В груди стало так больно, будто Банри вырезал кусок ее сердца. Да, она знала Мицуо Хату. Дзикан их представил при посещении Выставочного центра, где Мицуо работал бухгалтером, она тогда впервые приехала в Хиросиму. Мицуо рассматривал ее из-за толстых черных очков. Голова его казалась слишком маленькой для такого тела – что было неожиданно при его хлипкой фигуре и проволочных ногах. Несмотря на непрезентабельную внешность, Мицуо был неплохим спортсменом – чемпионом школы по плаванию. И Киёми знала, что человек он, в общем, достойный, такой, который будет обращаться с Ай уважительно, как она того заслуживает. Но она не могла забыть, как соседские дамы смеялись у него за спиной, когда он пошел в армию. Они говорили, что он похож на мальчишку, напялившего военную форму как маскарадный костюм. На Филиппинах Мицуо был ранен в бок шрапнелью и вернулся с войны инвалидом. Выпрямиться не мог, ходил мелкими шагами, сгорбившись. Киёми он напоминал насекомых-палочников, цепляющихся за ветки дерева. Она видела, как он стоит на мосту Айои, глядя на плавающих в реке мальчишек, и на лице его написана тоска. Это зрелище ее всегда печалило.
Но Киёми понимала, почему ее свекры могли заинтересоваться Мицуо, несмотря на его физические недостатки. Имея диплом колледжа и опыт финансиста, Мицуо хорошо разбирался в бизнесе. Банри, несомненно, видел в нем человека, способного восстановить семейное состояние. А благодаря мягкости своего характера Мицуо с уважением отнесется к роли Саёки в доме, если что-нибудь случится с Банри. Но какие сыновья могут быть от него? А если подумать о его физических ограничениях, сможет ли он вообще с ней спать?
– Киёми? – вернул ее к разговору голос Банри.
– Хай.
Губы Саёки сложились в гримасу укора:
– Ты не слышала вопроса Банри?
Кожу на голове Киёми закололо иголочками.
– Хай. Прошу прощения. Я знаю Мицуо.
Саёка продолжала хмуриться:
– И что? Что ты о нем думаешь?
Киёми заколебалась, ища подходящий ответ. Никогда ее сердце не трепетало крыльями бабочки при виде Мицуо. Никогда ей не грезилось его лицо. Она боялась, что всю жизнь будет жалеть, если даст сейчас согласие, но что она может сделать, если Банри и Саёка полны решимости взять приемного сына, а Мицуо подходит на эту роль наилучшим образом? Если она откажется, свекры могут выставить ее на улицу вместе с Ай. И где им тогда жить? Как найти пропитание в городе, где люди голодают? Ситуация казалась нестерпимой, но решения не находилось.
– Мицуо – весьма достойный человек, – сказала она.
– И все? – хмыкнула Саёка. – Это все, что ты можешь сказать?
– Его серьезно ранили на войне.
Банри ткнул мундштуком в ее сторону:
– На что ты намекаешь?
Киёми опустила глаза:
– Вы уверены, что он может зачать сына?
Вопрос остался без ответа, и Киёми решила, что ее свекры вообще этим вопросом не задавались. Наконец Банри сказал:
– Мицуо придет к ужину в субботу. Можешь задать этот вопрос ему.
Жар из груди Киёми бросился в щеки. Почему Банри оставляет такой важный и деликатный вопрос ей? В конце концов, это ведь они хотят наследника.
– С вашего разрешения, я пойду готовить ужин.
– Хай, – неприветливо буркнул Банри. – Кухня – самое подходящее для тебя место.
Киёми поклонилась, потом встала с пола. Щеки у нее по-прежнему горели. «Кухня – самое подходящее для тебя место». Что это значит? Они спросили ее мнения, но не дали ей голоса. У нее нет власти над собственным будущим.
Киёми пересмотрела скудные запасы. Не важно, что они для нее запланировали – если не достать еды, они все не доживут до конца месяца.
Она приготовила суп, приправленный несколькими вялыми побегами фасоли. Увидев этот суп, Ай вздохнула и опустила голову, чтобы не показать разочарования на своем лице.
После ужина и всех вечерних работ Киёми и Ай заперли дом и разложили футоны. Ай забралась под одеяло, не мешкая, и закрыла глаза, притворяясь спящей.
Киёми погладила ее по волосам.
– Ты грустишь, что Дзюн уезжает, да?
Ай не ответила.
– Ай-тян, поговори со мной, пожалуйста.
Ласточки щебетали у себя в гнезде, ветер постукивал ширмами. Москитная сетка выгибалась под ветром как парус, но в дом задувал лишь едва заметный ветерок.
– Все несправедливо. И Дзюн уезжает, и вы выходите замуж за Мицуо.
– Ты слышала наш разговор? Я думала, ты спишь.
– Жалею, что не спала.
– Что бы ты сделала на моем месте?
Глаза Ай открылись.
– Я бы сделала, как предложила Тюя, и мы уехали бы из города.
– Это невозможно.
Ай приподнялась на локте.
– Почему? Мы должны остаться, чтобы вы вышли за Мицуо?
– У меня есть обязательства.
– Но замуж вы не хотите.
– Ты маленькая и не понимаешь. И вообще нельзя переезжать туда, где никого не знаешь. А у нас нет знакомых за пределами Хиросимы.
– Одзисан и баа-баа неправы, заставляя вас идти замуж. Война не может продолжаться вечно.
