Задул пронзительный ветер, свистя между деревьями, полетели листья, затрещали ветви, и ветер зашептал разными голосами. Сперва донеслись слова матери: «Надо было тебе остаться с Ливаем. Почему, почему ты этого не сделал?» Потом заговорил отец, размеренным успокаивающим голосом: «Помнишь, я тебе говорил, что война у тебя что-то заберет? Просто ты себе не представлял, что она заберет любовь».
Мика шел вброд через холодный ручей, и его окликнул Ливай: «Ответы к тебе придут, маленький братик. Не отчаивайся. Те, кто не воевал, никогда не поймут, через что ты прошел».
И последним прозвучал голос Киёми – ласковый упрек, от которого он рухнул на колени.
– Не надо было тебе бросать нас, Мика-сан. Ты нужен нам.
Он зарылся лицом в ладони и заплакал:
– Мне хочется в это верить, но как я могу? Как могу я просить о прощении после всего, что я вам сделал?
Он уставился в пустоту. Куда я иду? У меня нет будущего. Нет причины существовать. Если бы он мог лишить себя жизни, он бы это сделал. Пистолет к виску, горький вкус яда на губах или броситься с высокого моста, как в юности бросал камни, как падал на Хиросиму, только на этот раз уже не проснуться. Не будет там Киёми, чтобы его спасти, показать ему природу его грехов.
Сучковатые ветви переплетались над лесной подстилкой. Мика шел, спотыкаясь, под густым навесом, высматривая в этом черно-сером мире какое-нибудь подобие цвета. Ботинки цеплялись за острые камни, корни вылезали из земли, заставляя спотыкаться.
Он понятия не имел, ни где он, ни в какую сторону идет. После многочасового пути в лабиринте деревьев, скал, ручьев и подлеска Мика выбрался из леса, и над ним раскинулось ночное небо. Он уперся руками в бока и огляделся – вокруг была холмистая местность с попадающимися время от времени деревьями. До слуха долетел далекий рев. Мика прислушался. Да, это море. Этот звук он слышал всю свою жизнь.
Он пустился в путь вокруг валунов, и мерные удары волн становились с каждым шагом все громче. Он остановился на краю обрыва и вгляделся вниз, в океан. Глазами обвел крутой обрыв, остановил взгляд на доме, построенном на плоской равнине. В темноте он увидел обычный японский крестьянский дом с верандой и тростниковой крышей. Кто может жить в таком уединенном месте?
К дому вела извилистая тропа. Крутизна спуска заставила откидываться назад, ботинки зарывались в землю, сшибая камешки.
Мика подошел к дому и взошел на веранду по скрипнувшим ступеням. Над дверью был прибит пустой крабовый панцирь. Здесь жил рыбак? Такой же, как его дед, сын моря? Прислонившись к бревну, Мика стал смотреть на воду. Янтарная полоска вклинилась между морем и небом как путь приближающегося огня. Мысли Мики обратились к Киёми, он вспомнил ее лицо, когда отвернулся там, на мосту. Можно было только догадываться, что она тогда почувствовала. Наверное, что ее предали.
Дом был незаперт. Комнаты пусты, предоставлены теням и стойкому запаху запустения. Идеальное место для призрака. Высохшие татами хрустели под ботинками. Мика провел пальцем по рваным бумажным ширмам. Его мучило осознание, что сама идея будущего ему вообще недоступна.
Опустившись на татами, он лег набок и закрыл глаза.
Глава сорок четвертая
Лицо защекотало теплом, и он заставил себя открыть глаза. В лучах солнца, светящего в разбитое окно, плавали пылинки.
Мика сел. Он не сразу сориентировался, где он, потом воспоминания вернулись сразу и вдруг: сцена на мосту, дорога через темный лес, этот брошенный дом. От осознания реальности захотелось снова уйти в утешительный сон. Обретет ли он когда-нибудь покой? Или будет жить отшельником, бездельно созерцать рассветы и закаты, или заплывать в океан в надежде все-таки утонуть, и зная, что это невозможно? Из собственного стыда он построил себе тюрьму, и выхода из нее не будет. Жизнь растрачена зря.
Он оттолкнулся от пола и встал. Прошел по комнате, вышел на веранду. С моря дул свежий ветер, волны накатывали на узкую песчаную полосу и откатывались назад. На безоблачном выцветшем небе пылало солнце. Мирная обстановка для кого угодно, кроме него. Он знал, что всегда, когда увидит воду, будет представлять себе пожарища и развалины.
