Так в раздумьях подошло время ужина. Перекусил и завалился спать. Делать все равно нечего.
Успел утром позавтракать, когда в дверь забрякали:
— Агап здесь квартирует?
— Да. Кто спрашивает?
— Клещ прислал до шхуны проводить.
— Сейчас буду.
Собрался, спустился по лестнице. Вернул ключ Юлиану, пересчитал полученные деньги и ссыпал в кошель. Заметил, что настроение у портье невеселое. Повернулся, глянул через окна на улицу. Вижу троих здоровых моряков. Стоят на крыльце, трубки смолят. Одного признал, брат Никанор вчера познакомил. Ему и задаток за сопровождение отсчитал. А напротив чужую стену пара головорезов подпирает. И что-то такое у меня подозрение, что явно по мою душу. Может, Юлиан продал с потрохами одиночку, а может кто из скупщиков. Обернулся, приподнял шляпу и откланялся:
— Всего хорошего. Если что из товара еще добуду, обязательно в гости загляну. Но процент уже другой обговорим.
— Всегда рад.
Вышел на улицу, поздоровался и побрел по дороге. Сопровождающие топали следом. Парочка сначала было увязалась, но потом свернула в очередной проулок и пропала. Да, не по зубам добыча, вот и отвалили.
Но за спину все же поглядывал, пока до «Цапли» не добрались. Там выплатил оставшееся и пошел устраиваться на палубе, где место указали.
К Базарному добрались после обеда. Здесь между островами расстояние — доплюнуть можно. Просто в одном порок официально правит, а второй пока еще в драные одежды рядится. Хотя, если Тортугу не задавим, то уже через год-другой превратится Вольный в еще одну бандитскую клоаку.
Уже когда входили в порт, подошел брат Никанор и буркнул:
— Тебе чтобы скупщика найти, лучше не рядом гостиницу искать, а угол снять на окраине. По правую руку улицу видишь? По ней до самого конца. Там будут конюшни, потом ручей с пилорамой и чуть дальше «Старый бражник». Батраки в нем останавливаются и прочий люд. Оттуда и до нужного человека рукой подать.
Кивнул, собирая нехитрое имущество в рюкзак. Где-нибудь в центре мне болтаться смысла большого нет. Не ровен час — опознают. Конечно, я с той поры изменился и в лицо меня вряд ли кто особо запомнил. Но лучше все же поостеречься. А если Ахмет теперь лесоторговлей занят, запросто может где-то у лесопилки мелькать. Вот там и встретимся.
«Бражник» походил на перестроенную конюшню, а может, так и было на самом деле. Длинное приземистое здание с узкими окнами. По правую руку коновязь и большая веранда. Похоже, кабак для тех, кто по делам приехал. Столов много, народу к вечеру уже изрядно. Но музыка не играет, да и не заметно, чтобы посетители сидели в подпитии. Хотя, если тут батраки и прочие работяги, то им поутру снова в седло или бревна ворочать. Вряд ли у них в рабочий день большой интерес глаза заливать.
По центру гостиницы широкие двери с парой пулевых отметин на левой створке. Интересно, кто это так развлекался? Зашел внутрь, поприветствовал старуху за стойкой.
— Вечер добрый. Мне бы номер снять на три дня.
— Пять рублей сутки. Если стойло под лошадь, то семь.
Про лошадей я помню, без них здесь никуда. Расстояния большие, все нужные заведения за пределами города, туда пешком не находишься. Но лошадь я позже возьму, после беседы с Ахметом. Может, даже и не понадобится. Пообщаюсь и домой, не солоно хлебавши.
— Вот пятнадцать рублей. Пожевать где здесь можно?
— У нас же. Только без хулиганства. Если бузить станешь, то из постояльцев вычеркнем и деньги за постой не вернем.
— И часто бузят? — поинтересовался, доставая мешочек с мелочью и оглядываясь на дырки в дверях.
— Это если только кого из приятелей с кораблей прихватят сделку обмывать. Так-то у нас публика приличная.
Несмотря на обилие морщин и скрюченные пальцы, бабка слышала все отлично и успела оценить и мой внешний вид, и минимум вещей. Но я еще на шхуне с матросами себя сравнил и вроде из местных раскладов не сильно выбивался. Да, не купец, одежда вся ношенная и штопанная местами. Но и не рвань подзаборная. Как раз под чернорабочего можно сойти.
— Дверь запирай, когда есть идешь. А если далеко собрался, то ключ сдавай. Если кто голосит ночью или шум какой услышал, то мне говори. Я вышибал пришлю. Сам не лезь разбираться, пристрелят. Ну и любого чужого, кто без спросу к тебе в комнату сунется, можешь тоже стрелять.
Вот и первое отличие от цивилизованных мест. Там все же стараются проблему решить без того, чтобы трупы штабелями складывать. Здесь же — дверью ошибся и запросто с простреленной головой на погост отправишься.
— А вы если в гости зайдете, то как тогда? За своих или чужих принимать?
— Я редко захожу, если уж совсем кто меру потерял. А мальчики мои — те могут постучаться. Внутрь только по приглашению наведаются, правила такие. Месяц назад купец проигрался, на остатки товаров упился и давай орать, будто его обнесли. Даже свидетелей фальшивых пытался в городе найти.
— И чем закончил?
— Висит, ворон кормит. Поэтому — еще раз повторю: у нас место тихое, без глупостей. Пусть так и будет.
