Ангел с разбойничьей физиономией умчался в метельную ночь на своей «газели», а Данила поехал искать деревню Федоровку.
Да там деревня-то и в лучшие времена была – с десяток домов, а сейчас, видимо, их стало еще меньше. Во всяком случае, тьма в деревне стояла такая, хоть глаз выколи; только все та же подружка-луна подсвечивала окрестное пространство молочным светом. «Повымерли они все здесь, что ли», – покачал головой Данила, и поехал к материнской даче – крайнему от леса дому, где он бывал в последний раз лет пятнадцать тому назад.
Утопая в снегу по колено, Данила пробрался к дому. Он долго не мог открыть дверной замок на морозе, но наконец, дверь поддалась. Скромный материнский дом из-за его размеров Даниле всегда хотелось назвать домиком: кухня, две крошечные комнатки; интерьер самый что ни на есть простецкий: печка, занимающий половину комнаты книжный шкаф, стол, пара кроватей, стульев – все. И за пятнадцать лет здесь ничего не изменилось.
Войдя внутрь и оглядевшись, Данила понял, что тетя Аня оказалась права – дом действительно выстудился; тут было не многим теплее, чем в лесу. Данила растерялся: провести здесь ночь вряд ли возможно – ясно, что к утру закоченеешь. На миг им овладело отчаяние, но он взял себя в руки: так, спокойно, не для того я выбрался из леса, чтобы околеть от холода в родном доме, тем более, дрова и спички есть, сейчас разведем огонь, вскипятим чай, не дрейфь, мажор, справишься! Странное дело – в нем словно бы звучал насмешливый материнский голос (мать часто подтрунивала над ним, особенно над его привычкой избегать трудностей). Сама-то она трудностей не боялась, относилась к бытовым сложностям даже с презрением: подумаешь, какие мы неженки!
Через час в доме стало относительно сносно, через два – Данила уже мог представить, что до утра он как-то дотянет, а через два с половиной дом наполнился теплом.
Данила налил себе чай и сел за кухонный стол против окна, за которым белым пологом укрывая лес, бесновалась метель. «Вот тебе и перезагрузка сознания, этакий финт судьбы. Таиланд, море, солнце, беззаботная жизнь – все это было в какой-то другой жизни. А здесь и сейчас – мороз за двадцать, суровый Урал, и боль горчайшей потери». Ему казалось, что за эти несколько дней он враз повзрослел и пережил столько, что потянет на опыт десятилетий.
На дворе стояла глухая ночь; пора было сделать то, ради чего он, собственно, сюда приехал. Данила прошел в материнскую спальню, мысленно попросил у матери прощения и открыл ящик ее стола. Первым, что он увидел, была толстая тетрадь, исписанная аккуратным материнским почерком. Дневник Елены Сумароковой.
Гостиную освещала луна. Явившийся с того света призрак сидел рядом с Аей. Ая старалась говорить спокойно, чтобы не выдать волнения:
– Я поняла, что всех нас объединяет принадлежность к одной социальной сети. Именно там вы нас нашли, и именно там вы находили будущих клиентов агентства.
– Я знал, что об этом вы рано или поздно догадаетесь, – невозмутимо сказал Четверг. – Подозреваю, что сложнее для вас было понять, откуда у меня доступ к конфиденциальной информации пользователей? Вы предположили, что эта сеть могла принадлежать мне, и не ошиблись. Что ж, позвольте представиться – Максим Александрович Четверков, или, как меня звали в юности – Макс Четверг. Кстати, вы тоже можете меня так называть. Ну что – стоит признать, что вы неплохо справились с задачей и почти разгадали мой ребус. Как видите, все иррациональное имеет свое рациональное объяснение.
– Да, кроме одного, – усмехнулась Ая. – Вы ведь умерли? Как быть с тем, что Максим Четверков погиб пять лет назад? Кстати, позвольте заметить, что для мертвеца вы неплохо выглядите!
Четверг вдруг перегнулся через разделяющий их стол и сжал ее руку. От боли Ая едва не вскрикнула.
– Ну, убедились? Я не фантом и не призрак! – Макс резко отпустил ее, и довольно рассмеялся: – А признайтесь, моя смерть спутала ваши карты? Что, сели в лужу со своим расследованием, госпожа сыщик?
– Да, признаться, я несколько озадачилась, узнав, что пять лет назад вы погибли в Альпах, попав под снежную лавину. Но потом я подумала, что ваше необъяснимое воскрешение из мертвых выглядит чертовщиной, если предположить, что вы действительно умерли, а если… нет? В итоге я пришла к выводу, что в этой истории замешана либо мистика, либо криминал.
Четверг пожал плечами – разумно…
– Ну что ж, я открыла вам свои карты – рассказала все, как было. Вы видите, что у меня в рукавах нет припрятанных козырей. Теперь я вправе потребовать искренности и от вас.
