Опять камера хранения, носильщик, купе.
– Что у тебя там? Железки, что ли? – поинтересовался взмокший носильщик.
– Книги. Они тоже прилично весят, – сказал я, в основном для соседа по купе.
Тот, видя, как я принайтовываю чемоданы под свою койку, подмигнул:
– Икорка? Сам с Крайнего Севера на материк выбрался. Геолог я, в отпуск еду.
Врет. Он уже в одной майке сидит. Загар ровный по всему телу. Как нас, только приехавших с Севера, узнают? Кирпично-красная физиономия, «как задница павиана» по меткому выражению знатоков, и бледное до синевы остальное тело. Лучи весеннего солнца отражаются от снега, приходится даже черные очки носить. Лицо загорает, а остальное тело нет, через зимнюю одежду солнце не пробивает.
Однако наколок у попутчика не наблюдается. Еще не отправились, а он достал бутылку коньяка, предлагает за знакомство. Объясняю, что лечиться еду, но он настаивает. Мутный тип. Ой мутный. Еле отказался.
Наконец мы тронулись. Билеты, постель, чай. Ну, как обычно в поезде.
Рассказы соседа про геологов. Это он мне втирает? Надо же! Отчим – геолог, мать в геологии, а я про такое и не слышал. «Нет, в карты я тоже не играю. И просто так не играю. Не умею. Нет, не могу даже двадцать капель», – еле отбиваюсь.
Человек разочаровался и пошел на выход, а мне пора укладываться. Ночью осторожно заходит неизвестный и ложится на место соседа. Чуток принявший, но в меру. Действительно спит.
Утро красит нежным цветом, причем не только стены древнего Кремля, но и наше купе. По соседству сопит неизвестный. Пусть сопит, мне не жалко. Туалет, помывка, а вот с зарядкой напряг, места совсем нет.
Прошу проводника присмотреть за вещами, а сам в вагон-ресторан. Не «Советский Союз», но кормят прилично.
О! Мой ночлежник просыпается. Начинаем разговор:
– Утро доброе.
– Доброе утро.
– Я вас ночью не потревожил? А то спать захотел, а они немножко увлеклись.
– Что вы, что вы!
– Ваш сосед не заглядывал?
– Нет еще.
– Ну, я к себе за вещами, умыться бы надо.
А мой соседушка-то, как оказалось, ночью сошел. И чемодан моего ночлежника прихватил, и пиджак, а в карманах документы были с деньгами. Второго споил, его вещи тоже взял. То-то он мне сразу не понравился. Зато у нас в купе оставил свои шмотки. Потертую ветровку и здоровый, но пустой чемодан. Развлечение получилось на полдня. Даже милиционер чисто формально задал пару вопросов.
Пострадавшие обратно поедут, у них конференция сорвалась, ведь материалы по чемоданам лежали. Слава богу, до Москвы больше никаких таких происшествий не случилось.
На Ярославский вокзал прибыли минута в минуту. Я не тороплюсь, пусть народ выйдет. Заранее дал трояк на чай проводнику и попросил позаботиться о носильщике. Как стало в коридоре поспокойней, в купе заходит шкаф, размером восемь на семь. Ему эти чемоданы! Услышав про трояк, мигом отнес их на тележку. По одному, правда.
Стоим, ждем встречающих. Их нет, а через шесть часов поезд. Что делать? Везти на юг? На хрен, на хрен, – закричали молодые бароны. В камеру хранения? Еще хуже. Багаж потеряют, выдадут компенсацию, рублей десять – двадцать, а мне объясняйся с Чалдоном? Хорошо я москвич, и мама сунула ключи от квартиры. «На всякий случай. Вдруг непогода, самолет отложат, хоть не на вокзале будешь ночевать». Рискую. А что делать?!
– Командир! – обращаюсь к носильщику. – Мои, видать, телеграммы не получили, встречать не приехали. Найди мотор. Тут недалеко, до Русаковской. И еще поднять надо. Девятый этаж, дом с лифтом. Четвертной.
– Ну, ты речистый парень! – восхитился вокзальный амбал. – Мертвого уговорить сможешь!
Ага! Особенно с учетом того, что официальная ставка носильщика 30 копеек за место, а такси 10 копеек километр. Думаю, червонца бы хватило, но надо действовать быстро. За полчаса мы управились. И такси нашлось сразу, и носильщик с нами поехал, и чемоданы до комнаты донесли. Дом, милый дом! Хорошо родители квартиру не сдали. Расплатился, закрыл за помощниками дверь и уже сам задвинул багаж под кровать. Открывать и смотреть, что там лежит, даже не собираюсь. Череповато в чужие дела лезть. И так, думаю, попал сильно.
В квартире надолго задерживаться не стал. Пока соседи по лестничной клетке не увидели, запер дверь и вернулся на Ярославский. Потолкался там часа два. Никто меня не ждет, никто меня не ищет. Никому-то я, бедолага, не нужен. Интересно, что случилось? Кто-то телеграмму не получил?
Практически налегке, лишь с рюкзачком, поехал на Курский вокзал.
Еще полтора дня дороги, и я доберусь до санатория, быть может, там ждет весточка. Если нет, свяжусь с Марком Аркадьевичем.
Последний этап оказался самым противным. Жарко, душно, шумные дети по коридору бегают. Вагон-ресторан слова доброго не стоит. Однако полтора дня можно потерпеть. Опять же с попутчиком повезло, приходил только спать, остальное время бухал с приятелями в соседнем купе. Отдыхающий разряда «не просыхающий».
