Цугару-бэн. Сейчас закрой глаза и сосредоточься. Думай об Ай. Пусть она заполнит все твои мысли и унесет горе. Можешь так сделать?
Киёми уставилась за спину итако на горы, обступившие озеро Усори. От серости неба изумрудный цвет воды казался глубже.
– Хай. Я сделаю все, что потребуется, и готова к любым последствиям.
– На твою долю выпало столько скорби, что хватило бы на две жизни, Киёми-сан. Прости, если усугублю твои страдания.
– Здесь нечего прощать. Не ты виновна в смерти Ай.
– Если готова, закрой глаза, как я тебе говорила.
Киёми глянула на Мику, тот кивнул:
– Все будет хорошо.
– Я готова.
Закрыв глаза, она вызвала в мыслях лицо Ай. Итако заговорила нараспев далеким низким голосом, будто он звучал из туннеля. Темп распева нарастал, но звук пропадал, становясь все тише и тише, пока наконец Киёми совсем не перестала его слышать. Она плыла сквозь черную пустоту, куда не пробивался свет, и темнота уносила ее все дальше и дальше от Осорэ-сан.
Пустоту пробила полоска цвета. И постепенно, постепенно чернота отступила и появилась река Мотоясу. Вдалеке от русла переливался купол Выставочного центра. На другом берегу рыбачили два человека, в реке плескались и брызгали друг на друга дети, их смех был как небесная песня.
Я вернулась, да, в прежнее время, в ту Хиросиму, что теперь существует только в моей памяти. Но почему? Зачем я здесь?
– Мама!
Киёми развернулась на голос – за ней стояла Ай. Она была в красном купальнике и держала рожок сладкого льда. Киёми зажала себе рот рукой.
– Ты настоящая? Ты со мной?
– Вы с Микой-сан прошли далекий путь, чтобы найти меня.
– И я тебя нашла?
Ай откусила кусочек льда и улыбнулась:
– Нет. Еще нет.
– Что это значит?
– Сейчас мне пора. Мама, я вас люблю.
Ай испарилась, как утренний туман на солнце. Киёми схватила ее руками, но в них оказался только воздух.
– Нет, нет, вернись! Ай-тян, прошу тебя!
Открыв глаза, Киёми увидела, что стоит на коленях. Рядом с ней стоял на коленях Мика, обнимая ее за плечи.
– Как ты?
У нее из горла вырвался всхлип.
– Мы опоздали, я ее потеряла. Потеряла Ай.
– Нет, не может быть!
Киёми стерла слезы.
– Я ее видела. У меня было видение, а потом она меня оставила.
– Хай, это было видение, – сказала итако, – а я с ней говорила. И я говорю, что Ай здесь.
– Ты уверена?
– Пусть я слепая, но есть вещи, которые вижу только я.
– Давай помогу тебе встать, – сказал Мика.
– Где она?
– Ты найдешь ее у реки. Возле кипариса, где Кэнэо развешивает одежды.
– Там, где старая карга? – спросил Мика.
– Хай.
– Там опасно.
Старуха взмахнула перед ним четками.
– Хай, там опасно. Но уж кто-кто, а ты понимаешь природу страха. Ты боялся, когда летал бомбить?
– Да. Боялся.
– И все равно летел. Человек, который умел взглянуть в лицо собственной смерти, уж как-нибудь сможет взглянуть в лицо Дацуэ-бе.
Он повернулся к Киёми.
– Если нам надо туда идти, значит, так тому и быть. Я тебя не брошу.
Мика обращался с ней лучше, чем любой другой мужчина, и это сбивало ее с толку. Он ничего от нее не требовал, и все же она чувствовала по отношению к нему какие-то обязательства. Но не мысль о том, чтобы носить его он, тревожила Киёми. Тут было что-то еще, что-то такое, что она не могла определить. Его чувства к ней были ей понятны, но что говорило по этому поводу ее собственное сердце? Что он для нее значит?
– Спасибо, Мика-сан, – сказала она. – Твоя помощь неоценима.
– Идите же! – приказала старуха и махнула на них рукой, прогоняя.
– Мне нечем тебе заплатить, – ответила Киёми.
– Естественно, ты же мертвая. Иди уже и найди дочь.
– Спасибо, – сказала Киёми и поклонилась.
От храма они пошли прямо в направлении дерева Кэнэо, шагая мимо происходящего хаоса. Киёми собралась, чтобы перенести это сумасшествие. Уж если я выдержала ужасы атомной бомбежки, то это точно выдержу.
– Видишь Ай? – спросил Мика.
– Нет, но итако велела искать ее возле дерева Кэнэо.
К Киёми подскочил гоблин и схватил за руку.
– Мика-сан, помоги!
– Прочь от нее! – Мика ударил гоблина в лицо. Тварь полетела наземь, перевернулась и скрылась с визгом. – Как ты?
Киёми потерла запястье, за которое схватил ее гоблин.
– Рука болит, но это пройдет.
Уголком глаза она заметила, что Дацуэ-ба наблюдает за ними. Будет она срывать с них одежду, чтобы Кэнэо их судил? Провиснет ли ветка кипариса под тяжестью ее грехов?
– За Дацуэ-бой надо присматривать.
Мика кивнул:
– Я заметил, что она сюда смотрит.
– У нас нет времени играть в ее игры, – сказала Киёми. – Если мы собираемся найти Ай.
– Где она могла бы быть?
Киёми оглядела лица ближайших детей.
– Не знаю.
У нее согнулись плечи. Что если итако ошиблась? Что если видение Ай в Хиросиме говорило не только то, что увидела в нем старуха? Что если Ай ушла в новую плоскость существования? Она могла затеряться во тьме, ожидая спасения, которого теперь уже не будет никогда.
– Киёми-сан! – сказал Мика, и голос его прозвучал глубже, тревожнее. – Сюда идет Дацуэ-ба. Нам опять бежать в лес?
Она хотела бежать – но не ради себя, а ради Мики. Заслужил ли он, чтобы его судили здесь, где духи буддистов собирались перед переходом прочь из царства земного?
– Нет, на этот раз не побежим. Мы пришли найти Ай, и никто не сможет нам помешать.
Легкая улыбка изогнула углы его губ.
– Ты сильная женщина, меня всегда это в тебе восхищало. Когда-то я пытался вообразить, каково это было бы – быть с тобой. Быть партнерами. Но я не заслужил женщину твоих достоинств. – Он уставился на ботинки. – Я в тебя влюбился. Не знаю, зачем я теперь это говорю. Прости меня, пожалуйста, что туманю твои мысли.
Эти слова пронеслись через нее тайфуном, навеки изменив географию ее сердца. Ей бы хотелось, чтобы было время обдумать, что значило его желание, как на него должным образом ответить, но именно времени у нее сейчас и не было – когда приближается Дацуэ-ба и Ай нигде не видно. Она положила на его руку ладонь:
– Надо идти к дереву. Кэнэо ничего нам не сделает, пока не придет Дацуэ-ба.
– Пойдем.
Ее восхитило, как быстро он переключился с темы своей влюбленности на стоящий перед ними вопрос. У него вообще было много качеств, которые восхитили бы любого японца.
Кэнэо смотрел, как ветви кипариса провисают под весом одежды какого-то мужчины. Обернувшись к оробевшему духу, Кэнэо велел ему идти через реку вброд. Мужчина шмыгнул к реке.
При подходе Киёми и Мики у Кэнэо заблестели глаза, а за ними приближалась Дацуэ-ба.
– Что теперь? – спросил Мика.
– Ждем.
– Чего?
Над ними разлился золотой свет, и внутри него было тепло, ласкавшее кожу. Кэнэо отступил от дерева, Дацуэ-ба остановилась и обернулась, готовая к бегству. Что же заставило их отступить?
Из сияния вышел человек в простом балахоне монаха, и круглое лицо сияло светом, исходящим от драгоценного камня, который он держал в левой руке. А от посоха в правой шел серый дым. Над лысой головой парил в воздухе нимб. Киёми рухнула на колени и поклонилась.
Мика наклонился к ней и спросил шепотом:
– Кто это?
– Дзидзо.
– Божество, защищающее детей?
– Хай.
Дзидзо остановился перед Киёми.
– Смотри на меня и не бойся.
Киёми подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Ты Киёми-сан из Хиросимы, – сказал он. – Пришла найти свою дочь Ай.
Она прикусила губу, медля с ответом из страха услышать то, что он скажет. Будто поняв ее чувство, Мика кашлянул и сказал:
– Да, Хай. Она – Киёми-сан из Хиросимы, и пришла найти свою дочь.
Дзидзо обернулся рассмотреть Мику, на лице его мелькнуло заинтересованное выражение, и он опять повернулся к Киёми. Протянул руку, в которой блестел драгоценный камень.
– Этот камень может исполнять желания. Но я уверен, что ты уже давно знаешь свое желание, Киёми-сан, правда ведь?
Он взялся за подол балахона – подол оказался мокрым.
– От детских слез, – ответил он на незаданный вопрос и поднял подол.
Ткань скрывала Ай.
У Киёми сердце прыгнуло в груди, как пружиной подняло ее с колен.
– Ай-тян! Ай-тян, ты здесь! Слава богам!
– Мама! – бросилась Ай из-под балахона Дзидзо. – Мама!
Киёми схватила ее в объятия.
– Детка моя, детка, я уж думала, что никогда тебя не увижу!
Она целовала Ай в лоб, в щеки, в нос, в подбородок, в губы. Слезы текли по ее щекам.
– Спасибо, что защитили мою дочь. – Она взяла ее лицо в ладони. – Как я по тебе скучала!
– Я тоже по тебе скучала, мама, – улыбнулась Ай. – Дзикан меня нашел в пещере и привел сюда.
– Хай, мы видели его в горах.
Ай отодвинулась.
– Мика-сан! Я знала, что ты придешь за мной.
У Мики загорелись щеки.
– Это все твоя мама. Я только составил ей компанию.
Киёми покачала головой.
– Мика-сан невероятно мне помог.
– Я так и знала, – сказала Ай и глянула на Дзидзо. – Он тоже катается на дельфинах.
Дзидзо встал перед Микой и протянул переливающийся камень.
– Ты так и не загадал желание.
Мика поднес руку к груди:
– Я имею право на желание?
– Закрой глаза и подумай о том, чего тебе хочется.
Киёми кивнула.
– Давай, Мика-сан. Загадывай желание, заслужил.
Мика заколебался, потом закрыл глаза. Открыл их через несколько секунд и обернулся к улыбающемуся Дзидзо.
– Твое желание исполнится, – сказал Дзидзо.
Мика поблагодарил Дзидзо, но Киёми заметила у него на лице след печали.
Дзидзо показал посохом на реку – там возникли тысячи мерцающих огоньков. Ай показала на эти золотые искорки.
– Смотрите, мама, светлячки!
Киёми проследила светлячков до воды, где они слились в искрящуюся массу. Свет нарастал, становился все ярче и ярче, будто смотришь в полуденное солнце. У нее заслезились глаза, и когда она подумала, что нужно отвернуться, свет погас, оставив после себя красно-оранжевый барабанный мост. Тот мост, по которому им предстоит перейти в Чистые Земли.