– Вид у тебя встревоженный, мальчик мой.
– Мика никак не сообразит, почему он здесь.
– И что? Придет время – привыкнет быть мертвым. И ничего не изменится.
– Для Мики – изменилось.
– В смысле?
– Он первый раз с нами.
Финн поднял бутылку:
– Это надо отметить. Надо же – семья собирается снова, и на моем троллере. Так что завтра рыбки себе наловим. Вот так, сэр.
Финн и Ливай допили бутылку. Обрадованный, что видит их снова, Мика все же старался понять, почему он тут оказался и что это значит в смысле перспектив. Давно ли он на родине? И останется ли он тут навсегда?
Финн вылез из-за стола.
– Хватит пить, сейчас рано светает. – Он положил руку Мике на плечо. – Рад тебя видеть, мальчик мой.
Звучно рыгнув, он двинулся к каюте.
Ливай ухмыльнулся:
– И это он нас алкашами назвал. Ну и ну.
Мика засмеялся, и лицо Ливая смягчилось.
– Вот это уже лучше. С чего это ради такая мелочь, как смерть, портит тебе настроение?
– Ты себе представлял, что нас ждет такой конец?
– Застрять на троллере с нашим старым ворчуном-дедулей?
– Нет, не про это. В смысле, что обоих нас с тобой убьют на войне.
– На то она и война, чтобы были убитые.
– Ты маму видел?
– Ага, вижу время от времени. Все нормально. По тебе скучает по какой-то глупой причине.
– Я у нее всегда был любимчиком.
Ливай наклонился стукнуть Мику в плечо.
– Черта с два. У мамочек всегда первенец – любимец.
– Я слыхал, на Гуадалканале туго пришлось?
– Эти джапы дрались как черти. – Ливай покатал стакан в ладонях. – Наверное, страшно тебе было, когда сбили твой самолет? Падать с неба – оно так.
– А ты это видел?
– Ага. Тяжело было смотреть.
– А как это вообще возможно?
Ливай пожал плечами.
– Не знаю и не волнует, потому что спросить все равно некого.
– Я думал, на небесах ангелы-хранители есть.
– Так то на небесах, – ответил Ливай тихо.
Мика услышал в его голосе нотку печали.
– Маме туго пришлось.
– Сейчас с ней уже все в порядке, это отец страдает. Рут его навещает, когда может. Но зрелище довольно угнетающее. Сидят, слушают радио и молчат. – Ливай сдвинулся к краю скамейки и встал. – Пошли поплаваем. Можно наперегонки.
– Ты спятил?
– Ты так говоришь, потому что я тебя уделаю, и ты это знаешь.
– Это вряд ли.
– Я тебя всегда уделывал, маленький братик. Если помнишь, я в школе был в команде пловцов.
– И что? Ни разу ничего не выиграл.
На губах Ливая заиграла чертовская улыбка:
– Хочешь правду? Я туда пошел, чтобы быть поближе к команде пловчих. – Ливай дернул его за рукав. – Пошли, Мика. Тебе не повредит чуток поплавать, в голове прояснится.
– У меня? Это, что ли, я тут глушил стакан за стаканом?
– Ну а ради старых добрых времен? Что скажешь?
– Скажу, что ты с ума спятил.
Ливай все так же улыбался.
– Я знал, что ты согласишься.
Он пошел за Ливаем наружу, к трюму. Леденящий ветер тряс растяжки, они издавали металлическое клацанье. Ливай прислонился к планширу, глянул вниз на воду, потом опять на Мику.
– Идеальная ночь для такого дела.
Мика посмотрел мимо него, покачал головой, глядя на темную воду.
– Будем прыгать прямо в форме?
– А хрен ли ж? И в ботинках.
– Такой идиотской затеи я даже представить себе не мог, а ведь я от тебя сотни идиотских затей слышал.
– Спасибо на добром слове.
Ливай ухватился за планшир и перебросил тело наружу. В воду он плюхнулся шумно, ушел вглубь и вынырнул, выставив голову.
– Давай, Мика, не боись!
– Полный идиотизм, – сказал Мика, забираясь на планшир.
Ледяная вода ударила по лицу, мир почернел, поверхность моря стала уходить вверх, размываясь вдали. Мику охватила паника. Он толкнулся вверх, окруженный воспоминаниями, в темной воде казавшимися сценами из фильма. Вот он смотрит на купающуюся Киёми. Играет с Ай в саду. Светлячки в деревне. И каждое воспоминание возвращало его в Японию.
Голова вынырнула на поверхность. Ливай барахтался неподалеку с улыбкой на лице.
– Думал, ты утонул, маленький братик, а потом вспомнил, что этого не может быть. Готов плыть?
– Нет. Но придется.
– Правильное настроение!
Ливай рванулся вперед, разрезая воду.
– Куда мы? – спросил Мика, когда догнал и поравнялся с ним.
– Какая разница, если не к черту в зубы?
У Мики руки и ноги настолько закоченели и замерзли, что он не сразу почувствовал себя уверенно, но потом успокоился и вошел в ритм. Вспомнил, как плавал в реке с Ай. Где она может сейчас быть? Ах, да. Пещера. Киёми говорила, что Ай – в пещере потерянных детей. А они должны ее найти.
Мика и Ливай плыли в сторону далеких гор. Время от времени Мика поглядывал на брата. Он не мог поверить, что они снова вместе. Какой поворот судьбы сделал это возможным? Он очень любил Ливая, но сейчас что-то казалось неправильным. Будто присутствие Мики здесь – чья-то ошибка.