Не может. Если бы это было правдой… но сейчас кажется, что война будет идти и идти, и конца ей не будет. Помнят ли генералы, зачем они ее начали?
Ширма отодвинулась, и появился Банри с перепуганными глазами. Этот страх Киёми уже слишком много раз видела.
– Летят бомбардировщики, быстрее!
Киёми встала и протянула руку Ай.
– Ты права. Это не может длиться вечно.
Завыли сирены воздушной тревоги.
Забираясь в яму, Киёми снова ощутила холодок по спине, который теперь сопровождал эти мгновения.
Почему ты не найдешь себе покоя, американец? Нам нечего тебе предложить. Наверняка тебя ждут твои небеса.
Глава девятнадцатая
Когда вся семья заснула, Мика вышел из дома. Быть рядом с Киёми – это приносило какое-то удовлетворение, но его омрачала грусть, потому что не было способа сузить разделяющий их разрыв.
Снаружи его встретило звездное небо, тяжелый от жары воздух и влажность. Никакого конкретного плана у него не было, не было и цели. Он вышел из Накадзима-Хонмати и перешел мост Айои. Внизу спокойно и целеустремленно плыла река, напоминая ему тот вечер, когда они сидели с Ливаем возле ручья Уотком и наблюдали северное сияние. Ленты зеленого и фиолетового свечения устремлялись к земле и отскакивали снова к небесам.
– Можешь себе представить, что думали первые люди на земле, когда увидели вот это? – спросил Ливай. – Это сделал для нас Бог, Мика. Он проливает свой свет, чтобы показать нам путь.
Мика никогда не считал себя особо религиозным, но сейчас, под чернейшим из японских небес он поймал себя на желании, чтобы Бог снова пролил свой свет на землю.
Ближе к холмам на главной дороге через Хиросиму становилось тесно. Эвакуированные толпились на тротуарах, целые семьи молчаливо шагали шаркающей походкой, таща свои пожитки в мешках и чемоданах. Длинной чередой они шли вверх, уходя из города.
По небу прокатился звук. Гудящий. Механический. Люди, тащившие тележки, остановились, велосипедисты нажали на тормоза. Все повернулись к югу, где на горизонте показался строй «Б-29».
Эвакуированные смотрели молча, ни воплей, ни выкриков, никто не метнулся как безумный к канавам. Дети жались к матерям.
Мысли Мики вернулись к Киёми и Ай, прячущимся в яме, и он, словно в кино, увидел их будущее. Бомбы летят на их дом дождем. Огонь отрезает отход к реке. Киёми и Ай кричат в муках, и пламя охватывает их.
Мика сунул руки в карманы и поспешил прочь, к их дому, следя за продвижением бомбардировщиков.
Не сегодня, Господи, только не сегодня! Дай им спокойно переночевать.
Тьму прорвали прожектора. Загрохотали, плюясь огнем, зенитки. Мика пробирался по тротуару, пытаясь представить себе, что делает Киёми. Останется ли она в убежище? Что если она все еще не проснулась? Ей случалось проспать воздушный налет. Если они спят, ему придется как-то их разбудить. Яма – это смертельный капкан.
Когда он заметил Киёми, она стояла одна на мосту Айои, распахнув глаза, вращая головой туда-сюда, будто кого-то искала. Ее окружало синеватое сияние, и Мика понял, что это ее дух. Он направился прямо к ней.
– А, это вы, – сказала она, отбрасывая с лица волосы.
Он прикусил губу, не зная, что ответить. Нет, я не буду ее бояться. Не буду бояться. Ногти впились в ладони. Кого я обманываю? Мне дико страшно.
– Зачем вы здесь? Вы меня преследуете?
– Я вас не преследую. Это вы преследуете меня.
Она несколько раз быстро моргнула.
– Что-то случилось? У вас огорченный вид.
Киёми смотрела за реку, в сторону Накадзима-хонмати.
– Нет… то есть да… Я ищу…
– Ищете Ай?
В ее глазах вспыхнуло отчаяние:
– Вы ее видели?
– Нет. – Киёми с силой вцепилась в перила моста. – А откуда вы знаете, что она сбежала?
Она оглянулась через плечо.
– О чем вы?
Мика дернул себя за мочку уха. Как ей объяснить, чтобы было понятно?
– Н-ну… я о том, что мы в мире духов, так откуда вы узнали, что Ай ушла?
Киёми резко обернулась к нему.
– Вы думаете, я совсем ничего не понимаю?
Мика отступил на шаг, чувствуя себя сторожем зоопарка, нечаянно выпустившим голодного тигра.
– Нет, я не то чтобы…
– Вы умерли на моих глазах. Конечно, я знаю, что мы в мире духов. Видимо, вы считаете меня дурой.
– Дурой? Ну нет. Отнюдь.
Она погрозила ему пальцем.
– Простецкой бабой, которая весь день варит и подметает, и ни одной серьезной мысли в голове?
– Я и не думал…
– Не считайте, будто знаете меня! – нажимала она.
Он почувствовал, что улыбается. Брови Киёми полезли вверх.
– Отчего это вы улыбаетесь?
– Простите. Лучше бы мне хмуриться?
– Извините, у меня нет времени продолжать эту беседу.
Мика подумал было сказать ей, что волноваться ей не о чем. Что может грозить духу Ай в мире, где она катается на дельфине и плавает с рыбками? Но он вместо этого сказал: