В универмаге приобрел нож «Охотничий», у которого из охотничьего было только два эжектора двенадцатого и шестнадцатого калибра, зато крепкое лезвие, открывашка и вилка. Брусок. Пусть сам нож заточит, делать ему там нечего. «Спиртовка бытовая» с коробкой сухого спирта. «Кружка туриста» с крышкой в комплекте, объемом в пол-литра. Чай заваривать. Надо бы и себе купить, удобная вещь. Еще обычная жестяная кружка для питья. Ситечко для чая. Баловство, но сидельцы любят через него наливать, а стоит копейки. Мыло «Хозяйственное» и «Детское» в мыльнице. Два вафельных полотенца и десяток носовых платков. Блокнот и набор в четыре цвета простых шариковых ручек. Думаю, на первый раз хватит.
Дяде Вите стало лучше, завтра можно будет свидеться. На сумку с передачей нянечка посмотрела с сомнением, но я дал клятву, что ничего алкогольного там нет. Она поверила и отнесла болящему. Еще посоветовала принести теплые носки и кофту, а то, когда проветривают палату, очень дует.
Вечером опять поехал кататься по поселку, встретил Ириску.
Предлагаю ей:
– Садись, прокачу.
– Нет. – Девочка смутилась. – Я в платье.
– И что? Садись в коляску.
Ирка потребовала:
– Не смотри. – И уселась за мной, тщательно оправив юбку.
Уже на тридцати километрах в час пассажирка стала чуть взвизгивать на легких неровностях дороги, крепко обнимать и прижиматься.
На второй будке я остановил мотоцикл, и мы начали целоваться.
– Ты Соньке пытался сиськи щупать, – обвиняюще сказала подруга. – Она сама рассказывала.
Я не стал оправдываться, только положил ладонь на ее грудь и, не переставая целовать губы, расстегнул несколько пуговичек, открывая путь для руки.
– Немедленно прекрати! – велела она почти сразу. – Я не такая, как Сонька!
Еще чуть погодя вырвалась.
– Поедем обратно, а то мама убьет меня.
У ее дома мы расстались, даже не поцеловавшись.
Ночью в камералке случилось ЧП. Взломали склад и вынесли ящик аммонала. Ящик взрывчатки весит сорок килограммов. Два умных пацана вытащили его со склада и волоком… именно волоком… еле-еле доперли до сарая одного из них. Рыбу решили глушить. Где и как пока – не придумали, оба приехали только этим летом. Снежной вьюги, проливного ливня, бурана или чего другого, уничтожающего следы волочения, не случилось. Поэтому к юным гениям взлома пришли уже рано утром и высказали им то, что хотели высказать.
Милицию вмешивать не стали по малолетству преступников, но отцы своим сыновьям всыпали по первое, второе и все последующие числа. А вот к геологам пришла проверка.
Хорошо отчим в поле, крайним сделали его заместителя. В самый разгар работы весь день никого не пускали в здание. Не на склад, именно в основное здание. Смотрели ведение учета драгметаллов и перевешивали присланные поисковыми партиями золотые образцы. Целых восемнадцать граммов с десятыми. Ну, сколько осталось из еще не отосланных в Питер образцов. Вечером уехали, предупредив о неполном служебном соответствии заместителя отчима. Накопать ничего не накопали.
Вообще-то, на столе у мамы стоял неучтенный самородок. Весом около двух, может трех, граммов, но он засел в породе и пробы на нем не стояло. Потому его и не обнаружили. Камнем бумаги от сквозняка проверяющие прижимали. Ну не геологи они. Вот если бы им кто-то подсказал… может, и на статью бы намотали. Но не нашлось добрых людей. А без пробы пойми, что тут такое. Еще тебе слов насыпят навроде матерных – колчедан, пирит, хренит. Таких камней здесь тонна, чего зазря глазеть.
В общем, на сей раз статья маму миновала. От греха подальше она домой принесла тот камень. Красивый. Из грозди белых кристаллов золотая крупинка выглядывает. Поставил его на полку к друзе аметистов. Если что, не проверяли, красивый камешек и только. Так придраться сложно, если не расчистил, не докажешь.
За обедом в столовке получил набор обычных сплетен и слухов. Далее купил теплые вещи больному. Носки шерстяные, такие, знаете, мохнатые, с начесом, а чтобы они не кололись, – три пары нитяных гольфов. Заодно по паре трусов и маек, а то вдруг переодеться ему не во что. В кофтах ничего не понимаю, взял тонкий шерстяной свитер, главное грудь закрыта.
В продажу выбросили малиновый сироп, не варенье, но тоже полезно. Пару бутылок прикупил, еще компот персиковый и сок томатный.
В больнице закутали в халат и отправили в палату.
Место дяди Вити у окна. Кто бы сомневался! На кровати напротив тоже бывший сиделец, на остальных обычные люди. Болящий, не отказываясь, взял передачу, поблагодарил и стал распаковывать, второй подставил табуретку и завистливо похвалил:
– Ты, пацан, всю хату греешь. Бацилла, глюкоза, чайковский… Ничего не переводится.
– Сейчас чифирнем, – не то предложил, не то сообщил дядя Витя.
