– Не уверен. Прошлый год только в начале июня кассу свел. Потом затихарился до сентября и, лишь когда мужики шлих сдавать стали, деньги показал.
– Они думают: Туз на золото нацелился и осенью на фраеров наедет. А мне золота не надо, я наличными возьму. Если не договоримся, Чалдона придется валить. После с человечками прилечу в поселок, возьмем Марка за жабры, он весь расклад выложит. Только они с Чалдоном знают, где общак лежит?
– Только они. И людей с материка тоже, кроме них, никто не видел.
– Значит, делай как Марк скажет. Чтобы ни о чем не подозревал.
– Они пацана на юга по первому классу отправляют.
– Пусть. Самого Чалдона спас! Жадный ты, Сёма, за ломаную копейку удавишься!
1.05.72
На Первомай по главной улице поселка шла демонстрация. Никто никого туда силком не загонял, люди сами с энтузиазмом участвовали в торжествах. Пели песни, скандировали речовки и слушали речи на митинге. Потом отмечали по домам, чтобы позже собраться на самодеятельном концерте в клубе. С высоты прожитых лет было грустно наблюдать такой энтузиазм. Пройдет всего двадцать лет, и идеология резко изменится. Но сейчас весь поселок собрался здесь. Ребята из школы гуляют с семьями, строят планы на праздники и договариваются встретиться в клубе на танцах.
Ирка на меня надулась, видать, отец таки засек поцелуйчик, и погулять с ней не получилось. Мама ситуацию просекла и слегка похихикивала.
Соньку встретил. Она сказала, что Марк Аркадьевич улетел в Питер, навестить дядю Петю.
Сегодня мы собираемся у Соколовых. После демонстрации пошли к ним, поели, выпили. Я не пил, конечно. Наша компания была в курсе про принесенное на сохранение немецкое ружье, и охотники делали прозрачные намеки на «пострелять», а кое-кто заговаривал про «поменяться». Отговорился тем, что оно не мое и неизвестно, станет ли моим когда-нибудь. Взрослые решили на концерт не идти, а спеть самим.
Жека, пока родители отвернулись, хряпнул залпом стакан мицне, потом добавил стопку водочки и стал плохо транспортабельным. Я пошел в клуб один.
По пути забежал домой, взял фомку, заныканную бутылку из-под бормотухи и упаковку от презерватива из запасов художника. Хочу проверить одно старое воспоминание.
Концерт еще не начался, зал закрыт, но в фойе клуба не протолкнуться.
В развернутом на улице буфете стоит длинная очередь. Люди потребляют глинтвейн, наливаемый из 50-литрового электрического самовара. Титан горячего кофе со сгущённым молоком для трезвенников и малолеток тоже присутствует. Когда объявили начало концерта и буфет стал сворачиваться, народ направился кто в зал, кто домой.
Я выждал, пока люди не разошлись, и пробрался на второй этаж. За входом в будку киномеханика идет лестница на чердак, за ней кладовка. Тихо отжал фомкой дверь и огляделся, всё ли спокойно? Из зала звучала речь председателя поссовета.
Включил свет, поставил в угол бутылку, а на середину комнаты бросил разорванную упаковку «изделия номер 2». Теперь любой сразу поймет, зачем нужно было вскрывать дверь. У окна той же фомкой поднимаю половицу. В прошлой жизни мы с мальчишками бегали сюда смотреть пустой тайник, а сейчас здесь лежат два твердых предмета, завернутых в брезент. Ощупываю свертки и маминым портновским сантиметром измеряю длину. Получилось 88 сантиметров и ещё чуть-чуть. Кладу на место половицу, стряхиваю в щели мелкий мусор и ухожу, не выключая свет. Затворять дверь тоже не стал.
Ходите, ноги, взад-вперед,
От счастья я пою,
Живет зажиточно народ
В моем родном краю.
На сцене выстроился хор корякских детей и дружно поет. Музыка от другой песни, автора слов не помнят, но народу нравится. Сижу у входа в зал, вижу не только сцену, но и лестницу на второй этаж. Через полчаса дождался.
Завклубом Лёня Свисток поднялся наверх и почти сразу сбежал вниз, произнося слова, среди которых приличными были только предлоги. Смысл речи «когда только успели?», ну и эпитеты в адрес успевших. Проходит минут десять, и он возвращается, сопровождаемый Зудой, в миру Виталиком Пилипенко. Тот работает в аэропорту, сам из первых модников и танцоров поселка.
Через несколько минут они спускаются вниз.
– Ты только прямо сейчас дверь заколоти, – выговаривает Зуда Свистку, – а то опять кто-нибудь вопрется.
Третий участник будущего налета не появился.
Расклад более-менее ясен, осталось понять, что с этим знанием делать.
Заявить ментам? Они у нас мышей не ловят, да и мне светиться ни к чему.
Написать анонимку? Лучше бы в КГБ, но я про них ничего не слышал. Должен быть кто-то, хотя бы в райцентре, но не факт.
Вообще, тайник с автоматами убитых погранцов, поэтому, может, на погранзаставу стукнуть? Начальник заставы – Иркин отец, между прочим, майор. Вон они сидят всей семьей. Дождусь антракта, ее папа выйдет покурить, а я ему: «Товарищ майор, можно вас на минуточку?», вполне может получиться.
– Говорю же, еще в марте выхожу из магазина, а Свисток с Зудой совсем бухие водяру из горла глушат и планы строят. Я запомнил, думаю, проверить надо. Если просто болтали, отжатая дверь – грех небольшой. А вдруг правда там два автомата лежат?
– Какая длина говоришь?
– Чуть больше восьмидесяти восьми сантиметров. Для ружья коротко, дуло и приклад есть, мушка не ружейная, слишком большая. Что еще быть может? Хотя я ощупал только верхний сверток. Хотел быстрее смотаться. Испугался, как подтвердилось. Сами знаете, какие люди в наших краях живут.
Это я в кабинете начальника заставы десятый раз пересказываю одно и то же, теперь прибывшему из района командиру погранотряда.
– Значит, бутылку, обёртку от резинки бросил и маскировать ничего не стал. Хитер бобер. Точно никому ничего не говорил? Даже родителям?
– Нет, товарищ подполковник. Разве ж я без понятия? Да и боюсь, если узнают, не жить мне. Их друзья меня и пришибить могут.
– Не бойся, не узнают. Родители пусть думают, что ты с девочкой гуляешь.
Многим людям я невзначай праздник испортил. Однако они вроде совсем не против. Наоборот, очень даже «за».
– Ну что майор, «Застава в ружье!» или берем тихо?
– Товарищ подполковник, через двадцать минут вертолет со спецгруппой будет. Задувает уже, но успевают сесть. Из Питера велели их ждать.
– Много они там у себя в Петропавловске понимают. А этих автоматчиков я ОЧЕНЬ хочу поспрошать, кто наших ребят положил. Зачем, теперь понятно. Чтоб ты знал, Лёша, восемьсот восемьдесят миллиметров – это длина АКМ без примкнутого штыка. В конце лета, говоришь?
– Ну да. Говорили, как деньги под расчет сезонникам привезут, они и ударят.
2–3.05.72
Пурга пришла сильная, третьего мая мы даже в школу не пошли. У нас есть верная примета – если выглянул на кухне в окно, а сарая не видно, в школу не идем.
Первого меня на пограничном вездеходе довезли до подъезда. Дома проблем не было, родители и не заметили ничего, наотмечались так, что остались у Соколовых ночевать.
Второго мая, невзирая на разыгравшуюся пургу, меня вновь дернули на заставу. Прислали к подъезду вездеход.
Прибывшие вертолетом люди попросили заново рассказать историю, записали и дали расписаться. Еще сняли с меня отпечатки пальцев и слепок подошв.
Кроме офицеров про мое участие никто ничего не знает, даже милиция. Официальной версией стала разработка подозреваемых силами заставы. Прилетевший майор пообещал медаль. Спросил, не хочу ли пойти в погранучилище, но, узнав про порок сердца, сочувственно поцокал языком и сказал «поищем другие пути сотрудничества». Он ходит в форме, но носит не пограничные зеленые петлицы, а приятного василькового цвета. Родственная погранцам контора, КГБ. И звание для наших краев немаленькое. Это в Москве даже полковники не котируются, а у нас в районе каждый капитан большой человек.
Что интересно, майор, когда со мной разговаривал, похвалил за то, что стал изучать «язык потенциального противника». Этот пассаж слышали пять человек, из них родители не в счет, значит, стуканул кто-то из троих гостей. На «железяку» намеков не было, значит, не Туз. Когда про переплетные работы заговорили, оказалось, что офицер знает про мою гордость, самодельный фальцбейн, сделанный из выброшенной на берег деревяшки. Я уважаю Марка Аркадьевича, он хороший человек, может быть прекрасный руководитель, не мне судить, но что такое фальцбейн, он точно не знает. Я сам его гладилкой зову, термин только в книжке по переплетным работам встречал. Выходит, неизвестно, стучат ли другие, но дядя Витя верняк постукивает.
Двух убийц взяли первого же мая, сразу после танцев, третий успел вернуться прошлой осенью на материк, но его обещали быстро отыскать. Автоматы по номерам пробили, отпечатки пальцев на смазке нашли, дальше пошли чистосердечные признания, переходящие в истерику. Убийцам светит статья 102, пункты «в» и «з». Выходит, если не вышка, то от восьми лет до трех пятилеток. Про подготовку налета на сберкассу оба подтвердили. Единственное, что идиоты не сказали, как они до материка добираться собирались? Думали захватить самолет, и что?
Наивные люди! В прошлом-будущем погранцы даже не стали пробовать брать их живыми. Про арест по поселку гуляли самые дикие слухи. Сам слышал, как подвыпившая компания у магазина рассуждала:
– КГБ оннако, мало-мало осень холосо тело знают. Туда-сюда хоти, мало-мало мноко тумай, спиона лови, оннако.
– Да какие шпионы! По пьяни они. Браконьерствовали, а наряд на них вышел. Зуда жаканом и стрельнул, а Афоня поддержал его с двух стволов картечью. Свисток вообще был не при делах, он рыбу из сети выпутывал.
– Погранцы их вычислили, а не КГБ. Проверили всех, кто где в тот день был, а потом собак пустили, те по запаху и нашли.
– Ну, врешь же! Какой запах! У нас почти в каждом доме стволы.
– В наряд, когда выходят, специальные пахучие метки на автоматы ставят. По ним и нашли. Мне еще на материке тетка рассказывала, у нее друг отца дяди брата, когда служил, сам такие ставил.