Через, как показалось Мике, несколько часов братья подплыли к берегу, где было мелко. У воды толпились люди, бегали дети с бенгальскими огнями, взрослые смотрели в небо, где синим, красным, зеленым и золотым взрывались фейерверки. Когда вода стала по колено, Ливай положил руку Мике на спину.
– Кажется, мы вовремя прибыли на празднование Дня независимости.
Но если сегодня Четвертое июля, то сколько же месяцев или лет прошло с тех пор, как он был в Японии?
Зрители не обращали на них внимания, и они выбрались на берег. Мика впервые заметил, во что люди одеты. Мужчины были в костюмах, в цилиндрах и котелках, женщины в длинных белых платьях с кружевами. Он обернулся к Ливаю, который залюбовался салютом:
– Чего это они так вырядились?
Ливай наклонился, приложил руку ко рту:
– Что ты говоришь?
Мика возвысил голос:
– Отчего они так старомодно одеты?
– Потому что они так одевались при жизни.
– Мы оказались в прошлом?
– Такое бывает, – ответил Ливай. – Не часто, но бывает.
С бухты потянуло туманом; он растекся по берегу пролитыми сливками. Ливай дернул Мику за рукав.
– Пошли.
– Куда мы?
– В другое место.
– Сразу все ясно, – буркнул Мика.
Туман густел, пока весь мир не скрылся в белизне.
– Держись меня, – сказал Ливай, обернувшись.
Вокруг возникли темные тени зданий. Вверху перекрещивались провода.
– Мы в Беллингэме?
– Похоже на то, – ответил Ливай.
– Но в каком году?
– А тебе не все равно?
Когда туман поднялся, они оказались в яблоневом саду, сквозь ветви лился свет пробуждающегося солнца. Покрытые росой яблоки сверкали как рубины. Братья прошли через сад и вышли в лес – он еще был скрыт туманом и манил тайной. Похрустывали под ногами шишки и сухая хвоя. Кроны почти не пропускали солнца, и только кое-где стояли над полянками косые столбы света. Ливай остановился.
– А ну-ка, закрой глаза?
– Что такое? Это еще зачем?
– Ты можешь хоть раз обойтись без вопросов?
– Вообще-то нет.
– Ну давай хотя бы сейчас. Доверься старшему брату.
Мика закрыл глаза.
– И что дальше?
– Теперь открой.
Мика открыл глаза. Они с Ливаем сидели в лесу на пнях. Перед ними трещал и постреливал костер.
– Как мы сюда попали?
– Кто знает? – пожал плечами Ливай. – Мне просто надоело мерзнуть, и показалось, что это будет удачная мысль. У нас с тобой много бывало интересных разговоров у костра.
– Это да, – улыбнулся Мика.
Ливай подбросил в костер ветку.
– Сочувствую, что ты попал в такую передрягу.
– Да брось. Вообще-то это после тебя остались жена и сын.
– Они нормально будут жить. Может, будут меня вспоминать в День награждения. Жаль, что слишком мало осталось от моего тела, чтобы отослать домой. Хорошо бы меня похоронили в Беллингэме.
– А я не знаю, что случилось с моим телом, – сказал Мика. – Небось японцы сделали из него мишень для стрельбы в цель.
– Японцы – ты джапов имел в виду?
Мика опустил глаза к земле, не зная, что ответить.
– Нормально, братик. Случается всякое, и люди меняются. Нельзя же вечно ненавидеть.
Красные искорки улетали к верхушкам деревьев.
– Я ненавидел японцев после твоей и маминой смерти.
– Ну, я рад, что теперь это в прошлом. – Взгляд Ливая поднялся вверх, к открытому небу. – Посмотри вот на эти звезды. Помнишь, как мы в детстве на них смотрели и загадывали желания?
– Помню, – отозвался Мика.
Ливай опустил глаза:
– Но ведь оставаться тут ты не намерен?
– Не могу.
– Из-за Киёми?
– Ты про нее знаешь?
– Никогда не думал, что мой маленький братик западет на японскую девчонку.
– Все не так!
Лицо Ливая стало серьезным.
– Так сделай, чтобы оно было так.
– Ей нужна моя помощь.
– Так какого черта ты тут торчишь? Иди и помоги. – Ливай сломал веточку, которую вертел в руках. – Я буду скучать по тебе, братик. Черт меня побери, ведь на самом деле буду по тебе скучать.
Глава тридцать седьмая
Когда Мика проснулся, Киёми закрыла глаза и возблагодарила богов.
Он застонал, будто от боли, попытался сесть.
– Давай помогу, – сказала она, подхватывая его под спину.
– Сколько я спал?
– Девять дней.
Он весь напрягся:
– Девять дней? Ты уверена?
– Я их считала. – Она старалась не смотреть ему в глаза. – И мне было страшно. Сперва я боялась онрё и гасядокуро, но произошло нечто примечательное. Явились светлячки, сотни светлячков, и они вились роем, обливая меня теплым сиянием. Они возвращались каждый вечер, и я перестала бояться призраков и чудовищ. Но тогда во мне стал расти новый страх.
– Ты боялась, что больше не увидишь Ай?
– Я боялась, что ты не проснешься. – Киёми сорвала былинку и стала катать ее в пальцах. – Куда ты уходил, Мика-сан?
Он ответил, помедлив: