Киёми глянула на Мику. Она знала, что ему было приятно, когда она легла возле него, а не возле Дзикана. Ей тоже было приятно. Имея это в виду, она сказала:
– Я все думаю о том, что говорил вчера Дзикан.
– Какой именно момент?
– О том, что Чистые Земли принадлежат всем. Ты веришь, что это возможно?
– Полагаю, что так. В смысле, зачем бы Богу разделять детей своих после смерти?
Лед таял на тропе, она раскисала. Гэта Киёми чавкали в слякоти.
– Есть у меня идея насчет Чистых Земель.
– Какая?
– Когда мы найдем Ай, отчего тебе не пойти туда с нами?
Он сбился с шага, остановился, посмотрел на нее внимательно:
– Войти в Чистые Земли?
– Хай.
– Ты хочешь, чтобы я отправился в Чистые Земли с тобой и с Ай?
– Если тебе этого не хочется, я пойму.
– Нет-нет, я такого не говорил. Я имел в виду… ну… если честно, твое приглашение – это честь для меня.
– То есть ты согласен?
– А если Дзикан ошибся? Что если меня туда не примут?
Киёми схватила его за рукав и прильнула к нему.
– Если я тебя приму, то и Амида тебя примет.
Он улыбнулся, потрепал ее по руке.
– Как я могу отказаться от подобного предложения?
– Никак. Потому я его и сделала.
Ей казалось, будто сердце потеряло вес, и как бы оно не поднялось к горлу, не убежало через рот, плывя к солнцу. Последний раз она испытывала подобное в ночь перед атомной бомбардировкой, когда танцевала на мосту с Микой. Сколько же утраченных грез! Нет, хватит. Все. Она никому не даст разрушить то, что осталось от ее жизни. Они найдут Ай и уйдут в Чистые Земли вместе. Она этого заслужила. Они все заслужили.
Настала ночь. Раскрылся занавес неба, открыв сверкающие звезды и сияющую луну. Затих остывший лес. Киёми протянула Мике руку, и он принял ее с радостной улыбкой. У нее в уме сформировалась мысль: они могут быть любовниками, идущими рука в руке к неясному будущему. Любовниками. Само понятие казалось и смешным, и захватывающим, пока она не вспомнила седьмую стадию Восьмистадийного Пути: сохраняй правильное умонастроение. Никаких отвлекающих мыслей. Я не могу себе позволить фантазий, затмевающих здравый смысл, тем более сейчас, когда мы почти уже нашли Ай.
В темноте появилась красная точка.
– Как ты думаешь, что это? – спросила Киёми.
– Трудно сказать. – Они подошли ближе, и свет замелькал. – Похоже, что огонь, – сказал Мика.
Возле тропы на камне спиной к ним сидел человек и смотрел на пляшущие языки костра. Когда Киёми с Микой подошли ближе, он обернулся.
– Я уж гадал, когда вы придете.
Киёми сжала руку Мики, потом отпустила и шагнула в круг света от костра.
– Здравствуй, Дзикан-сан. Я не знала, увидим ли мы тебя снова.
Он встал с камня и поклонился.
– Мне нужно было разведать, что впереди. Каков был ваш день?
– Холодный он был.
– Хай. Рано в этом году приходит зима. – Он показал на камни. – Прошу. Садитесь и грейтесь.
Когда Дзикан проходил мимо, Мика посмотрел на него, набычившись, и Киёми поняла, что он всегда будет видеть в Дзикане соперника.
Мика сел, подался вперед, чтобы упереться локтями в бедра. При свете огня было видно застывшее у него на лице выражение возмущенного недовольства.
Тишину ночи нарушало только потрескивание дров в костре. Так можно было бы сидеть часами, глядя в костер и скрывая собственные мысли. Нет, это не дело. Киёми повернулась на камне, чтобы лучше видеть Дзикана.
– Что случилось в Китае?
– В Китае?
– Хай. Ты пропал без вести, но тебя не убили.
Мика выпрямился:
– Так он не мертвый?
– Нет.
Дзикан не сводил глаз с пламени.
– Как ты узнала?
– Ты появляешься только ночью. Подозреваю, что ты сейчас спишь где-то в Китае.
– Ты считаешь меня бесчестным, наверное.
– С чего бы я стала так считать?
Он закрыл глаза и покачал головой.
– Я был в шестнадцатом дивизионе Шанхайского экспедиционного корпуса, когда мы брали Нанкин.
– До меня доходили слухи.
Дзикан открыл глаза:
– Что – слухи? Слухи – ерунда.
– Они врут?
– Нет. Они ерунда, потому что не могут объяснить тех зверств, что тогда случились. Наши солдаты озверели, они насиловали женщин и детей.
– Детей?
– Хай. Некоторые были еще меньше, чем Ай.
– И ты…
– Нет. Что бы ты ни думала обо мне, я не из тех, кто участвует в таких преступлениях.
– Но ты ничего не сделал, чтобы их прекратить, – заметил Мика.
– Ничего. – Дзикан снова закрыл глаза. – Мы кучу людей перебили самыми невообразимыми способами. Одних закопали в канаве «десяти тысяч трупов». Других сбросили в Янцзы. У северных ворот стоял штабель трупов высотой в шесть футов. Ночью я прятался от бойни, уходя в мысли о доме. Чего бы я ни отдал, чтобы оказаться в Хиросиме!
– И что ты сделал? – спросила Киёми.
– Сбежал на запад, подальше от войны. Все эти годы я жил в крестьянской усадьбе в горной деревушке. У меня есть жена Хуан и дочь Мэй. Хуан не так красива, как ты, Киёми-сан, но она мало от меня требует. Сперва я боялся, что кто-нибудь из жителей деревни меня выдаст. Но чем дольше тянулась война, тем меньше это меня волновало. Меня приняли наконец в этой деревне как своего, и там теперь всегда будет мой дом.
– У тебя жена и дочь?
– Хай. Ты меня осуждаешь?
Горящие искры плыли в ночное небо. Киёми смотрела им вслед, пока они не исчезли.
– Я за тебя рада.
– У нас с тобой семьи не получилось. Ты не та женщина, что мне была нужна.
– Потому что не была покорна?
– Не была, это правда, но причина не в том. Мы были неподходящей парой. Ты лучше образована, ты из успешной семьи. Если бы не родила вне брака, твои тетя с дядей ни за что бы не согласились тебя за меня отдать.
– Что не переменить, то не переменить. Погибли корни дерева, которое мы сажали.
– Хай, и это я их убил. – Дзикан выдохнул. – После того, как я с тобой обращался, помочь Ай – самое меньшее, что я мог бы сделать.
– Значит, ты можешь отвести нас к реке?
– Я тебе не нужен. Мика куда лучше меня.
Даже в темноте стало видно, как по лицу Мики пробежала тень.
– Не ставь меня на моральный пьедестал. Единственная разница между нами – что я убивал с воздуха. Я не видел лиц и не слышал криков. Но своими бомбами я убил тысячи. Стариков, детей. И меня тогда это совершенно не волновало. – Мика сжал кулаки, не снимая руки с колен. – Нет, я ничем не лучше тебя.
Киёми знала, что Мика испытывает вину за участие в бомбежке зажигательными, но не была готова увидеть такое острое страдание.
Дзикан протянул руки к огню.
– Вы увидите других, идущих к реке. Держитесь их.
– Мы больше не встретимся?
– Нет. Вы завтра уйдете в вашу новую жизнь, а я вернусь к своей.
Глава сорок вторая
Дзикан велел им следить за солнцем.
– Когда оно окажется точно впереди, сверните к западу. Пройдете через древний лес и через горные потоки, потом дойдете до горы Осорэ и реки Сандзу. И смотрите в оба: там кишит всякая нечисть и таятся в лесу гоблины всех сортов. Они постараются вас не пропустить.
На ходу Киёми все повторяла про себя предостережение Дзикана. Мика держался ближе к ней, напряженность момента выражалась в тонких морщинках возле уголков его глаз. В груди у Киёми с каждой милей все сильнее разгорались ожидание и нетерпение. Ай должна была быть уже близко, но почему-то казалось, что она дальше, чем когда бы то ни было.
Киёми вспомнила гаснущие угли костра Дзикана в холодную ночь. Они говорили несколько часов, когда Мика уже заснул. Она слушала его рассказы о жизни в Китае, перемежаемые иногда извинениями за то, как он с ней обращался, и склонялась к мысли, что Дзикан свою честь восстановил. В какой-то момент Дзикан показал на Мику и спросил:
– Ты попросила его войти с тобой в Чистые Земли?
– Хай. Он заслужил того, чтобы достичь покоя.
– В этом твоем решении есть ведь не только желание помочь ему?
– Ты задаешь трудные вопросы.
– Они трудны лишь тогда, когда ты сама делаешь их трудными, Киёми-сан.
Сейчас, когда Мика шел рядом, она поняла, о чем спрашивал Дзикан. Когда они найдут Ай и перейдут в Чистые Земли, их будущее, каково бы оно ни было, будет одно на двоих. Их ждет совершенный мир, где ничего не значат ни раса, ни подданство. Где будет забыт наконец ужас войны.
Шагая через тенистый лес, Киёми споткнулась, и земля устремилась ей в лицо. Щека Киёми ударила в дорогу, тело пронзил поток боли. Мика склонился к ней:
– Ты цела?
– Хай. – Она схватилась за пульсирующую болью лодыжку. – В яму наступила. Глупость какая.
Он помог ей подняться.
– Идти можешь?
– Отчего бы нам не быть летающими призраками? Насколько бы все было проще.
Они снова двинулись в путь, гэта Киёми взметали красные и золотые листья, рассеянные по узкой тропе. Лес смыкался над ними, становилось темнее и холоднее, Киёми стала дрожать. Остановившись, она всмотрелась в сгущающуюся темноту.
– Не знаю, где мы.
– Не теряй надежды, особо далеко быть не может.
– Так темно. Как же мы будем…
Из темноты раздался громкий хруст.
– Как ты думаешь, что…
– Вон там! – показал Мика.
На них уставилась пара пылающих глаз. Киёми хотела что-то сказать, как из темноты выступили два существа. Не выше ребенка, они были похожи на первобытных дикарей, с лицами цвета сметаны, непослушной копной рыжих волос и злобными глазами.
– Гоблины, – сказала Киёми, хватая его за руку. – Бежим?
Гоблины заворчали, зашипели, устремляясь за ними из-под деревьев. Киёми замедлила шаг и остановилась.
– Что такое?
– Ты тропу видишь?
– Слишком темно, но надо двигаться. – Мика устремился вперед, увлекая ее за собой. Из леса раздался высокий пронзительный вопль, похожий на вопль дерущихся котов.