На тумбочке стоит спиртовка, прикрытая чистым вафельным полотенцем. Ее разжигают виртуозно расщепленной на две половинки спичкой. Спички есть, но сказывается привычка экономить. В кружку наливают воды из графина, и, пока она закипает, ведем неспешный разговор о делах поселковых. Подопечный сразу надел носки и свитер, хотя окно закрыто. Тут понимаю, человек просто гордится передачей и показывает принесенное. Вода закипела, был засыпан перетертый по-хитрому чай, опять ждем, пока он «упадет». Затем следуют какие-то сложные манипуляции, снова высматриваем, чтобы напиток «подорвался». Наконец чифирь признан готовым. Через ситечко он переливается в кружку, на появившемся блюдечке лежат куски сахара, карамель и леденцы.
Дядя Витя кидает конфету в рот и неспешно делает два глотка.
Потом моя очередь. Тоже сую в рот карамельку. Глоток, второй, передаю дальше. Терпкий, горчайший вкус. Меня непроизвольно корежит.
Еще один обитатель палаты тоже передергивается, приняв дозу, очередной сразу идет в отказ.
На втором круге отказываюсь и я, ссылаясь на сердце. Ритуал исполнил, разок поучаствовал, уважение выказал, а дальше не обязательно. Зато теперь могу сказать: настоящий чифирь пробовал.
Перед третьим кругом знатоки нацедили новую порцию, распахнули настежь окно и взяли в зубы по папиросине «Беломор». Двигаются солидно, неспешно, достойно. Нянечки не против чая, вот доставляющих алкоголь они не любят и гоняют.
Из больнички не иду, лечу. Энергия переполняет, хочется бежать, кричать, что-то делать. Эк как меня торкнуло всего с пары глотков.
Ириска соглашается пойти в кино.
Целоваться с ней начали еще в журнале.
Уже в начале фильма моя рука была убрана с ее груди. Затем еще и еще раз.
Пока ладонь не изгнали с коленки, она стала гладить шелковистый чулок все выше и выше. Потом нежную плоть между краем чулка и трусиками. Тут ножки были плотно сдвинуты, а ладонь раз и навсегда изгнана с завоеванной территории. Правда, целоваться мы не перестали.
Чтобы не разочаровывать девочку, продолжил атаки, но преодолеть сопротивление не смог. Хотя Ириске игра нравилась.
Провожая домой, урвал еще пару сладких чмоков.
В субботу вместе с «Белкой» взял с собой СКС. Тяжеловато, но не пешком же пойду.
Охотник из обкома улетел, потому народ выпивал. Совсем немного, однако, не как в прошлый раз, когда весь день сухими были. Добрались на катере до лагеря, пересели в две моторки. Я засомневался: брать ли фотоаппарат? Однако получил «не боись».
На сей раз охотились на нерпу. Промысловик предложил и мне стрельнуть. Вообще это была его забота, наши охотники даже с тридцати метров в голову не попадут, но егерю было интересно новичка в деле посмотреть.
Сделал два выстрела метров со ста, оба в голову. Народ проникся. Дальше зацепили тушу, дотянули до берега, и я опять помогал снимать шкуру. После победных фоток с охотниками у трофея, конечно.
Закончили быстро и, чтобы день не терять, пошли на куликов. У меня «Белка» с гильзами, набитыми десяткой, самой мелкой дробью. Охотились самотопом, то есть без собак. Тут пригодились болотные сапоги. Кулички уже начали собираться в стайки, по десяточку. Ягодники, они самые сладкие. Их так зовут потому, что сидят на ягодах. Когда взлетают, то сначала набирают скорость, тут их и бей. Не успел, птицы подлые противозенитными зигзагами метров десять или двадцать идут, не попадешь. Потом полет выравнивается, но расстояние больше, но и кучность дроби меньше, хотя попасть можно. Мне без опыта, да с однозарядкой было тяжеловато, но коллективом набили много.
Нерпу не едят, мясо рыбой пахнет. Однако пожрать и без нее хватало. Люди из свиты еще приготовили по паре куличков на человека. Вкуснятина. Мне с собой для семьи десяток дали, маме тоже понравились.
За столом слушал, как умные люди думают «царскую» охоту устраивать. Нерпа была отвергнута напрочь. Не зрелищно, холодно и гость никуда не попадет. Росомаху найти можно, но зверь серьезней медведя. Гуси еще вес не набрали, кулички мелкие. Однако и их предложим, может, сгодятся. А так, кроме как на оленя и вести некуда.
Потом стали думать про подарок гостю. Меха в национальном стиле? Оленья шкура очень лезет, сразу на выброс. Горностай? Так его надо было раньше приготовить. Они зимние хороши, а сейчас где возьмешь?
Я предложил подарить большой самородок или бутылку золотого шлиха. Можно для прикола этикетку приклеить. «Корякское особое», например. Идея понравилась. Но где взять золото?
Тут промысловик задумчиво молвил:
– Моют люди некоторые… Супротив закону идут, однако… Но моют, можно спросить.
Ему было поручено решить вопрос. В такой компании Уголовный кодекс совсем не страшен.
30–31.07.72
В воскресенье решил опять сходить на охоту. Благо субботу начальство работой засчитало, весь понедельник гуляю. Собрал рюкзак. Две банки гречневой каши с тушенкой. Вкуснейшая вещь! Две банки просто тушенки. Пакет пшенной крупы, чай, сахар, соль, сухари, спички. Маленький туристский топорик, котелок и фляга. Нож на пояс. Патроны в подсумок. «Белку» на плечо, и пошел по отливу. Не поехал на мотоцикле, именно пошел. Один. Может, романтик я, понимаешь.