Утром прибыли в Туапсе, на стоянке у вокзала взял такси и доехал до санатория. Правда, водитель попутчиков подсадил, но на юге так принято.
26.06.72
Ехать оказалось прилично. Попутчики сошли раньше, а, когда мы подъехали к санаторию, на лавочке перед входом обнаружился знакомый. О как! Семён Миронович лично приехал с Камчатки?! С чего бы вдруг?
Товарищ Гриценко выглядел плоховато. Мучился от жары, часто утирал лоб носовым платком. На расспросы отвечал невнятно, но говорил «дела нормальные». Почему я ему не верю? Видать, случилось что-то серьезное, надо тихариться. Оказывается, Гриценко интересовало, не передавал ли чего-нибудь кому-нибудь Марк Аркадьевич.
Прикинулся наивным, ответил: никто ничего мне не передавал, и поинтересовался, в чем дело? Поверил Семён Миронович, сказал «ни в чем» и удалился разочарованный, а я пошел оформляться в канцелярию, совмещенную с приемным покоем и гостиничной стойкой.
– Кто ж тебя к нам с таким диагнозом направил?! – ахнула врач. – Сердечникам в Сибирь надо, а здесь жара.
– Так я с Камчатки к вам приехал. Меня сюда погреться послали.
Не выгнали, конечно. За путевку приличные деньги уплачены. Однако велели не напрягаться, меньше купаться, загорать только в тени и остальное в том же духе. Процедуры назначили. Потом выдали ключ от номера и отправили обживаться.
Палат здесь нет, номера в гостиничном корпусе. Есть еще один – лечебный. От них длинная лестница на пляж. На территории санатория столовая с маленьким кафе в подвальчике и магазинчиком в холле. Тенистые аллеи экзотических деревьев так и манят на прогулку.
Одноместный номер с забытым в ванной купальником. Не сильно заморачиваются с уборкой, но вроде чисто. Двуспальная кровать, шкаф, столик и пара стульев. На балконе еще два шезлонга. Только вышел, слышу: «Ах!», и молодящаяся особа лет тридцати пяти на соседнем балконе накрывается покрывалом с кровати. Один оценивающий взгляд, и я списан из объектов интереса. Понятно, первый день заезда. Зачем зря время терять? Надо успеть и позагорать голышом, и друга себе найти. Отпуск короткий.
– Мама! Ну пойдем! В столовую опоздаем! – выходит новое действующее лицо, девица моих лет в легкомысленном раздельном купальнике. – Ой, здрасьте! – замечает она меня, и пока я не успел вернуться к себе, затараторила: – А вы тоже сегодня приехали? А пошли вместе в столовую? А то опоздаем, и нам стол плохой достанется. А вы откуда? Мы с Норильска. А…
– Света! Перестань болтать, дай молодому человеку ответить. – Мама прекратила бесконечный поток «А».
Раз я с Камчатки, значит с Севера, почти сосед. Пять минут – мы на «ты», друзья и близкие приятели. Через десять решено идти в столовую, но пошли туда еще через двадцать, кое-кому надо было накраситься.
Обед лишь через четверть часа, но нам записали номер стола в выданные курортные книжки, они же пропуска в санаторий и на пляж. Оказывается, здесь есть телефон, почтовый ящик, человек на выдаче корреспонденции и приеме телеграмм. Пользуясь случаем, написал на бланке родителям: «Доехал прекрасно. Здесь очень здорово. Люблю, скучаю. Встретил Семёна Мироновича из райпотребкооперации». До Марка Аркадьевича информация наверняка дойдет, пусть знает.
За столом с нами оказался Григорий, высокий брюнет, лет сорока. Виктория, мать Светы, сразу сделала стойку. Они представились только по имени, никаких отчеств. Отчества очень старят. Слово за слово, решили пойти на пляж. Я пас. В самую жару? На фиг, на фиг. Здоровье дороже.
Старожил ввел в курс местных реалий: «Здесь беда, нет танцев! Представляете! Приходится ходить в пансионат рядом или еще дальше в дом отдыха. Уж если приехали лечиться, то и потанцевать нельзя, что ли? В подвальной кафешке очень миленько и кофе хороший. Вина из самой Массандры. Раз в неделю в холле устраивается базарчик. Но если не успели, ничего страшного, он по соседним здравницам кочует, каждый день в новом месте. На пляж без пропуска пускают только за рубль. Топчан полтинник, но зачем он нужен, лучше на покрывале с кровати загорать».
После еды посетил развал перед воротами, закупился огромным пушистым полотенцем из турецкого хлопка, модными плавками и поясом с нашитым карманом для денег и документов. Уверяют, что водонепроницаемым, но, скорее всего, врут. Синтетика да, воду держит, а молния? Тем более вещь хорошая, однако вовсе не фирма, а самострок – он и есть самострок. На развале рядом нашел отвертку с набором насадок в рукояти. Закончив закупки, устроил сиесту и только к ужину вышел из номера. А пока отдыхал, вывернул решетку из вентиляции в ванной и запихнул в трубу лишние деньги, книгу с револьвером, билеты и документы. Оно так надежней будет.
Соседки уже успели сгореть и сильно переживали по этому поводу. Григорий с Викторией ушли под ручку. Света потащила меня на пляж. Никогда не понимал удовольствия часами лежать на раскаленном песке под лучами жгучего солнца. Самое интересное… правда, только для мужчин, подружке мои взгляды совсем не нравились… Так вот, интересна манера девушек загорать в узеньких плавочках, без верха, положив на соски плоские камешки. Очень увлекательное зрелище. Не знаю, чего Светка так фыркает. Вес