытаясь высмотреть Киёми и Ай, но их нигде не было видно.
Так легко ей от меня не избавиться. Пусть хотя бы сперва меня узнает.
Глава восемнадцатая
В гостиной Киёми, опираясь коленями на подушку, смотрела, как Ай со своей лучшей подругой Дзюн выполняют домашнее задание – пытаются в рисунке передать дух Японии. Ай рассказывала, что мальчишки рисуют солдат с безумными глазами или зенитки, сбивающие с неба американские самолеты. Ай и Дзюн рисовали сакуру. Вишневый цвет у Ай спадал каскадом на фоне горы Фудзи, и Киёми не могла сдержать улыбки. Она улыбнулась впервые за много дней – никак не могла забыть свой тревожный сон. В этом сне она нашла Ай на устричной лодке с тремя мужчинами, и один из них был американец, упавший с неба – призрак, которого Ай звала Мика-сан. Сон был так ярок, что казался скорее воспоминанием. От этого было беспокойно на душе, и Киёми считала дни до обряда изгнания.
В доме были открыты окна, и бледный день вливался в них светом; с любопытством бродил по комнатам легкий ветерок, принося запах земли из сада. Помимо переживаний, связанных со сном, Киёми нервничала еще и потому, что Банри и Саёка ушли на встречу с четой Такада – от тех пришли известия насчет усыновления. Беспокойство Киёми осложнялось, помимо прочего, и практически пустым буфетом и хлипким здоровьем Банри. Он всю ночь кашлял, и звук этот был похож на чавканье грязи под ногами.
– Коннитива, Киёми-сан.
У входа стояла Тюя, мать Дзюн, снимая гэта. Киёми познакомилась с ней вскоре после переезда в Хиросиму. Они тут же подружились, и на их глазах дочери из неуклюжих годовалых карапузов превращались в правильно воспитанных юных дам. Это Тюя рассказала Ай про кролика на луне.
– Коннитива, Тюя-сан. Входите, прошу вас.
Дзюн подняла глаза от пола и помахала рукой.
– Мы для школы рисунки делаем!
– Вижу, – ответила Тюя, заглядывая ей через плечо. – Вы очень красивые цветы нарисовали.
Просиявшие от гордости Дзюн и Ай вернулись к работе.
– Садитесь, прошу вас.
Киёми показала рукой на подушку.
– Мы ненадолго.
– Война забирает у нас все, в том числе время, – заметила Киёми.
Они устроились на подушках, сидя прямо и сложив руки на коленях. Тюя перевела взгляд на татами. Под глазами у нее были мешки, тонкие морщинки залегли в углах рта.
– Что с вами, Тюя-сан?
Тюя закрыла глаза. Когда открыла вновь, в них стояли слезы.
– Мы эвакуируем Дзюн в деревню. В монастырь Миёси.
Киёми взглянула на Ай, которая вытаращилась на Тюю, открыв рот.
– Когда? – спросила она.
– Завтра с утра.
Дзюн положила карандаш и рукой дотронулась до плеча Ай.
– Я собиралась тебе сказать.
Ай, не говоря ни слова, вернулась к рисованию.
– Мне казалось, что правительство не одобряет эвакуацию таких маленьких детей, как Дзюн.
– Это правда, – согласилась Тюя. – Но у Дзюн есть старшая двоюродная сестра, которая согласилась за ней присмотреть. Мы хотим вернуться за ней, когда кончится лето, и вместе перебраться в дом моего дяди в Аса-тё. Если у вас есть родственники в деревне, вам следует поступить так же. В городе теперь небезопасно.
Глядя на растянувшуюся на полу Ай, Киёми вспомнила фотографии дотла сожженных японских городов. В саду каркнула ворона, и этот звук напомнил Киёми ее странный сон. Что пытались сказать ей те вороны? Да, она должна любой ценой защитить Ай, но как?
– Может быть, и вам следует отослать Ай в монастырь?
– У нас там нет никого, кто присмотрел бы за ней, – ответила Киёми.
– А можете вы ее увезти куда-нибудь?
– Нам некуда ехать. И Банри слишком нездоров для путешествия.
– Своих свекров вы могли бы оставить в Хиросиме – уверена, они поймут.
– Нет, не поймут.
Тюя наклонила голову.
– Да, вы правы. Простите, пожалуйста, что подняла эту тему.
– Вам не за что извиняться, ведь мы подруги. И сердце ваше на стороне добра.
Тюя улыбнулась:
– Очень великодушно с вашей стороны так считать.
Во двор вошли Саёка и Банри.
– Нам пора уходить, – сказала Тюя, вставая, и обернулась к Дзюн:
– Попрощайся с Ай-тян.
Дзюн поднялась с пола, взяв свой альбом. Ай осталась лежать на татами, не отрывая глаз от своего рисунка. В обычной ситуации Киёми сделала бы дочери выговор за невежливость, но сейчас она знала, что это так Ай выражает печаль.
Дзюн стояла над Ай. Потом, оттопырив нижнюю губу, слегка поклонилась. Она понимала, что делает Ай.
– Сайонара, Киёми-сан. Сайонара, Ай-тян.
Ай молчала, не отрываясь от своей тетрадки.
Тюя взяла Дзюн за руку, попрощалась с обеими хозяйками и двинулась прочь. У входа она поздоровалась с Банри и Саёкой, остановившись, чтобы обменяться вежливыми словами. Ай отложила карандаш и положила голову на руки. Вошла Саёка, выставив подбородок, недобро посмотрела на Ай, и лицо ее посуровело.
– Что с ней такое?
– Она устала, – ответила Киёми.
Банри опустился коленями на подушку.
– Надеюсь, она не заболевает, – сказал он и закашлялся.
Саёка опустилась на подушку и жестом пригласила Киёми сесть.
– У нас чудесные новости, Киёми-сан, – сообщил Банри, доставая трубку.
Киёми села на подушку. Ай, похоже, заснула.
Банри достал кисет и набил трубку. Зажег спичку, раскурил.
– Сваты кого-то нашли.
Киёми промолчала. Что же это должен быть за человек? Она не сомневалась, что будь он рыбой, его бы выбросили обратно в море.
Банри затянулся, щеки втянулись внутрь, потом выпустил клуб дыма.
– Ты знаешь Мицуо Хату?