Что же я наделал? Скольких я убил?
Он закрыл глаза и уперся в лоб костяшками пальцев.
Перестань себя мучить. Никакое раскаяние не вернет их к жизни.
Ветер принес какой-то звук. Мика резко распахнул глаза.
Тишина.
Нет, что-то было.
И снова. Откуда-то из-за дома. Смех. Да. Высокий, заливистый смех ребенка.
Мика сошел с веранды, двинулся по тропе, ведущей к вершине холма, потом остановился. Этого не может быть. Нет. Это иллюзия. Я наколдовал их присутствие – как Ода наколдовывал себе бутылку сакэ.
Но он знал, что это никакая не иллюзия, не фокус для успокоения взволнованной души. Над обрывом стояла Киёми, глядя на него вниз. Ай сидела неподалеку под кипарисом.
Что они здесь делают? Что-то тут не так.
Ай улыбнулась и помахала рукой. И он заставил себя помахать, хотя в мыслях вихрем проносились вопросы.
Киёми, опустив глаза, смотрела, как он подходит. Мика остановился перед ними.
– Почему вы не в Чистых Землях?
Киёми стояла, потупив глаза.
– Ты только не сердись.
– Как же мне не сердиться? Я хотел, чтобы вы с Ай были счастливыми, а не такими, как я. – Он почесал затылок. – Почему вы не перешли реку?
Она подняла голову.
– Я не смогла.
– Как это? Я же сам слышал слова Амиды, что ты и Ай можете войти в Чистые Земли.
– Хай, Амида это сказал. Но чтобы войти в Чистые Земли, надо, чтобы разум был невозмутим. А когда ты нас оставил, мой разум стал взволнован и мысли ушли за тобой.
Мысль, что он им стоил возможности попасть на Небеса, наполнила Мику невероятной печалью.
– Опять я вам навредил.
– Ты никогда не вредил нам. – Киёми тронула его за руку. – Ты только помогал.
– Как ты можешь такое говорить? Вас бы с Ай здесь уже не было, если бы не я. – Он мотнул головой. – Не надо было мне идти за тобой к твоему дому.
– Ты жалеешь, что узнал меня?
– Нет, я не это имею в виду.
Она всматривалась в его лицо, и едва заметно играли мышцы на ее скулах.
– Есть еще одна причина, почему мы здесь. – Киёми отпустила его руку и обернулась к Ай. – В Японии есть поверье, что отношения между людьми предопределены красной нитью, которую боги привязывают к мизинцам тех, кто найдет друг друга в жизни. Эта нить может запутываться, может душить, но она никогда не рвется. Двое, связанные такой нитью, через важные события проходят вместе. Когда ты оставил нас на мосту, Ай сказала, что видит эту нить, соединяющую нас с тобой. Вот так мы и нашли тебя здесь.
Мика представил себе, как они идут через темный лес, и Ай показывает на красную нить, тянущуюся в ночь. Если этот миф соответствует реальности, то что он значит?
Киёми вновь встала перед ним, и выражение лица у нее было сильным и уверенным.
– Ты можешь задаться вопросом, означает ли эта связующая нить, что я в тебя влюблена. Ответ – нет.
Он осел от такой вести, и все надежды и мечты, воздвигнутые им в мыслях, рухнули. А она, глядя на его страдания, улыбнулась.
– В чем дело? – спросил он.
Киёми оглянулась на Ай, потом опять на него.
– Я сказала, что я в тебя не влюблена. Но я не говорила, что не смогу научиться тебя любить.
Он крепко зажмурился. А когда посмотрел на нее снова, в его глазах стояли слезы.
Киёми прижалась к нему. Обняла его, закинула руки ему на спину и наклонилась вперед, соприкоснувшись лбами.
– Мы с тобой прошли очень далекий путь – ты и я. А сейчас, в эту минуту, я вернулась домой. К тебе.
Благодарности
Этот роман не был бы написан, если бы мне не помогли:
Брайан Кауфман, Патрисия Столти, Гордон Мак-Кинни, Бриджит Демпси, Джим Дэвидсон, Стефани Глик, Лаура Махал, Кэтрин Васкес, Беверли Маркуарт, Николь Дарроу и Тим Мак-Гонагиль. Кроме того, хочу поблагодаприть мою жену Монику, дочерей Сару, Мишель, Аманду и Ребекку и мою мать Джен Хармон за постоянную любовь и поддержку.