– Дело в том, что я не играю в карты, – хмыкнул Четверг, – я предпочитаю шахматы, а в шахматах в чести интеллект, холодный ум, самообладание, и хитрость. Но раз вы ждете от меня откровений, и коли уж я обещал вам рассказать о себе, так тому и быть. Кстати, хотите вина? – Четверг указал на стоявшую перед ним бутылку. – Не буду пугать вас годом урожая, но думаю, что это вино вам понравится. Не хотите? Ну, дело ваше. А я, пожалуй, выпью. – Он наполнил бокал и сделал глоток. – В самом деле, неплохое вино. Что же, Ая, давайте условимся: я расскажу вам о второй половине своей жизни, но моей юности мы касаться не будем, разве что отчасти… Видите ли, все, что имеет отношение к моему детству и юности произошло так давно, что было уже, кажется, не со мной. Просто поверьте в то, что я всегда был богат, красив и удачлив, – Макс покатился со смеху, – поверили? А теперь забудьте, потому что это, конечно, неправда. В моей жизни было все, включая абсолютное разочарование в ней, а в моем прошлом было много потерь и боли, – Макс осушил бокал махом, уже не смакуя напиток, – может, все-таки налить вам вина?
С минуту подумав, Ая согласилась – возможно, глоток вина немного успокоит ее взвинченные до предела нервы?
Протягивая Ае бокал, Четверг произнес фразу на незнакомом языке.
Древнегреческий, – догадалась Ая, и машинально повторила: – «В воде ты лишь свое лицо увидишь, в вине узришь и сердце ты чужое». Да, Софокл прав. Кстати, говорят, вы знаете семь языков? – Ая пригубила вино – оно и в самом деле оказалось превосходным.
– Я владею английским, французским, немецким, итальянским, чуть хуже – латынью, персидским и древнегреческим. Видите, я уже начал рассказывать о себе, как и обещал. Ну, продолжу. Расскажу вам сказку. Итак, когда-то давно жил-был на свете мальчик…
Парень-то, надо сказать, был странный, с неким вывертом; «выверт» или странность заключались в том, что мир, или его существующая версия (наш герой уже в юном возрасте занялся программированием и мыслил «компьютерными» образами), казались мальчику не совершенными. Больше того – он считал реальность уродливой, и объяснял ее искаженность неким вирусом, внедрившимся в программу (по его мнению именно этот вирус «отвечал» за все мировое зло: смерть, болезни, войны, нужду, одиночество). Мальчик считал, что существующая версия реальности нуждается в доработке – ее надо подправить, починить, очистить от вирусов; и в итоге он – ни больше – ни меньше – захотел ее переписать. Должно быть, в этом его желании как раз не было ничего странного – в юности людям вообще свойственно подобное самомнение – мы хотим переиначить этот мир (а наш герой к тому же был тщеславным и амбициозным, правда, мечтал он не о богатстве и не о любви принцессы, а о власти – власть казалась ему самой притягательной вещью на свете); странным было другое – в отличие от других амбициозных мальчиков, желающих поиграть в демиургов, этот действительно знал, как изменить мир.
Мальчик придумал свою альтернативу реальности – социальную Сеть – этакую виртуальную матрицу, пронизывающую мир своими лучами, обладающую возможностью соединять людей, невзирая на пространство и время (в каком-то смысле вообще их отменив). В основе придуманной им идеи лежал простейший принцип понимания человеческой природы. Чего мы все хотим? Внимания, славы, любви, чуда – от примитивного к более сложному. Стало быть, нужно создать этакое виртуальное пространство, где каждый обладатель подключенного к интернету компьютера, сможет получить все, чего ему недостает в реальности. Хотите внимания к своей персоне? Пожалуйста, нет ничего легче: в сети каждый может выйти на «сцену» и получить, как говорил Энди Уорхолл, свои пятнадцать минут славы. Общения? И это возможно: в социальной сети ты мгновенно отыщешь единомышленников, оппонентов, друзей, врагов. Тебя не устраивает твоя внешность и социальный статус в реальной жизни? Но в сети ты можешь измениться – придумать себе другое имя, другую внешность, и иную судьбу. Но самое главное, с помощью сети ты можешь заклясть небытие. Твой профайл – волшебная мантра – с ее помощью ты подтверждаешь собственную идентичность, доказываешь себе, а главное, всем прочим, – реальность своего существования. Если ты есть в сети – ты вписан в матрицу. Все ради этого.
Одержимый идеей «форматирования мира» мальчик, к тому времени ставший юношей, решил, что для воплощения его идеи пока достаточно «сплести» идеальную с технической точки зрения паутину – максимально функциональную сеть, дабы в ней было удобно не только выкладывать фотографии, но и в целом – проживать жизнь.
Вскоре восемнадцатилетний студент Максим Четверков придумал и реализовал проект русскоязычной социальной сети, которая быстро стала популярной. В том, что ему удалось осуществить эту идею первым, конечно, был элемент случайности и везения, особенно с точки зрения тех, кто верит в эти категории; справедливости ради стоит сказать, что подобная идея пришла в голову еще нескольким мальчикам в разных частях земного шара (идея уже «носилась в воздухе», и не окажись наш герой в нужном месте в нужный момент, другой парень через месяц-год придумал бы что-то подобное); впрочем, это уже не имеет отношения к делу, потому что история не знает сослагательных наклонений. Возможно, в час рождения этого мальчика так встали звезды, или ему просто благоволила фортуна, но именно он стал человеком, придумавшем Сеть.