Что же, я и не спорю. Мне тоже надо все тихо, без каких-либо неприятностей. Поэтому шляпу приподнял, двух амбалов на диванчике сбоку поприветствовал. Заодно постарался запомнить их получше. После чего побрякивая жестяной биркой с номером на огромном ключе прошел по коридору влево. Заглянул в комнату, пристроил под кровать рюкзак. Открыл пустой шкаф, выглянул в узкое окно. Сквозь пыльное стекло был виден задний двор. Поленница сбоку, сараи. Невысокий старик возился с каурой лошадью, разглядывая копыто. Может, камушек достает. Или раздумывает, не пора ли к кузнецу. Рядом у поилки стояла вторая лошадь, белая с редкими бурыми пятнышками.
Пастораль. Но этот номер куда чище и опрятнее, чем прошлый в «Абордажнике». Даже дешевые занавесочки на окне есть.
Ладно, посидеть внутри я еще успею, а пока надо поужинать. Уже начало вечера, успеть бы столик найти. Не удивлюсь, если скоро в местной ресторации свободный угол не добудешь. Народ с работы повалит, а по всей округе это чуть ли не единственное заведение, где можно горячего похлебать и пива кружку-другую в себя опрокинуть.
С Ахметом я встретился на следующий день, в обед. Утром прогулялся по округе, на улице раскланялся с братом Никанором. Он сопровождал телегу, груженную досками и мелочью для ремонта. Перебросились парой слов, заодно узнал место и время для беседы. Когда подсел к турку, он даже не удивился, лишь кивнул, как знакомому. Похоже, меня заранее описали.
Дождался официантки, попросил суп с копченостями и горшочек с тушеными овощами. Местный картофель, чуть зелени, мелко рубленое мясо. Сверху сметаной полито, в печи пропекается до корочки и прямо так на отдельном подносе и подают. Порцию взял поменьше, иначе до вечера не продохнуть будет.
Перебежчик лениво хлебал щи, зачерпывая понемногу и старательно дуя каждый раз. Ждать не стал, пока остынет. Я тоже присоединился к нему, как только заказ принесли. Готовят здесь на удивление хорошо, грех жаловаться.
Но вот с разговором по душам не заладилось. Нет, Ахмет был совсем не против поболтать, только ничего полезного предложить не мог.
— Можете передать своим знакомым, что я решил проблемы. Родственники и друзья поддержали в трудный момент. Мне предоставили гарантии как самому, так и семье. Поэтому буду на Базарном обустраиваться.
— Понятно. А по нашим вопросам можете проконсультировать? Как все устроено, кто сейчас старший и о чем раздумывают на досуге?
— Я там кое-что написал и передал Клещу сегодня утром. Если нужна будет полная информация, то за нее хочу получить вознаграждение. Дом здесь купить и содержать — дорого. Вот и предлагаю взаимовыгодную сделку. Я вам про Тортугу в деталях, а вы мне десять тысяч рублей.
Аккуратно пробив золотистую корочку, я зачерпнул чуть гущи из горшочка. Пахучая картошка кубиками, крохотные кусочки мяса, бульон. Отправил в рот, прожевал. Зачерпнул еще. Ахмет тем временем одну пустую тарелку отставил, блюдо с запеченной рыбой и горошком поближе пододвинул. Ждет, что я скажу. И нервничает, мизинец на левой руке подрагивает.
Но это он хитро придумал. И в деле остаться, и с нас денег стрясти полной мерой. Понимает, что нам горячая информация нужна. Эта самая информация для нас уже жизненно необходима. Вот только торговаться он рано начал.
— Ни десять, ни пять тысяч я вам заплатить не могу. Потому что у меня с собой вообще денег нет. У меня была просьба принять вас и семью на борт шхуны, которая должна была ждать рядом с Базарным. Раз вы все проблемы решили, то я вернусь на Вольный, найду капитана и сообщу про отказ клиента от эвакуации. Капитан чуть расстроится, потому что хотел подзаработать на дополнительных пассажирах, но ждать вас ни минуты лишней не станет. Я тоже вернусь домой, сообщу серьезным людям о принятом вами решении. И мы разойдемся. Может быть, через год или два вы снова захотите что-то обсуждать. Насколько мне известно, адрес для телеграммы у вас есть. Напишите, кто-нибудь приедет. Если мы еще будем в этом заинтересованы.
— Э, зачем так грубо… Вы же должны понимать мое положение. Семья у церкви в заложниках, я обязан кого-то на Тортугу везти, все там показывать. Чуть ошибусь — и головы не сносить.
— Про заложников вы напридумывали. Видимо, местные друзья так дела ведут. Но не буду разубеждать. У меня задача была совсем другая. Принять груз, обеспечить безопасную доставку до места. Если у вас все хорошо и переезд не состоится в ближайшие пару дней, то и беседовать больше не о чем. Я письма доставлю, пусть почитают. Может что-то и захотят выкупить. Но это вы уже будете с другим человеком общаться. Я в эти дебри не лезу.
— Семья в любом случае приедет лишь через три недели, не раньше, — Ахмет мрачно посмотрел на кусок наколотой рыбы, потом положил его обратно на тарелку. — Я готов снизить цену до пяти. Но это мое последнее слово.
Добыв остатки из горшочка, я облизал ложку и сыто откинулся на спинку стула.